Российский актер Максим Аверин — один из главных сердцеедов отечественного кинематографа. Актёр театра и кино, режиссёр, телеведущий Максим Аверин признался, что в молодости мечтал прославиться, но потом понял, что всему своё время. Максиму Аверину часто приписывают романы с известными женщинами, однако 48-летний актер ни разу не был женат. Максиму Аверину часто приписывают романы с известными женщинами, однако 48-летний актер ни разу не был женат.
Максим Аверин высказался о негативе в свой адрес
В новом интервью Максим Аверин признался, что быть знаменитым ему нравится. В эксклюзивном интервью «МК» Максима Аверина. Заслуженный артист РФ Максим Аверин считает, что в актерской карьере все должно быть вовремя. Тем не менее мне удалось пообщаться с двумя Авериными: ироничным, немного агрессивным и умиротворённым и даже лиричным. — Максим, наше первое интервью было 12 лет назад, в период твоего взлета и фантастического успеха. Тем не менее мне удалось пообщаться с двумя Авериными: ироничным, немного агрессивным и умиротворённым и даже лиричным.
Максим Аверин раскрыл секрет актёрского успеха
Я пытаюсь это студентам донести", - сказал заслуженный артист РФ. Также Аверин рассказал о том, как нуждался в медицинской помощи на съёмках "Склифосовского" и прокомментировал поведение уехавших из страны коллег.
Первая роль была в «Трехгрошовой опере», замечательном и невероятно красивом спектакле в постановке Владимира Машкова. И Константин Райкин, который играл главную роль Мэкки-Ножа, был потрясающий. А у меня была роль крошечная — полицейского, который по пьесе Райкина вешал.
И из-за этого я всегда страшно нервничал, технически это очень сложно, вдруг петля не опустится или что-то еще. Я это вспоминаю как самое ужасное, что могло со мной произойти, потому что каждый раз, вешая Райкина на сцене, я боялся, что что-нибудь пойдет не так. Это забавно может быть для читателя, но я другой участи для себя желал. Думал, что меня ждут все московские подмостки и главные роли. Но все было не так.
В нас никто не верил, а это самое лучшее. До сих пор могу говорить по отношению к «Сатирикону» — мой театр. Я 18 лет отработал там. Райкин нас любил. Он нас воспитал сильными, я через такое прошел, что теперь мне ничего не страшно.
Какого режиссера ты мне сейчас ни дай — он будет меня топтать, кричать — это все ерунда по сравнению с тем, как нас, таких борзых, воспитывал Райкин... Я же был теленком. Щукинское училище — это азбука, «Сатирикон» — университет, а Райкин — мой учитель. И мне его не хватает. Хотя мы с ним общаемся.
Это даже хорошо. Константин Аркадьевич всегда говорит: «Артисту нужен пинок». Вот он и произошел. Он не воспринимал, не видел меня. Но как-то пришел в гримерку и сказал: «Ты всегда будешь разворачивать мой взгляд на тебя, ты похож на меня, у тебя все непросто будет».
Мне это дорогого стоит. И он прав, у меня все непросто.
Я не очень люблю формулировки «хороший» или «плохой» — люди не бывают только плохими или только хорошими. Порой они обстоятельствами поставлены буквой «зю». А уже как человек из этого выкарабкивается, зависит от него самого. В этом и заключается его характеристика. А в принципе все мы — хорошие люди. Я могу быть сложным, где-то категоричным. Особенно если вопрос касается работы — тут я не приемлю подход «ну ладно, как-нибудь».
Я с уважением отношусь к людям, которые работают, и не приемлю халтуры. Для меня это главный показатель. Я стараюсь не работать с халтурщиками, а в обычной жизни — вообще с ними не общаться. Представляете, если бы так же поступали, например, с актерами? Лишали звания народного артиста, ссылали в окраинный театр... Это когда публика перестает тебе верить. Если ты относишься к профессии без чести и достоинства, зритель этого не прощает и сразу отворачивается. Для меня это невозможно. Как соблюсти эту грань — не заискивать перед публикой, не идти у нее на поводу, а достойно нести свою роль и заставлять зрителя уважать себя?
Только своим трудом.
И если люди играют такую точную профессию, как врач, тут, извините, нужно соответствовать. Понятно, что это условность, мы не по-настоящему режем людей, но, простите, когда в кадре говорят, что сейчас мы вам будем вырезать аппендикс, и он почему-то находится в районе гланд, это нелепо. Но такими нелепостями, к сожалению, грешат многие фильмы, особенно про медицину. Для нас было самым главным, чтобы на площадке был действующий хирург, который учил, как правильно держать инструмент, произносить сложные медицинские термины, правильно существовать… Вот это и есть самое сложное — показать жизнь по-настоящему, чтобы она была убедительна. Не боитесь к ним ходить? Мне все-таки не шестнадцать лет, приходится заботиться о здоровье, да у меня и выхода другого нет. Это тоже отношение к профессии. Потому что если заболею, то продюсеры, съемочная площадка, гастроли, которые запланированы на год вперед, — все встанет!
Я не могу подвести людей — это и есть профессионализм. Дал мне бог, слава богу, здоровье, выносливость: я крайне редко болею. Но все равно нужно закаляться, следить за собой. В свое время мы с отцом вместе бегали, я ходил по снегу босиком — это дало мне хорошую закалку, и сейчас ношу кроссовки без носков. Но я из тех времен, где все могли посидеть до утра, поболтать с друзьями да выпить что-нибудь. Разве это плохо? С другой стороны, ты должен понимать: если репетиция завтра, то в час тридцать нужно уже закончить посиделки. И потом, у артиста «фотоальбом» листается быстрее, чем у обычного человека. На артиста все смотрят: «О!
Уже не тот!
Эксклюзивное интервью с Максимом Авериным для Нвр.Собака.ru 12+
Импровизировать приходилось сегодня? Новый спектакль всегда не похож на прошлый. Потому что вы другие. Театр - это живое. Ваша работа в сериале "Глухарь" уникальна, многие зрители Вас полюбили именно после этой роли.
Как этот проект повлиял на Вашу жизнь? Я не помню улыбается - прим. Отразилась, как и любая другая роль. Если раньше меня знали только люди, которые смотрели кино и ходили в театры, то серил "Глухарь" покорил всех, но я не живу прошлым.
Для меня кино, которое уже снято, мне не принадлежит. Момент и процесс - да, я им живу, над ним работаю, мне очень нравится. Я вообще люблю создание. Но как только ты это выпустил, уже не мое.
Как бы Вы себя охарактеризовали несколькими словами? Жаждущий жизни, трудолюбивый задумался - прим. Вы верите в случайности? Да, на них построена жизнь.
Даже вспоминая опять-таки "Глухаря", в то время играли все ментов, и мне в эту очередь вставать совершенно не хотелось, ну какой я мент? Я королей должен играть, то императоры потом пошли. Случайность - это как будто ты не туда попал, не свое место занимаешь. А вот случай - да, это мне больше нравится.
Может, ты был и не готов к этому, но оказался в нужное время и в нужный момент. Меня, когда выпускали из института, говорили: Максим будет артистом, но запомни, шанс и случай дается каждому, просто нужно его увидеть, схватить и не отпускать. С кем бы Вы пошли в разведку? Не знаю насчет разведки, а вот если в бой пойти… тут уже сложнее, потому что в нынешнее время меняются ценности.
Нас учили отдавать, а сейчас идет поколение, которое хочет брать. Я люблю людей, которые отдают, умеют жертвовать. С ними и пойду. Есть такая фраза: "Берегите себя".
Что это значит? А как хирург будет себя беречь?
Я просто не хочу называть, чтобы не обижать коллег, но есть артисты, которые, что называется, путём искусственного обмана режиссёра, оператора смогли стать артистами. В театре — невозможно обмануть! В театре всё как под рентгеновскими лучами — прокатывает, и всё становится видно: кто, зачем, насколько он внутри материала. Театр — это энергия, в кино энергии этой не нужно, она добивается путём монтажа, ритма, сцены, оператора, режиссёрского замысла. Во-первых, на пробах нет такого: «Вам отказывают», просто бывает, что ты не проходишь пробы.
Тебе поступает предложение от режиссёров, сейчас это продюсеры. На роль пробуются несколько артистов, режиссёр видит только одного артиста и больше никого не видит и пробовать никого не собирается. Бывает, что проходят пробы с партнёрами, кинокамерами, с полным гримом, но на такие «свидания вслепую», естественно, я уже не хожу в силу, наверное, уважения к возрасту. Но такого, чтобы я приходил, и: «Вы нам не подходите, уйдите» — нет. Это не совсем уважительно. Этим же можно и «убить» молодого артиста. Бывает так, что ну вот просто на тебя написанная роль, но на всё Божья воля, она нас сильнее.
Бывает такое, что ты долго идёшь к роли. Когда мне было 29 лет — я тогда ещё служил в «Сатириконе» — был у нас такой спектакль: «Маскарад Лермонтова». Спектакль не очень долго жил, но я был уверен, что эта пьеса ко мне обязательно вернётся, чувствовал на каком-то подсознании. Прошло уже почти 18 лет, и вдруг эта роль ко мне возвращается необычным способом, потому что режиссёр предложил сделать пластический спектакль, то есть в нём нет ни одного слова. Как может быть так? Это жизнь, и непонятно, за каким поворотом тебя ожидает случай — твой случай. Про имидж — Как быть таким харизматичным как вы?
Должен быть какой-то природный шарм или всё-таки нужно развить в себе это качество в смысле актёрского мастерства? Харизма — это же ведь не парфюм и не бицепсы. Это всё-таки череда пережитого, взросление характера. Я не уверен, что это можно как-то воспитать. Так скажем, это не приобрести в магазине.
По всей вероятности, где-то глубоко внутри души артист боится повторить неудачный опыт родителей. Однако все поправимо, уверена специалист. По ее словам, необходимо приложить усилие. Нужно выявить чувства, которые не позволяют этого сделать.
Успех Максима Викторовича радует, но останавливаться на достигнутом он не собирается. Два последних года он руководит Концертно-филармоническим объединением в Сочи, где реализует свои режиссерские амбиции. Аверин занимается созданием концертных программ для оркестра народных инструментов, а недавно даже написал собственного «Щелкунчика» - добрую историю о любви для детей. При этом о театре и собственном творчестве в целом знаменитый актер рассуждает довольно смело. Я вообще не живу прошлым, ничего не собираю», - откровенничает он. Каждый день Максим Викторович стремится попробовать что-то новое, не обрастать вещами в гримерной и не жить воспоминаниями о каком-то одном театре и успехе в нем. Я не хочу прирастать к стулу.
Харизма – это не парфюм и не бицепсы. Интервью с Максимом Авериным
Все мои вещи, которые хранились в театре, уместились в одном пакете. Я вышел, и мне никто ничего не сказал. Тебе в театре наверняка завидовали. Не знаю. Я очень стеснялся своей популярности.
В театре это было не принято. Я много слышал разных слов о себе. Хотя во мне самом с приходом известности ничего не поменялось. Я могу, Макс, это подтвердить.
А других моя известность раздражала. У всех своя правда. Наверное, режиссер, который выпустил со мной много спектаклей, тоже скажет: «Макс, ты не прав». Но я за дело.
Если вы, ребята, указываете мою фамилию в афише, то давайте будем честны друг с другом. По этой же причине я ушел и из Театра Наций. Точнее, не я ушел, а мне режиссер сказал: «Я не могу с тобой работать. Ты слишком многого требуешь».
Кстати, в Театре Наций ты тоже репетировал «Укрощение строптивой». Прямо рок какой-то. Не говори. Ситуации похожи.
Через месяц премьера, мы пробуем-пробуем, а толку? Режиссер мне говорит: «Что ты с таким грустным лицом ходишь? Я фанат Миронова, я звонил ему после, пытался поговорить, пытался дозвониться до Чулпан. А дальше я снова увидел затылки.
Я ни на кого не держу обиды. Обижаться — это привилегия горничных. Просто в какой-то момент я понял, что мне это всё дано для чего-то, я должен сделать какое-то движение вперед. Ты же понимаешь, Вадик, какое количество абсолютно разных мнений я слышу о себе каждый день.
Как-то мы были на одном фестивале. Сидели две замечательные артистки. Одна из них говорит, указывая на меня: «Мне нравится этот мальчик». И вдруг другая, при всех, у кого в руках бутерброды и бокалы, громко говорит: «Не запоминай ты фамилию этого мальчика.
Был он в прошлом талантливый, а теперь песни поет». Что мне было делать? Я мог только улыбнуться и сказать «спасибо». Я не могу оскорбить народную артистку и уважаемого мною человека.
Могу только обороняться с помощью улыбки. Макс, как ты думаешь, почему эта народная артистка так сказала? Может быть, она имела в виду твою всеядность? Ты много снимаешься, играешь на сцене, поешь, ведешь программы...
А мне всё это нравится. Я не вижу за собой греха. Мне долго говорили: «Ты предаешь театр». Вы приходите на мои спектакли.
Для меня театр просто перестал быть геолокацией. Всё это ложь, в театре нет никакой семьи! Что же вы людей, которые служили этой семье, выбрасываете на улицу?.. Ладно, не будем о грустном.
Скажи, ты был готов к тому успеху, который обрушился на тебя после сериала «Глухарь»? На самом деле «выстрел» произошел не в «Глухаре», а раньше, в 2002 году, когда в «Сатирикон» пришел Юрий Бутусов и поставил спектакль «Макбет». Были полные залы. Потом, в 2003-м, вышла картина Вадима Абдрашитова «Магнитные бури».
Не думаю, что всё это было для узкой аудитории. Это был мой прорыв, до этого я вообще не понимал, как я существую в профессии. Меня же взяли в театр будто для мебели. Ты это остро чувствовал?
Да, чувствовал. Я всё время находился в ужасе. Приходя за зарплатой, я вообще не понимал, за что я ее получаю. За то, что художественно хожу в спектакле «Трёхгрошовая опера»?
Я по-другому отношусь к профессии.
А буду улыбаться, работать и двигаться вперед! Вы постоянно в поиске! Новые роли, телевизионные шоу и даже попробовали себя в роли учителя! Не много ли?
Вы еще забыли упомянуть театр и моноспектакли. Мне совершенно не «прет» от былых заслуг. Мне интересно новые проекты, съемки, роли. Мне скучно сидеть на месте. Да, я использую каждый шанс.
И это правильно. Шанс дается каждому, но нужно быть к нему готовым. Я готов всегда! И он наступал. Что я делал для этого?
Я не ходил и не выпрашивал ролей... Не пользовался связями и не искал нужных людей. Я работал. И шанс оценил это смеется. Например, театр и кино — две разные специфики.
И мне это интересно. Я служу в театре «Сатирикон», но и снимаюсь! У нас есть правило в театре; если другая работа мешает тебе полностью отдаваться служению, то избавься от нее! Но мне интересно все! Шоу на ТВ, работа на радио, писательская деятельность, кино.
Как я совмещаю? Иногда снимаюсь ночью, а уже в десять утра на репетиции! Днем записываюсь на радио или шоу... И даже иногда могу выспаться! А недавно я был в Америке и проводил мастер-классы студентам театрального.
И это меня зацепило! Мне важно делиться своими знаниями! Ну не консервировать же это в себе? Она вообще у вас существует? У меня прекрасная мама, которая заботиться обо мне, есть ее супруг, брат, племянники.
Этого мало?
Как заново родился. За последние годы умерло около десятка артистов, которые играли в сериале, даже стали говорить о проклятии «Глухаря». Вы в него верите?
Я многих даже не знаю, мы просто не пересекались на съемках. Думаю, что проклятье — это бред какой-то. Я-то жив. Правда, меня в интернете хоронят постоянно.
Недавно вот видел заголовок «Аверин покончил с собой». Значит, буду жить долго. Признайтесь, хоть иногда это бывает правдой? Я даже порой думаю, какая завидная у меня биография.
К таким слухам отношусь, как ни странно, положительно.
Но для меня режиссер, как говорил Сергей Апполинариевич Герасимов, — это старшинство мысли. Можно быть сколько угодно опытным в профессии, но мне интереснее, когда я чего-то не умею, а дать это мне может только режиссер.
Надо смотреть — вдруг что увидишь. А как еще? Откуда еще черпать этот опыт?
Наглость — хорошее качество для артиста, а самоуверенность — плохое. А я иногда смотрю на молодых актеров и думаю: «Ага, всё с вами понятно». Сразу начинаю понимать, кто на сколько потянет, где чей потолочек.
Иногда приходит молодой артист, а у него взор, как у совы: охват 360 градусов, живой такой, везде смотрит, всё видит. А иногда бывает — ему 20 лет, а он уже дед. Они вообще все немножко ветераны в свои 20 лет.
Молодость — во многом круче, чем талант. Но она уходит, и приходит опыт. Опыт не в том смысле, что ты всё умеешь, а в том, что помогаешь себе продлить интерес к жизни.
Особенно интересно, когда молодые начинают говорить: «Ой, я так устал». Да как можно в 20 лет слово «устал» произносить? Мне 40, и для меня оно неприемлемо до сих пор.
Максим Аверин: «Я наматывал круги вокруг «Склифа» и просил только об одном: чтобы она выжила»
Вот она, к сожалению, мне кажется, не была счастлива. Когда я начинал взрослеть и смотреть — они никак не совпадают», — заверил Максим. Его отец спустя много лет утверждал, что всегда любил только жену. Однако актер не поверил в это. Матери Максима не стало в 2017 году. В тот момент, когда мамы не стало — защита ушла», — рассказал Максим в эфире документального фильма Первого канала «Как мне нравится быть королем».
Навсегда ничего не бывает, а если навсегда — то это уже Божий промысел. Фото: Ольга Пономарёва — А если не навсегда и промысел, значит, не Божий, тогда чей? Чему, я думаю, научился… Да мне и некого, в общем, вспомнить так, чтобы проклинать… ну почти. Я все равно думаю: да, жизнь, она может разлучать... Так получается. Это же не значит, что кто-то плохой, а кто-то хороший. Просто… дальше не по пути. Проклинать за то, что вы перестали слышать друг друга, — я считаю, что это неправильно. Тебе же было хорошо с человеком, ты же любишь дружить, любить... А потом это просто раз — и закончилось. Но как же можно не помнить то, где было хорошо? Вот это самая, по-моему, большая ошибка людей. Тогда что ж ты, не помнишь счастья, мгновения эти, эту радость?.. У нас, у русских, к сожалению, есть такая… Хотя не только у русских! Разлучаются люди, и всё — переходят на другую сторону. Мне так не хотелось никогда. Да и таких людей почти нет, с которыми бы я не хотел видеться. Фото: Ольга Пономарёва — Но возвращаться к тому счастью, которое когда-то было, вы, наверное, не любите? Это не точка геолокации. Счастье — это не геолокация. Это то мгновение, та радость от того, что происходило. От единения, понимания друг друга. Случайность, которая так наталкивает друг на друга, и вдруг получается что-то невероятное. Но вернуться к этому… Это невозможно притянуть искусственно. Поэтому не получается встречаться с одноклассниками, однокурсниками. Не получается… Потому что там это была другая станция… И от этого, скажем так, железнодорожного вокзала ветви — и все разъехались в разные стороны. Конечно, все рады друг другу, но насильственно притянуть… Сказать: «Давайте встречаться! И никогда ты не сможешь притянуть обратно, это уже будет не то. Счастье — это вспышка. Но ее надо зафиксировать. Надо сразу понять, что это и есть тот самый момент, а не потом уже, спустя годы… — А вы черпаете из личных отношений для своих спектаклей какие-то душевные состояния? Мне кажется, вообще все, что делается… это вот оно и есть. Ну разумеется, там есть момент фантазии, когда ты придумываешь путь этот для своего героя. Но в основном все равно от себя-то не уйдешь. Все равно это твой инструмент — голос, твое тело. Душа, слезы или там смех безудержный, все равно это твое… Другой вопрос, что если вдруг я попадаю в обстоятельства персонажа, несвойственные мне, то интересно в себе это прочувствовать. Но это уже такая внутренняя работа. Это все равно что... Вот артист — он тоже диагност, он должен рассказать историю болезни. Мало того, я даже уверен, что ничего случайного нет, потому что на тот период, когда в этом есть для тебя необходимость, — тебе судьба подбрасывает роли, спектакли, фильмы, песню даже. Потому что ты живешь себе, а где-то там есть какая-то песенка, она тебе всегда нравилась, такая красивая… Jacques Brel ее пел… «Ne me quitte pas». Она вроде была уже даже заезжена. Все уже и так, и так исполняли. Уже русский текст придумали. И вдруг абсолютная случайность, и ты мгновенно понимаешь, что тебе ее нужно спеть! Случай — все случай. Мне кажется, профессия артиста — это вообще случай, интуиция. Мы закончим гулять, фотографироваться, где-то говорить так откровенно, что на разрыв аорты, где-то просто легкомысленно болтать, что-то сожрем по-быстрому по дороге, потом неспешно выпьем кофе в театральной кофейне на улице, и он пойдет на сцену. А я в зал — отдыхать. Тот бенефис, который показывает Максим Аверин, заставляет и публику работать тоже. Потому что не вслушиваться в то, что рассказывает про себя артист, не врубаться в монологи и стихи, которые он читает, не въезжать в его мировоззрение, в его философию жизни, которую он демонстрирует на сцене два с лишним часа без перерыва, а рубашка на нем при этом становится мокрой от пота уже через десять минут... Нет, не спорьте со мной — это работа двоих: публики и артиста. У второго — гениальная. Всякое может произойти. Не дай бог начать упиваться собой. Не дай бог. Хотя я наблюдал, когда многие большие и артисты, и режиссеры переставали слышать время, понимать, что происходит. Вдруг начинали уходить в какие-то свои миры… Мне кажется, это… не дай бог. Я всегда говорю, что даже момент успеха — это всегда кризис. Потому что каждый день появляются такие замечательные талантливые люди. Я сейчас вот выпустил курс в Щукинском училище: я им со второго курса там преподавал, и вот уже четвертый. Просто это так интересно было — наблюдать, как они взрослели. Мне вот говорят: ну они же дети… Да не дети они! Они уже послезавтра будут моими партнерами, моими коллегами, и я с них всегда по-взрослому спрашиваю, я им говорю: «Поймите, те соломки, что стелют вам педагоги, и я в том числе, этого нигде больше не будет. Это не потому, что мир плох и жесток, нет, он просто существует в таком ритме, что мало остается на лирику. А в сегодняшних условиях продюсерского кино, когда вы приходите на съемочную площадку, вами никто не будет заниматься: давайте сядем, обсудим. Это редкий случай. Будут гнать, гнать. И если вы начнете не справляться, если вы будете нелояльными, не слышащими, не видящими — ничего не получится. Их видно? Видно талантливых? Но иногда бывают ошибки. Вообще нет правил, потому что артист может отучиться, буквально отмучиться 4 года, закончить. Ну не очень он… Но дали ему диплом... Да ладно, пускай идет... А потом вдруг какой-то счастливый случай, и он вдруг выстреливает! А есть наоборот.
Моя подружка говорит: «Перестаньте, он так устал». И вдруг в одну секунду они изменились: «Устал? От чего он устал? Вот мы мосты строили — мы устали». Наталья Николайчик -Максим, наше первое интервью было 12 лет назад, в период твоего взлета и фантастического успеха. Счастливое время: все близкие живы, ты звезда «Сатирикона», идет «Глухарь», и тебя узнают и старики, и дети, здоровье отменное. А падал я очень сильно. А в Театре Наций так и не сыграл «Укрощение строптивой», хотя репетировал. И все это в один год. Иллюзии разрушились. Пока этого не произошло, я был в таком прекрасном заблуждении, что у меня все хорошо, и не учитывал такого момента, как люди. Сейчас я пришел в «Ленком» в другом качестве. Когда меня Сан Саныч Лазарев позвал сначала в свой «Бег» сыграть Чарноту, а потом в «Поминальную молитву» — Менахема, для меня это было воодушевлением. Это же была моя детская, юношеская мечта играть Менахема. Вообще, в этот театр я как-то счастливо и стремительно влетел во многом благодаря Сан Санычу. Он мой режиссер. Но чаще Сан Саныч. Меня же тоже почему-то с 25 лет стали звать Максим Викторович. Я не настаивал. Только для очень избранных был всегда Максиком, Масяней. Маскарад без слов». Дальше планов нет... Вообще, режиссеры имеют такое удивительное качество — они тебя забывают, и иногда очень быстро. Говорят: «Потом, старичок, мы обязательно что-нибудь сделаем». А тебе уже раз — и пятьдесят.
В тушении пожара участвовали 24 огнеборца и спасателя. Очевидцы публиковали в социальных сетях шокирующее видео взрыва и последующего за ним пожара. Подобный случай в Туапсинском районе - впервые. Газгольдер взрывался больше 20 лет назад.
Максим Аверин: «Самое страшное – потерять себя»
Актер Максим Аверин рассказал о своей профессии, почему ушел из театра «сатирикон», о том, как пробует силы в литературе и почему в последние годы стал меньше сниматься в кино. На сцене эту удивительно пронзительную историю любви тулякам рассказали Максим Аверин и Анна Якунина. Отмечен в: Максим Аверин в Лондоне, Блиц-интервью Максим Аверин, все начинается с любви лондон. В главных ролях: заслуженный артист России Максим Аверин, Майя Горбань, Артемий Соколов-Савостьянов, Илья Малаков и другие. Максим Аверин уже успел прогуляться по Кисловодску и отметил, что город очень уютный, ему понравилась атмосфера исторического центра курорта. 1 февраля телеканал «Россия 1» начинает показ восьмого сезона медицинской драмы «Склифосовский» c Максимом Авериным в главной роли.
“Да нечего высказывать!” – Аверин честно о том, почему не высказывается об СВО
Популярного актёра Максима Аверина сейчас невозможно поймать: съёмки в кино, ежедневные репетиции в театре «Сатирикон» и постоянные гастроли. Корреспондент «КН» встретился с руководителем Сочинского концертно-филармонического объединения Максимом Авериным и поговорил о том, чем страшна новая должность, о съемках с сочинскими волками и сложных кинопробах на роль Петра I. На сцене эту удивительно пронзительную историю любви тулякам рассказали Максим Аверин и Анна Якунина.
Максим Аверин: «Самое страшное – потерять себя»
Бывает, что проходят пробы с партнёрами, кинокамерами, с полным гримом, но на такие «свидания вслепую», естественно, я уже не хожу в силу, наверное, уважения к возрасту. Но такого, чтобы я приходил, и: «Вы нам не подходите, уйдите» — нет. Это не совсем уважительно. Этим же можно и «убить» молодого артиста. Бывает так, что ну вот просто на тебя написанная роль, но на всё Божья воля, она нас сильнее. Бывает такое, что ты долго идёшь к роли. Когда мне было 29 лет — я тогда ещё служил в «Сатириконе» — был у нас такой спектакль: «Маскарад Лермонтова».
Спектакль не очень долго жил, но я был уверен, что эта пьеса ко мне обязательно вернётся, чувствовал на каком-то подсознании. Прошло уже почти 18 лет, и вдруг эта роль ко мне возвращается необычным способом, потому что режиссёр предложил сделать пластический спектакль, то есть в нём нет ни одного слова. Как может быть так? Это жизнь, и непонятно, за каким поворотом тебя ожидает случай — твой случай. Про имидж — Как быть таким харизматичным как вы? Должен быть какой-то природный шарм или всё-таки нужно развить в себе это качество в смысле актёрского мастерства?
Харизма — это же ведь не парфюм и не бицепсы. Это всё-таки череда пережитого, взросление характера. Я не уверен, что это можно как-то воспитать. Так скажем, это не приобрести в магазине. Если бы я знал секрет, то давно про это книгу написал. Наверное, это внутренняя работа, но я никогда не делал всё специально: «Вот я сейчас стану брутальным».
Никогда не занимался имиджем. Во-первых, мне невозможно ничего навязать. Никогда, даже когда устраивают какие-то съёмки, фотосессии — я не могу надеть то, что не моё, это что касается внешнего облика. Мне невозможно навязать мнение. Если все вокруг будут говорить: «Ты должен…».
Что же спровоцировало взрыв сегодня, ещё предстоит выяснить. Огонь уничтожил 20 комнат гостевого дома и кровлю гостиницы. К счастью, погибших и пострадавших нет. Полностью сгорела и машина предприятия ОАО "Туапсегоргаз".
Мне повезло, ведь далеко не каждый хороший актер театра может сниматься и в кино. А я могу, я — разнорабочий. Она говорила счастье очень созвучно со словом сейчас. Я придерживаюсь такого же принципа. Счастье — это не конечный пункт назначения, это способ путешествия. Я так и живу. Я вчера прилетел из Америки, где у меня был тур. В Америке посмотрел два уникальных представления цирка «Дю Солей», и был потрясен, был счастлив. Это такое вдохновение, я от этого зажигаюсь и продолжаю жить. Путешествие для меня — способ релакса. А вы не думали об этом? Завтра я захочу свой мир перевернуть и совершенно другим стану. Я никогда ничего не планирую. Если я не люблю, значит, мне не о чем говорить на этом свете. Я должен обязательно быть влюбленным, мне это необходимо, как хлеб насущный. Если я не люблю, значит я мертвый. Мое состояние — это колоссальная энергия. Чтобы выйти на сцену, нужно много сил. Я иду на сцену, как на расстрел. И слава Богу, у меня хорошие поклонники — хорошие, люди, многие из них очень образованные. Для иных я открыл театр. Они никогда не ходили в театр! Вы представляете — никогда не были в театре!
Все самое плохое произошло со мной весной. Потеря близких — мама ушла в мае, брат ушел восьмого марта. Но обвинять во всем какое-то время года глупо. Другой бы сломался, подорвал здоровье и уже сидел бы в кресле-качалке, брюзжал. А я воспринимаю успехи и провалы равноценно. Потому что провал — это возможность снова что-то сделать, работа над ошибками. А к успеху я всегда относился так: например, ты в кино снялся, но это было уже полгода назад, и что? Я однажды брал на ТВ интервью у Татьяны Анатольевны Тарасовой, и мы пришли к выводу, что Олимпиада и премьера у артиста — очень похожие вещи, это момент кризиса, ты думаешь: а что дальше? Вообще, и успех, и провал — прежде всего одиночество. И при успехе ты один остаешься, и при провале. Только успеха не прощают. Обратил на них внимание после сорока лет. Понял, что не все так просто. Мне казалось, если ты открыт, то и к тебе такое же отношение. Я пребывал в своей реальности и не замечал этого. Мне хорошо в моем мире, я до головокружения люблю свое дело. Это интересней, чем реальность, которую мне пытаются подсунуть. Лучше провести вечер с книгой или посмотреть что-то в театре. Мне нравится смотреть, это возможность учиться, надо же нос держать по ветру. Мир так быстро меняется и в театре, и в кино, и в музыке, только успевай быть в курсе всего! Талант вообще нам не принадлежит — он от Бога. А когда человек перестает выращивать свой талант, Господь этот дар забирает. Многие мастера настолько зациклились на себе, и их окружение так поддерживает это, что они перестали слышать время и людей. Они, как в кресло, садились в свой талант, а Господь говорил: «Ах так? Второе — я никогда не знаю, что будет завтра. Ну то есть я знаю, что сегодня спектакль, завтра репетиция и спектакль, послезавтра гастроли.