Бои под Сталинградом начал я будучи командиром роты курсантов курсантского полка 17 июля 1942 года на станции Суровикино, куда было переброшено 2-е Орджоникидзевское военно-пехотное училище, преобразованное в курсантский полк и подчиненное 62-й армии. Центром внимания являются воспоминания участника Великой Отечественной войны, в частности сражения на Волге в июле 1942 – феврале 1943 гг., гвардии полковника Павла Ивановича Рождественского. В преддверии юбилея Сталинградской победы особое внимание уделяется участникам легендарной битвы на Волге, очевидцам тех страшных событий, детям Сталинграда.
Воспоминания участника Сталинградской битвы - Архивы Санкт-Петербурга
Текст научной работы на тему «Воспоминания участников и современников события как источник по истории Сталинградской битвы». Музейно-выставочный комплекс Южно-Уральского государственного гуманитарно-педагогического университета продолжает публикацию воспоминаний ветеранов Великой Отечественной войны об их участии в Сталинградской битве. Сталинградская битва — одно из важнейших сражений Великой Отечественной войны, завершившееся 2 февраля 1943 года разгромом фашистских войск.
Ветераны Сталинградской битвы рассказали о величайшем сражении в истории человечества
Я говорю: хорошо. Приходит за мной на другой день. Пошли с ним. Дошли до мостика, где пожарная каланча. Тут стоит полиция, его пропускают, а меня нет.
Ему объясняют, что или возьми на нее пропуск [или уходи]. В этом районе стрельба была все время. Он говорит: «Пойдем, матка, с тобою, возьмем пропуск! У них там был какой-то штаб военный.
Его туда не пропускают. Он говорит: «Пойдем в комендатуру». Пошли, и я с ним. Приходим в комендатуру, он объясняет.
Там сидят их генералы, офицеры. Они меня вызывают: У тебя там хлеб? Я говорю, что хлеба немножко было, а может быть, его теперь уже и нет. Дает нам еще одного немца, жандарма по-ихнему.
С этим жандармом нас пропустили. Этого патруля отослали домой, со мной пошел жандарм. По мосту прошли, идем по Коммунистической улице и дальше идем. Там все больше стреляют.
Он говорит мне: «Матка, там фронт! Он идет по стеночкам, а я с салазками иду посередине дороги. Он опять говорит: дорогой идти нельзя, там фронт. Я говорю: иди ты, возвращайся, я не боюсь.
Я иду, не обращая внимания. Оглянусь назад, он идет потихонечку. Доходим до Шиловской улицы. Там был раньше военкомат.
Там веревка поперек дороги протянута и стоит патруль их. Значит, через эту дорогу проходить нельзя. Он ему что-то объясняет по-немецки. Я смотрю, снежок выпал, там даже следов нет, совершенно никто не ходит.
Я говорю, что почти дошла к своей цели, оставайтесь вы здесь, а я пойду. Тут все кругом открыто, все видно. Началась стрельба, я все-таки иду с санками. Потом они, наверное, увидели, что идет женщина, и стрельбу кончили, а стреляли наши.
Я добралась до своей заметочки, вырыла пшеничку. Потом, где мужа с девочкой закопала, могилку оправила. Пробыла там долго. Я уже на санки мешок положила.
Он подполз: «Покажи, где было зарыто! Может быть, там еще есть». Я говорю: «Пожалуйста, иди, смотри! Я пошла, а он ползком ползет.
Потом выбрались на Коммунистическую. Доехали до моста, я сворачиваю на другую дорогу. Он говорит: «Нет, поедем в комендатуру, хлеб нужно сдать в комендатуру». Думаю, значит, я для комендатуры за хлебом ездила!
Так оно и вышло. У них объявление было повешено на русском языке, кто знает ямы с хлебом или одеждой, нужно заявлять в комендатуру. Дают одного или двух патрульных, идут, разрывают эту яму и вещи и хлеб делят пополам. Они мне не то что пополам, даже зернышка одного не дали.
Отобрали весь хлеб и проводили меня домой. Пропали все мои два ведра пшеницы. Нас выгнали в четыре часа ночи с ребятами и со всем барахлом во двор. В окопах мы два дня сидели, пока наши не пришли.
Стенограммы бесед, проведенных на Сталинградском фронте по обороне Сталинграда. Сталинград Беседу проводит ученый секретарь Белкин А. Стенографирует Шамшина А. Родилась в Днепропетровской области, г.
Кривой Рог, украинка. Окончила в Кривом Роге медтехникум, пошла добровольно на финский фронт. Я по специальности операционная сестра. Там работала старшей операционной сестрой.
За финскую кампанию получила медаль «За боевые заслуги», орден Красной Звезды за Киев. Второй орден Красной Звезды получила в этой дивизии, вручал полковник Вавилов. Была награждена указом Донского фронта за бои под Тимом. Под Киевом было тяжело, но не настолько, как под Сталинградом.
Мы работали, когда вокруг нас рвались мины, снаряды, сыпалось все, а мы делали сложные операции.
После этого Красная армия потеряла бы возможность к сопротивлению, а захват крупного промышленного центра имени Сталина стал бы еще и мощной идеологической победой рейха с огромным символическим смыслом. У немцев было господство в воздухе и подавляющее преимущество в танках и артиллерии.
Но бойцам Красной армии удалось отстоять Сталинград и переломить ход войны. Теперь герои Великой Отечественной войны внимательно слушают свежие сводки с фронта. Ветерану Сталинградской битвы Айказу Овсепяну и самому вновь пришлось оказаться под обстрелами.
В это же время были замечены перемещающиеся по пояс фигуры в касках. По угловатым каскам стало ясно, что это немцы. Фрицы безусловно слышали шум работы двигателя машины, может быть не знали, кто это? Возможно и определили, но не рассчитывали, что мы так близко подъедем к ним, может быть хотели взять нас в плен? Зайченко Иван Николаевич Выстояли и Победили В то время, когда мы увлекались левым флангом, через боевые порядки полковой батареи прорвался тяжелый танк. Он вышел в тыл моего взвода и с ходу навалился на орудие Мостового. Хрустнула наша родная сорокапятоска под тяжестью «тигра».
В 18 лет как командир противотанкового отделения попал под осаждённый врагом Сталинград. Однажды, когда боеприпасы уже были на исходе, а танки шли на окопы, почти попрощался с жизнью. Алексей Лепский, участник Сталинградской битвы: «Вдруг всё загремело, зазвенело, и мы думали, небо на нас обрушилось.
А это Катюша дала залп по этим танкам. А снаряды полетели через нас. Вот это страх-то на нас нагнало».
Николай Шапошников тоже встречал журналистов дома, здоровье уже подводило. Рассказывал, как встал под ружьё в день своего выпускного в школе. И уже через год - под Сталинград.
С врагом встретился лицом к лицу. Николай Шапошников, участник Сталинградской битвы: «Первого немца я увидел и я испугался. Вот как на духу.
Идет такой большой фриц. Рубашка вот с таким рукавом коротким. А за голенищем вот такие магазины с патронами.
У него автомат и он идет стреляет и не целится». Её участнику - Георгию Шастину в 2018-м - 96 лет. Был дважды ранен.
Награжден орденом Славы третьей степени, Орденами Отечественной войны и Трудового красного знамени. Во время войны участвовал во многих боях. Но события сталинградских сражений сильней всего врезались в память.
Сталинградская битва: воспоминания ветерана
Есть в архиве личный фонд Дмитрия Ивановича Смалюги. Отрывок из доклада, в котором он рассказывает об особенностях Сталинградской битвы: «Сталинград не являлся крепостью в обычном значении этого слова. Здесь не было военных укреплений. Бастионами становились каждый заводской цех, подвал, лестничная клетка. За Волгой для нас земли нет! По-суворовски лаконичными и точными были заповеди: "Врывайся в дом вдвоём — ты да граната, оба будьте одеты легко — ты без вещевого мешка, граната без рубашки, врывайся так: граната впереди — ты за ней". Каждый боец знал: при штурме он должен действовать самостоятельно, на страх и риск». А это воспоминания Николая Константиновича Липатова: «После освобождения Сталинграда, за отличные боевые действия в феврале 1943 г. Имеется в архиве личный фонд Николая Васильевича Семина.
В боях под Сталинградом был ранен, с 1943 по 1946 годы воевал в составе 1-го Украинского фронта в органах контрразведки «Смерш». Иван Николаевич Франго — еще один участник Сталинградской битвы. После войны он работал декоратором Ульяновского драматического театра, его жена — в Театре кукол. Специально для Улграда в архиве показали несколько подлинных рисунков Ивана Франго. Во время войны он создал альбом военных набросков. Большая часть относится к Сталинградской и Курской битвам. Изображены пленные немцы после разгрома под Сталинградом, рисунки 1942 года, его автопортрет 1943 года, сделанный в Тильковке Орловской области 23 июля 1943 года , где отдыхали и переформировывались советские войска во время знаменитой Орловско-Курской операции. В восстановлении Сталинграда помогала вся страна, и, естественно, наша область тоже не осталась в стороне.
Сохранились записки о направлении комсомольцев в Сталинград из районов Ульяновской области. В архиве хранится разверстка для города Ульяновска о помощи, которая нужна. Собирали все — и учебники, и еду, и одежду, потому что у жителей Сталинграда ничего не осталось». Фотодокументальная выставка представлена в электронном формате — с ней архив выезжает в школы с рассказами о Сталинградской битве. Юлия Узрютова.
Рождественский перевелся в Ленинградский педагогический университет им. Герцена на общественно-экономическое отделение. Готовясь стать учителем, из-за тяжелого материального положения студент периодически подрабатывал. На втором курсе университета по причине систематического недоедания он заболел цингой и вынужден был лечь в больницу. На третьем курсе Павел получил государственную стипендию, что позволило ему полностью сосредоточиться на учебе [2]. В 1928 г. С 1929 г. Ушинского, одновременно работал ассистентом на кафедре диалектического материализма Ленинградского государственного университета [3]. В ноябре 1929 — августе 1930 гг. Рождественский проходил военную службу в 11-ом артиллерийском полку в Ленинграде. Павел Иванович писал в своей автобиографии: «В Красную Армию пошел по личному желанию, хотя мог иметь отсрочку как преподаватель Лен. После армии, получив звание младшего лейтенанта, П. Рождественский работал преподавателем исторического и диалектического материализма, а также истории философии в Ленинградском педагогическом институте им. Здесь же Павел Иванович некоторое время заведовал кафедрой философии, исполнял обязанности декана и заместителя директора по учебной части на историческом факультете. Кроме того, он читал отдельные курсы в Ленинградском государственном университете. В 1933—1936 гг. В 1938 г. В 1939 г. Рождественский, помимо преподавательской, вел активную общественную деятельность. Двенадцать предвоенных лет он работал пропагандистом по линии комсомола и партии. В 1939 — 1941 гг. Павел Иванович был внештатным лектором Петроградского районного комитета партии. В феврале 1941 г. Рождественский утвержден в должности заместителя директора по учебной части партийных курсов при Ленинградских обкоме и горкоме ВКП б [6]. Рождественский до войны успел жениться, имел четверых детей. Рождественский добровольно подал заявление о желании вступить в ряды Красной армии для защиты Родины. Рождественского направили во 2 стрелковый полк 3 гвардейской дивизии Ленинградской армии народного ополчения командиром артиллерийской батареи. В боях на подступах к Ленинграду младший лейтенант Рождественский в сентябре 1941 г. После излечения его распределили в 227 Краснознаменный гаубичный артиллерийский полк, в рядах которого он сражался до декабря 1941 г. Пуля противника выбила Рождественскому зубы, разорвала язык.
Четыре немецких танка в сумерках втерлись в эту колонну - никто подвоха не почувствовал - и заехали немцы на территорию ремонтной площадки Тракторного завода, встали по углам. И открыли огонь по танкам, людям, цехам. Пока их удалось убить, они много бед натворили, такой "праздник" нам устроили... Немцы умели жертвовать собой тоже... В сорок четвертом году, весной, на Украине, ведем одного майора "в расход" пускать, а он нам в лица плюет, а мне кричит: "Юде! Они тоже умели достойно умирать... Из Житомира прорывались, уже без техники. Большой толпой шли. Против нас где-то примерно рота немцев стояла. Они осознавали, что если примут бой - им каюк, но не дали нам спокойно пройти. Всех их в рукопашной и забили... Так что воевали мы с сильным и опытным врагом, который свою шкуру не особо жалел...
У нашей дивизии есть кладбище под Сталинградом, где похоронено свыше 1000 человек. Это просто ужасно. Людей, направляемых сейчас из транспортных частей в пехоту, можно считать приговорёнными к смерти. Выхода из котла нет и не будет. Время от времени вокруг нас рвутся мины…» Из дневника офицера Ф. А теперь приходится скитаться по этой ужасной России, и ради чего? Но размышлять об этом не следует, иначе в голову приходят странные мысли, которые не должны были бы появляться у немца. Фронт за последние дни рухнул. Всё брошено на произвол судьбы. Никто не знает, где находится его полк, его рота, каждый предоставлен самому себе. Снабжение остается по-прежнему скверным, так что момент разгрома оттянуть нельзя. В последние дни бывает так: нас атакуют шесть или девять «СБ-2» или «Ил-2» с двумя-тремя истребителями. Не успеют исчезнуть, как выплывают следующие и низвергают на нас свои бомбы. На каждой машине по две-три штучки тяжёлые бомбы. Эта музыка слышится постоянно. Ночью как будто должно бы быть спокойней, но гуденье не прекращается. Эти молодцы летают иногда на высоте 50—60 м, наших зениток не слышно. Боеприпасы израсходованы полностью. Молодцы стреляют из авиакатушек и сметают наши блиндажи с лица земли. Проезжая через Гумрак, я видел толпу наших отступающих солдат, они плетутся в самых разнообразных мундирах, намотав на себя всевозможные предметы одежды, лишь бы согреться. Вдруг один солдат падает в снег, другие равнодушно проходят мимо. Комментарии излишни! Перед нами встал вопрос: что делать? Это не могло не повлиять на наше решение. Мы решили сдаться в плен, чтобы те самым спасти жизнь нашим солдатам…» Из показаний пленного капитана Курта Мандельгельма, командира 2-го батальона 518-го пехотного полка 295-й пехотной дивизии, и его адъютанта лейтенанта Карла Готшальта. По окончании чтения я сказал товарищам, что мы люди обречённые и что ультиматум, предъявленный Паулюсу — это спасательный круг, брошенный нам великодушным противником…» Из показаний пленного Мартина Гандера. Они, по-видимому, решили окончательно угробить нас в этом чёртовом месте. Пусть генералы и офицеры сами воюют. С меня довольно. Я сыт войной по горло…» Из показаний пленного ефрейтора Иозефа Шварца, 10-я рота 131-го пехотного полка 44-й пехотной дивизии.
«15 самолетов сбил»: ветеран войны поделился воспоминаниями о Сталинградской битве
А ведь и я там мог оказаться... Но много ли на самом деле среди участников войны было недобросовестных бойцов? В составе 35-й дивизии, например, ночью после сражения возвращаются человек семь. Идут чуть ли не строем — чистенькие, опрятные, со сверкающими рукоятками ножей. Спрашиваем, где были. А они отвечают, что получили приказ выбить немцев в другом месте. Да, думаю, с такими Сталинград мы точно «не сдадим». В то же время встречались бойцы, которые действительно хотели принести Родине пользу, но по природе своей боялись. Они просили направить их туда, где меньше опасности. Я в таких случаях всегда советовал воевать там, где надо, а не там, где хочется. Халтура тут неуместна.
Пуля-дура не разбирает твоего местонахождения. Командир нашей 35-й стрелковой дивизии Иван Кулагин вызвал нас со старшим лейтенантом Валентином Варенниковым в будущем — Герой Советского Союза к себе. Докладываю, что все работает. Была у Кулагина претензия и к Варенникову. А мы с Валентином рядом стояли. Командир хотел было дать подзатыльник Варенникову, а тот увернулся. В итоге удар я принял на себя смеется — прим. Но в 1943 году от Сталина поступил приказ перевести тех, кто имеет хоть какое-то отношение к авиации, в дивизии ночных бомбардировщиков. Я вызвался, но мне отказали. Сказали, что связист из меня отличный.
Так моя мечта летать и не исполнилась. На Магнушевском плацдарме под Варшавой получил осколочное ранение в голову. Потерял зрение и слух. Помню, что пришел в себя и первым делом схватился за пистолет. Наши бойцы, спасибо им, отобрали у меня оружие. Постепенно зрение и слух восстановились. Затем было еще одно ранение — в брюшную полость. Очнулся дома. Брат спрашивает, кормил ли я кроликов. Отвечаю, что нет.
Потом смотрю, кролик носится по избе. На кровать прыгнул, с нее — на печку. И страшная боль. Так я приходил в себя. На самом деле я лежал в госпитале город Лодзь, Польша. Медсестра проходила мимо и случайно задела мою раненую руку. Подошел старший лейтенант, рассказал, что по дороге в госпиталь я громко пел, да так хорошо, что все заслушались. А я лежал и недоумевал: как я мог петь, когда мне медведь на ухо наступил? Сам же помню только одно. Что-то белое вокруг.
Я протягиваю руку и произношу слово «партбилет». А в голове словно пластинку заело: жить, жить, жить, жить... Выяснилось, что мне сделали операцию, и после нее я пролежал без сознания шесть дней. Сначала по радио передавали речь Черчилля. Английский язык мы практически не знали, но поняли, что говорил он о завершении войны. Этому «бульдогу» мы не поверили.
Я слез с машины и пошел вдоль улицы к переправе, по дороге я встретил ехавшего на мотоцикле с коляской майора, которому доложил о нашей машине. Майор посмотрел документы, которые были у меня, посадил меня на мотоцикл, и мы поехали к нашей машине. Подъехав к машине, он приказал раскрыть плащпалатку и посмотрел на петлицы генерала, после приказал водителю ехать за ним к переправе. Мы подъехали к переправе, на пароме было уже 4 машины, нас погрузили, и мы поехали на левый берег, паром подымал 6 машин. После выгрузки мы направлялись в штаб тыла 62-й армии. Прибыв в штаб, я доложил одному из офицеров, который провел меня к начальнику штаба, где я доложил о гибели генерала, а также подробности его гибели и все, что знал об обстановке на поле боя наших гвардейцев, одновременно отдал ему документы генерала: удостоверение личности, еще какие-то документы и деньги - около 5000 руб. Генерал приказал также сделать гроб, выставить Почетный караул из офицеров 4 чел. Поужинав, мы пошли к генералу и попросили разрешения включить нас в состав караула, чтобы мы от всего личного состава дивизии отдали последний долг своему командиру. Генерал разрешил. Мы всю ночь, посменно с офицерами караула, несли караул у гроба командира дивизии. Приблизительно часов в 10-11 дня 9 сентября 1941 года, после краткой речи генерала, под звуки ружейного салюта, мы опустили гроб с телом генерала в могилу. Похоронен он был между 2-х дубов, недалеко от офицерской столовой. После этого нам приказали ехать в тылы дивизии. Мне выдали справку о сдаче документов генерала и о его захоронении. Прибыв в тылы дивизии, мы доложили кому-то из офицеров и нам сказали, что нас направят учиться на сержантов. Ночью, посоветовавшись между собой, мы решили уехать в Сталинград. На рассвете на этой же машине мы приехали на переправу, я показал документы, и нас 6 человек переправили через Волгу. Шоферу написали записку, чтобы он передал командиру роты, в ней мы написали, что пока дивизия в боях, мы будем вместе со всеми, а учиться будем после боя. Прибыв в штаб дивизии, а он располагался в районе элеватора, возле трубы через железную дорогу, под горой у реки, я сдал документы и пошел в свою роту - штаб батальона. Затем принимал участие в обороне элеватора, потом его оборону передали морякам, ходил под руководством комиссара дивизии полковника Лисичкина Е. По приказу полковника Лисичкина, через дивизионного инженера, вместе с рядовыми Звонаревым и Метелевым уворовал лодку, Звонарев был ранен, а затем, когда мы ее перегоняли по Волге от немцев, был ранен Метелев. После этого, переоборудовав ее для перевозки раненых, я вместе с писарем батальона Дайнеко переправили на остров 20 человек раненых наших солдат и командиров, обратно привезли питание для радиостанции. После этого, при причаливании к берегу, в районе дамбы над берегом, лодку нам разбило, и мы возвратились в штаб дивизии, который располагался в штольне, возле церкви, у реки Царица. Участвовали в минировании и разминировании, а также отбивал атаки фашистов. Как-то в церкви мы варили обед из концентратов, а в это время наши «Илы» шли на бомбежку, и у одного из самолетов оторвалась авиабомба, которая попала в церковь, но не взорвалась, это было наше военное счастье. Затем штаб дивизии перешел на берег Волги, где впадает река Царица, мы продолжали вести оборону и выполняли "работу" от стрелка до сапера, то есть делали, что прикажут. Помню, и это подтвердил при посещении его в госпитале полковник Шнайдер, НШ дивизии, что мы переправлялись на железном понтоне 28 сентября и последним, в числе других, был он. Батальон переправил 247 человек на левый берег р. Волги из состава нашей дивизии. После переправы мы собрались на левом берегу Волги выше города Сталинграда, где 2-3 дня приводили себя и оружие в порядок, а затем был марш на ст. Ленинская, где и погрузились в эшелон и направились в г. Данилов Ярославской обл. За бой в Сталинграде я был награжден медалью "За отвагу" и "За оборону Сталинграда". Бывший солдат-старшина 1-[й] роты саперного батальона 35-[й] гв. Следует читать — ПТР. Баранова о формировании на территории Тамбовской области 2-ой гвардейской армии «Под гвардейскими знаменами» 5 мая 1978 г. Осенью 1942 года согласно директиве Ставки Верховного Главнокомандования на Тамбовщине формировалась 2-я гвардейская армия - крупное оперативное объединение, предназначавшееся для решения особых боевых задач. Ноябрь 1942 года… Под звуки оркестра уходили из города курсанты-добровольцы Тамбовского пулеметного училища, среди них рассказовцы Лев Пучков, Василий Каретников, Александр Безгин, Степан Никулин и другие отличники боевой и политической подготовки. И вот мы - бойцы 2-ой гвардейской армии. Тамбовские леса и степи превратились в огромный полигон, на котором отрабатывалось воинское мастерство будущих фронтовиков. Нам - по 18-19 лет, и поэтому мы с особым уважением смотрели на воинов-ветеранов, которые уже не раз побывали в жесточайших схватках с врагом, старались перенять их боевой опыт. Мы учились действовать в любое время суток, в любую погоду. Особое внимание уделялось подготовке пулеметчиков, минометчиков, наводчиков орудий, стрелков из противотанковых ружей, автоматчиков. Ежедневно проводились пешие марш-броски с полной выкладкой на расстояние 15-20 километров. Учеба продолжалась 11-12 часов в сутки, почти около половины этого времени обычно отводилось на подготовку к ведению боя в ночное время. Не знали мы, что подготовка шла в условиях, приближенных к тем, в которых нам пришлось воевать. Даже сильные снегопады и метели не могли остановить темпов подготовки. В частях велась активная политическая подготовка. В зале сидели молодые люди, одетые в форму моряков, курсантов авиационных, танковых, пехотных и других училищ. В гвардейскую часть только что прибыло новое пополнение. На конференции горячо обсуждался вопрос о необходимости овладения боевым мастерством в кратчайший срок. Все чувствовали, что до отправления на фронт оставались считанные дни. Об этом было нетрудно догадаться по сводкам "Совинформбюро". Положение на фронте становилось все более напряженным. Дни и ночи гремели бои между Волгой и Доном. На небольшом пространстве фашисты сосредоточили 5-ю часть всех пехотных и треть танковых сил. В направлении на Сталинград было брошено пятьдесят отборных фашистских дивизий. Именно сюда на выручку защитникам Сталинграда хотелось попасть и нам. Здесь теперь решалась судьба Родины. И вот долгожданный час настал. В начале декабря 1942 года эшелонами мы отправлялись на фронт со станции Платоновка... По плану фашистского командования танковые соединения должны были молниеносно форсировать реку Аксай, стремительно преодолеть обороняемый измотанным в боях небольшим количеством советских бойцов рубеж реки Мышкова и в районе Ерико-Крепинского встретиться с войсками специально созданной Паулюсом группой прорыва. Положение было как никогда опасным. Именно сюда, к берегам малоизвестной степной речушки, и подошли соединения нашей 2-ой гвардейской армии. Навстречу колючему ветру, по глубокому снегу, по сплошному бездорожью шли танки, артиллерия и пехота. Морозные ночи сменялись слякотью дневных оттепелей. Наши валенки и шинели, промокшие за день, к вечеру промерзали, затрудняли движение. На привалах не было ни теплого крова, ни просто затишья, где было бы можно укрыться. Все окрестные села были разрушены и выжжены фашистами… Но мы упорно шли вперед, преодолевая по 40-50 километров в сутки. Выучка, полученная гвардейцами в дни учений на тамбовской земле, теперь пригодилась. Впереди слышались глухие раскаты орудийной канонады. Над нами беспрерывно висела немецкая авиация. Приближалась линия фронта. Как писал впоследствии фашистский фельдмаршал Манштейн, армейская группа "ГОТ" была наиболее близка к достижению поставленной перед ней цели 19 декабря 1942 года, когда расстояние до первой полосы обороны окруженной армии Паулюса сократилось до 35-40 километров. Именно в этот день немецко-фашистским войскам удалось ценой огромных потерь захватить хутор Верхне-Кумский и прорваться к реке Мышкова, но они встретили здесь стойкое сопротивление советских войск. Это были соединения 2-ой гвардейской армии, которые буквально на несколько часов упредили противника с выходом к степной речушке, вошедшей впоследствии в историю. Героическими усилиями 2-ой гвардейской армии план деблокады окруженных войск под Сталинградом со стороны Котельниково был сорван. В 8 часов утра 24 декабря 1942 года 2-я гвардейская армия начала свое первое наступление. Противник цеплялся за каждый рубеж. Особенно отчаянно сопротивлялись фашисты в районе Верхне-Кумского и Васильевки. Дело дошло до ожесточенного рукопашного боя. На улицах, в домах и подвалах освобожденного поселка осталось более 500 вражеских трупов, 20 врытых в землю танков и другая боевая техника. На направлении главного удара успешно вела наступление 24-я гвардейская дивизия генерала П. Кошевого, входившая в состав 2-ой гвардейской армии, в которой стойко сражались бывшие курсанты тамбовских военных училищ. Гвардейцами был захвачен хорошо укрепленный вражеский узел обороны - хутор Верхне-Кумский. Это создало благоприятные условия для ввода в бой главных сил, которые широким потоком устремились во фланг отступающего противника. Расстояние между Сталинградским котлом и Котельниковской группировкой противника резко увеличилось. Сбитые с позиций на реке Мышкова, фашисты спешно отходили к речке Аксай. По этому поводу впоследствии в своей книге «Утерянные победы» Манштейн вынужден был, сокрушаясь, писать: «Итак, теперь и на фронте восточнее реки Дон пробил час, когда инициатива перешла в руки противника…» Даже враги наши не могли скрыть значения побед 2-ой гвардейской армии. Итогам оборонительного сражения советских войск на рубежах реки Мышкова дал высокую и, скажем прямо, справедливую оценку немецкий военный историк Ф. Меллентин, который писал: "Не будет преувеличением сказать, что битва на берегах этой безвестной речки привела к кризису третьего рейха, положила конец надеждам Гитлера на создание империи и явилась решающим звеном в цепи событий, предопределивших поражение Германии". Утром 29 декабря после ожесточенного ночного боя гвардейцы захватили поселок Котельниково, от которого начал свой бесславный трехдневный поход к Сталинграду на выручку окруженной группировке фельдмаршал Манштейн. В боях за Котельников неприятель потерял около 3000 человек убитыми и пленными, 65 орудий и минометов, 15 самолетов, а также огромные склады с боеприпасами и продовольствием, которые предназначались для переброски под Сталинград для окруженной группировки. Остатки танковой группы "ГОТ" под давлением соединений 2-ой гвардейской армии отходили за реку Сал. Вечером 31 декабря танковые подразделения 2-ой гвардейской армии внезапно ворвались на улицы города Тормосин. Перестала существовать еще одна группировка врага. Гвардейцы захватили огромные склады с боеприпасами, снаряжением и продовольствием. Разгромив совместно с другими частями Котельниковскую и Тормосинскую группировки противника, гвардейцы 2-ой армии с боями продвинулись на 100-150 километров и, таким образом, полностью ликвидировали угрозу деблокады окруженной под Сталинградом группировки Паулюса. Бойцы 2-ой гвардейской армии за несколько дней пленили 16000 солдат и офицеров противника, захватили 347 орудий, 70 танков, сотни пулеметов. Пресловутый план "Зимняя гроза" окончился позорным провалом. Участник Сталинградской битвы, бывший воин 2-ой гвардейской армии, ныне лауреат Государственной премии СССР писатель Юрий Васильевич Бондарев посвятил этому историческому эпизоду яркие и правдивые страницы в своем романе. Роман получил несколько необычное по форме название «Горячий снег». Название необычное, но удивительно меткое. Дьякова 5 октября 1992 г. На Харьковском направлении, выполняя роль пулеметчиков, вместе с товарищами нашей воинской части вели упорные бои против фашистской армии под городом Изюм. Изюм отбросили противника. Я в этом бою был ранен 8 марта 1942 года и направлен в госпиталь, и после 6 месяцев лечения я был направлен на пересыльный пункт г. Тамбова и введен в 136-й отдельный танковый полк. Находясь на станции Рада, принимал участие в сборе средств от колхозников Тамбовской области на приобретение танков и другой военной техники. Пробыв две недели на станции Рада, получил 40 танков, 4 бронемашины и 30 машин ЗИС-5, приобретенные на средства колхозников Тамбовской области.
Часто вспоминаю домашнюю жизнь, где всё было готово. И койка мягкая, что иногда не нравилось. Но всё это не важно. Сейчас война. Нужно воевать и с гордостью всё это переносить. И, если не умрём, то всё это после войны загладится и останется в памяти как сказка — все прошлые боевые дни Великой Отечественной войны. Фоминка Челябинского уезда Оренбургской губернии ныне Мишкинский район. Жил как все деревенские мальчишки того времени. Навсегда отпечаталось в памяти детства проход в 1919 г. С детства был приучен к труду, помогал родителям. В семье было 8 детей. Василий в 13 лет в октябре 1928 г. Курбатово Балахтинского района Красноярского края. После курса молодого бойца направлен в 236-й отдельный батальон связи 62-го стрелкового корпуса Уральского военного округа курсантом-радистом. После окончания школы младших командиров в феврале 1941 г. Челябинска, но окончить не успел, так как часть была поднята по тревоге и 17 июня 1941 г. Войну встретили недалеко от ст. Старая Русса, попав под бомбёжку. Первое везение: бомба врубилась в грунт в 2-х метрах от Василия и его друга и не взорвалась. Предполагая, что она замедленного действия, друзья ползком, перекрывая все нормативы, удалились от опасного места. Но бомба так и не взорвалась. Василий испытал чувство благодарности к тем, подпольщикам, кто вредил врагу на его же территории. Пережил все прелести окружения, являясь вначале начальником радиостанции штаба 62-го стрелкового корпуса, затем старшим радистом подразделения войсковой разведки. Видел беспорядок отступления, зверства фашистских лётчиков над безоружными беженцами, героизм политруков и простых коммунистов и красноармейцев, ужасы нацистской оккупации, но особую ненависть до сих пор испытывает к предателям - столько они подлостей сотворили красноармейцам и всему советскому народу. Видел трупы повешенных коммунистов и комиссаров, обезображенные трупы красноармейцев и командиров с выколотыми глазами, отрезанными носами и половыми органами, вырезанными и выжженными звёздами на телах. Но и сам положил немало врагов. Несмотря на обязанности радиста, тем более, что в их группе из 14 человек однажды осталось всего четверо в живых, приходилось применять и трофейный автомат, и снайперскую винтовку, и нож. Не раз выручал и маленький пистолет, прикреплённый за воротником куртки. Ходили в основном в немецкой военной форме, так как советской хватало не более месяца хотя немецкая изнашивалась ещё быстрее, но «запасы» её были постоянно под рукой. В конце 1941 г. Красная Армия уже двигалась вперёд. Однажды пытаясь взять языка, чтобы командование окружённой группы подразделений приняло правильное решение на предстоящие боевые действия, они пробрались в населённый пункт в подвал бывшего кулацкого дома, в котором находился какой-то немецкий орган военного управления. Но просчитались. Подвал был пуст, никто туда не спустился, а орган эвакуировался. В это время факельщики начали поджигать сельские дома. Командир разведгруппы принял решение не допустить уничтожения села и заодно языка взять на улице. Василий с радиостанцией и двумя легкоранеными бойцами остался в подвале и начал стрелять из винтовки в факельщиков. Уложив троих немцев и одного полицая, почувствовал, что и их дом подожгли. А выйти нельзя: фашисты окружили дом. Так они и отбивались в дыму и огне, пока не рухнули стены дома. Но уже в полузабытьи Василий сообразил, что в подвале всё же маловато дыма и откуда-то сквозит. В углу каменного подвала оказался замурованный подземный ход, преодолев который они оказались возле туалета и, пользуясь немецкой формой, побрели в сторону. Попутно с помощью ножа ликвидировали какого-то гитлеровского офицера, остановившего их и начавшего на них орать. Через несколько часов показались советские танки, шедшие прямо на минное поле. И тут Василию снова удача не изменила. Чтобы предупредить танкистов, он с белым флагом перебежал смешанное минное поле под огнём немцев, не был расстрелян нашими одет то был в немецкую форму, хотя и без погон и орлов. Правда пару «плюх» от пехотинцев из танкового десанта получил: они не сразу поверили в его чистые намерения. После проверки в Особом отделе, около 3-х месяцев находился в г. Рязани при войсках НКВД. А оттуда в марте 1942 г. Скопин ст. Рада, Клетское направление. В Сталинграде снова везение: в кузов машины, набитый бойцами, попала мина, воткнувшись в стоявший мешок с чем-то сыпучим, и не взорвалась. Из рукописи Василия: «…Начались ужасные бои. Мы находились в 4-й танковой армии, а танков не видели. Фашистские танки прорвали нашу оборону и двигались к Дону.
Спасла не одну человеческую жизнь. Иногда нам казалось, что Волга — бесконечное море. Казалось, что мы идем не через реку, а вдоль реки. Нам приходилось останавливаться и определять, где вода двигается и куда она двигается. Перетащили, сдали живым и не замоченным», — отметила ветеран. Со всеми ужасами войны в осажденном городе столкнулось и мирное население. К началу боев из Сталинграда успели эвакуировать лишь 100 тысяч человек, а проживали в нем больше 400 тысяч. Тем более, понимаете, что такое переправа. Нельзя, чтобы она сразу действовала в две стороны.
Сталинград. Воспоминания немцев в письмах
Портреты и воспоминания тех, кто пережил крупнейшее сражение ВОВ, — в материале ТАСС. Часть I Часть II Часть III Часть IV На подступах к Сталинграду Мы все надеялись, что лето 1942-го будет для нас грандиозным. В память о Сталинградской битве в Новоромановской сельской библиотеке прошел час памяти «Не уйдет из памяти Война». На мероприятии библиотекарь рассказала ребятам о знаменитой битве за освобождение Сталинграда. Василий Демьянович — ветеран Великой Отечественной войны, участник Сталинградской битвы, старейший житель Нижнетёплого и, вероятно, всей республики, ему исполнилось 100 лет. В память о Сталинградской битве в Новоромановской сельской библиотеке прошел час памяти «Не уйдет из памяти Война». На мероприятии библиотекарь рассказала ребятам о знаменитой битве за освобождение Сталинграда.
Читайте воспоминания жителей Сургута о Сталинградской битве
| Сталинградская битва, воспоминание очевидца » Международная военно-историческая ассоциация | 81 год назад завершилась Сталинградская битва – одно из переломных сражений Великой Отечественной войны и одно из самых кровавых в истории человечества. |
| «Я пишу с того света»: воспоминания детей военного Сталинграда стали историей | Сталинградская битва стала началом коренного поворота во Второй мировой войне, спасла наш народ и весь мир от коричневой чумы. |
| Ветераны почтили память героев Сталинградской битвы в Музее Победы | Наших ветеранов сегодня поздравляли с памятной датой наследники победителей — участники специальной военной операции, защитники Донбасса. |
«О смерти никто не думал»: истории ветеранов, сражавшихся под Сталинградом
| «Все горело в огне»: дети Сталинграда поделились воспоминаниями » ГТРК Волгоград-ТРВ | ветеран, ветеран вов, 9 мая: этот день мы приближали как могли, новости алматы. |
| Сталинград. Воспоминания немцев в письмах — DRIVE2 | В память о Сталинградской битве в Новоромановской сельской библиотеке прошел час памяти «Не уйдет из памяти Война». На мероприятии библиотекарь рассказала ребятам о знаменитой битве за освобождение Сталинграда. |
| Память об участниках Сталинградской битвы | К 80-летию разгрома фашистов под Сталинградом публикуем беседу Артёма Драбкина и Егора Яковлева, где идёт речь о воспоминаниях и личных историях участников с. |
| Памяти ингушей - участников Сталинградской битвы. К 80-летию разгрома врага | В преддверии юбилея Сталинградской победы особое внимание уделяется участникам легендарной битвы на Волге, очевидцам тех страшных событий, детям Сталинграда. |
«Голод, пожары и мёртвые». Воспоминания детей Сталинграда о ноябре 1942
Повара даже говорили: «Кому мало, берите продукты и варите сами». Мы понимали, что скоро пойдём в наступление. Вдали уже слышалась канонада артподготовки. Это началась операция по окружению немецкой группировки под Сталинградом. Мы вели наступление на том участке фронта, где стояли румынские части. За один день отбросили румынских солдат на 40 километров.
В их брошенных землянках мы видели оставленные продукты питания, включая печенье. Да и одеты они были неплохо, а офицеры имели меховые шубы. А вот вояки они были плохие. Немец заставил их воевать. Может быть, если бы свою родину защищали, воевали лучше.
На этом участке фронта потери у нас не были большими, потому что румыны почти не сопротивлялись.
Сейчас ей 100. В Сталинград попала летом 1942 года. В осажденном городе провела 200 дней — переправляла раненых через замерзшую Волгу. Спасла не одну человеческую жизнь. Иногда нам казалось, что Волга — бесконечное море. Казалось, что мы идем не через реку, а вдоль реки. Нам приходилось останавливаться и определять, где вода двигается и куда она двигается.
Перетащили, сдали живым и не замоченным», — отметила ветеран. Со всеми ужасами войны в осажденном городе столкнулось и мирное население.
Обратная связь Сталинградская битва глазами простого солдата В текущем году наша страна отмечает 70-летие со дня окончания Сталинградской битвы. Мы не собираемся рассказывать о войне в формате сухого дежурного интервью. Напротив, наша цель — взглянуть на события тех героических лет глазами простых солдат. Какой война была в действительности? В «пилотной» статье цикла на этот вопрос ответил ветеран Великой Отечественной войны, участник Сталинградской битвы Николай Щурий. Где и когда родились, как жили до войны? В семье было четверо детей.
Нас в основном воспитывала мать. Отец много работал — занимался организацией сельпо. Переехали в Урюпинск. Живя там, я закончил семь классов. Поступил в областную политпросветшколу, параллельно учился в аэроклубе. Мечтал стать летчиком-испытателем. Затем меня приняли в летное училище. Посещали с ребятами различные оборонные кружки. Мы ожидали войну, готовились к ней.
Но желали, чтобы до нас война дошла позже. Было прекрасное понимание того, что капиталистический мир хотел сожрать нашу рабоче-крестьянскую страну. Мы строили свое государство за счет ущемления собственных потребностей. Нам никто не помогал. Тем не менее те времена я бы не стал называть ужасными. Да, в 1930 годы были неурожаи. Но мы не голодали. Жарили котлеты из мякоти ракушек, ели колоб, лебеду, желуди. В общем, не жаловались.
И как запомнились события, связанные с нападением на Сталинград? В тот день мы, учащиеся, пребывали в летнем лагере под городом Серафимовичем. Начальник училища выстроил нас. Все мы сделали три шага. Начальник прослезился, но пытался скрыть это: «Воевать вы сейчас не будете, успеете еще. Закончите обучение по ускоренной программе». В сентябре 1941 года нас выпускают и присваивают звание сержантов. Я попал в учебную эскадрилью Урюпинска. Через три месяца это подразделение расформировали.
Меня направили в Сталинградское училище связи. Летом 1942-го мама прислала пять рублей, так сказать, для поддержки. Но деньги мы с ребятами решили потратить на мороженое. Наглотались холодного смеется — прим. Парни немного простудились, отделались легким испугом, а я загремел в больницу с осложнением. В итоге вырезали гланды. Подлечился и через несколько дней вернулся в Красные казармы Сталинграда. В 11 часов утра поступил приказ занять оборону в районе поселка Рынок в нескольких километрах от Мамаева кургана. Туда прорвались немецкие танки.
Поднялось ополчение. Войну мы восприняли не как бедствие, а, наверное, как что-то неизбежное. В голове крутился один вопрос: ну за каким чертом вы сюда пришли? Мы жили спокойно: работали, любили, уважали друг друга, заботились о своем государстве.
Показан буктрейлер по книге Елены Ильиной «Четвертая высота». На встречу были приглашены учащиеся начальной школы и старшеклассники. В ходе мероприятия, ведущие рассказали о битве за Сталинград, о героизме и мужестве советских солдат, о командном составе, о подвигах рядовых солдат, медсестёр и даже детей, читали стихи, слушали военные песни. Ребята познакомились с историческими памятниками той великой битвы: Мамаевым курганом, домом Павлова, посмотрели хронику Сталинградской битвы.
К мероприятию была оформлена книжная выставка «Сталинградская битва. Завершили мероприятие минутой молчания в память о погибших в Сталинградской битве. Библиотекарь рассказала ребятам о том, что Сталинградская битва продолжалась 200 дней и ночей. О доме Павлова, так его стали называть по фамилии сержанта Павлова, оборонявшего дом. О главной высоте - Мамаеве кургане, удержать которую, было делом чести солдат. На военных картах он обозначался как высота 102 и имел важное стратегическое значение: с его вершины хорошо просматривалась и простреливалась прилегающая территория, переправа через Волгу. Об отважных бойцах, которые бились за каждую улицу, за каждый дом. Бились до последнего патрона, до последней гранаты.
Девизом Сталинградской битвы стали знаменитые слова: «Ни шагу назад! Раскрыть эту тему помогла видео хроника «Бессмертен подвиг Сталинграда». К мероприятию была оформлена книжно-иллюстративная выставка «Сталинград — 200 дней мужества», на которой представлены книги из серии «Венок славы», Ю. Бондарев «Горячий снег», М. Шолохов «Они сражались за Родину», сборник «И помнит мир спасённый» и другие. Около выставки, ученица 6 класса прочитала стихотворение о Сталинградской битве. Завершилось мероприятие минутой молчания в память о погибших героях. Ведущий методист ВКонтакте в рубрике «День в истории» для подписчиков выставила пост и видео презентацию «Сталинградской битве — 80 лет», чтобы познакомить подписчиков с героической битвой под Сталинградом и с именами героев главнокомандующих, о 200 днях мужества русского народа.
Отдавая дань памяти погибшим, мы преклоняемся перед мужеством русского народа, одержавшего Великую Победу в битве под Сталинградом.
Воспоминания участника Сталинградской битвы - Архивы Санкт-Петербурга
Сталинградская битва стала началом коренного поворота во Второй мировой войне, спасла наш народ и весь мир от коричневой чумы. Воспоминания участника Сталинградской битвы: «Хотел увидеть, что будет после войны». Своими воспоминаниями о битве на Волге поделилась участница битвы под Сталинградом Мария Михайловна Рохлина. Город - 2 февраля 2024 - Новости Волгограда -
Ярославский ветеран поделился воспоминаниями о Сталинградской битве
Воспоминания саткинца-участника Сталинградской битвы. Июль 1943 гoдa зaстaл Аслямa Султaнoвa и егo вoеннoе пoдрaзделение в oкружении пoд Стaлингрaдoм. Сталинградская битва стала началом коренного поворота во Второй мировой войне, спасла наш народ и весь мир от коричневой чумы. Ольга МАРЧЕНКО, дочь участника Сталинградской битвы Михаила Евгеньевича Чуклина.
На 103 году жизни в Уссурийске умер участник Сталинградской битвы
После боя мы занимали оборону в степи. И вдруг видим, движется группа из четырех человек. Рассмотрели — свои, идут с противотанковым ружьем. По нему и определили, что это свои. Выходят к нам, Пётр рассказывает: «Вот мы, четыре человека с двумя противотанковыми ружьями, практически целый день оборонялись, отразили несколько атак танков противника, до 30-ти танков нас атаковало, из них мы уничтожили 15 танков двумя противотанковыми оружиями». Мы отнеслись с полным недоверием к этому рассказу. И я не знаю, чем-то я ему приглянулся, чем-то он мне приглянулся, я ему говорю: «Знаешь что, друг, оставайся-ка здесь». А три других его друга-товарища говорят: «А мы пойдем искать части своей дивизии». Я ему говорю, что их 33-я гвардейская дивизия практически вся погибла на восточном берегу.
Три человека ушли, а он у нас остался старшиной. Подтверждением этого боя стал указ о присвоении Петру Болото, как командиру этой группы, Героя Советского Союза, а трех его товарищей наградили орденами… После выпуска училища нас вначале зачислили в резерв армии, а затем распределили группами по отделам штаба. И я попал офицером связи в оперативный отдел. Вот Крылов так пишет об этом: «Передо мной в один из трудных октябрьских дней — старший лейтенант Анатолий Мережко. Небольшого роста, худенький, так предстал передо мной. Худенький, с медалью «За отвагу» на пропотевшей, пропыленной гимнастерке. Медаль он заслужил в боях у Дона, командуя пулеметной ротой курсантского полка. А в штаб армии был взят совсем недавно и мне докладывал, впервые, не помню, на какой участок обороны, в какую дивизию он посылался.
Запомнилось, однако, с какой уверенностью излагал он установленные им факты, детали обстановки, чувствовалось, что за точность своего доклада 20-летний лейтенант готов отвечать головой. А чего стоило в тот день подробно выяснить положение дел на многих участках фронта, да и донести добытые сведения до КП армии, — я знал. И как-то сразу поверилось в нового, самого молодого работника оперативного отдела. И он стал под стать другим, уже испытанным офицерам. Не время было давать волю чувствам. Я не обнял и не расцеловал этого отважного парня, просто пожал ему руку, налил немного водки с припрятанной для особых случаев бутылки, дал бутерброд из своего завтрака и сказал: "Подкрепись вот, разрешаю два часа поспать, скоро потребуешься опять"». Вот так знакомство у меня произошло с Крыловым. Уже за Доном я заслужил медаль «За отвагу».
А позже получил за Сталинград и орден Красной звезды. На левый берег Волги где-то мы переправились 8-10 сентября. А вернулись обратно в октябре. В начале месяца, когда немцы перенесли главный удар с центральной части города, где положение спасла 13-я гвардейская дивизия. Получив хороший отпор, немцы перенесли свой главный удар на северные скаты Мамаева кургана и на заводскую часть города. Но с севера СТЗ был блокирован 14-м танковым корпусом, и он отрезал от армии группу Горохова у Спартановки. И он пытался взять тракторный завод ударом с севера. На южных берегах реки Мечётки стояла наша оборона: учебный танковый батальон, который на тракторном заводе формировался, рабочие истребительные батальоны, полк десятой дивизии НКВД — они обороняли северную часть тракторного завода.
Мне досталось направление в основном на тракторный завод. Много раз довелось встречаться с такими прославленными командирами — Жолудевым, Гурьевым, Гуртьевым. Особенно мне запомнился очень смелый и скромный человек Смехотворов, командир 193-й дивизии, которая состояла из моряков-североморцев и какого-то курсантского училища. Эта дивизия очень стойко дралась на заводах, отстаивала заводы, и она практически была отрезанным соседом от острова Людникова. Окружил слева, справа и с фронта, а сзади была Волга. И вот дивизия после бомбежек, после боев, всего было 500 человек, занимала по фронту 500 метров и в глубину 700 метров. Были случаи, когда отдельные автоматчики прорывались в центр обороны этой дивизии, этого плацдарма, выходили к дому, где находился командный пункт Людникова. Людников пробыл в обороне 100 суток, и так немцы и не смогли до конца капитуляции плацдарм этот ликвидировать.
Это особая аура. Во-первых, сам командующий Чуйков — смелый человек, грамотный человек. Человек, не придерживающийся буквы устава, а все время мыслящий и ищущий новых форм ведения боевых действий. Под стать ему был член Военного Совета Гуров. Спокойный, выдержанный, кстати говоря, после окружения под Харьковом он был понижен в должности. Там был членом Военного Совета фронта, а здесь стал членом Военного Совета армии. И еще более спокойный был Крылов, начальник штаба. Это герой Одессы, герой Севастополя и герой Сталинграда.
Вот эта троица воодушевляла, то есть обозначала собой такую монолитную уверенность в победе, их уверенность передавалась командирам дивизии, и все видели, что буквально в боевых порядках находится Военный Совет. Чуйков не уходит на левый берег Волги — не уходили и командиры дивизий. Командный пункт Чуйкова в 1200, иногда 800 метрах от переднего края. В то время, когда Паулюс его командующим армией называли, но у него практически фронт под командованием находился сидел в станице Голубинской, в 120 километрах от Сталинграда. Все командиры дивизий немецких находились в 20-25 километрах от Сталинграда. А Чуйков — в самой гуще этого боя. Это во-первых. Во-вторых у всех накопилась не только ненависть, а такая злость.
Начиная от рядового и кончая командиром любого ранга, такая злость: «До каких же пор нас будут бить? Почему мы не можем дать сдачи? Самопожертвование, может быть, не совсем правильно. Но дело в том, что шли на любой риск, но только любыми силами и средствами остановить немцев. Анатолий Мережко крайний справа вместе со своим начальником Василием Чуйковым второй слева В армии независимо от политических органов прошла волна комсомольских собраний, в результате которых принимались решения, что для комсомольца единственным оправданием оставления оборонительной позиции будет являться смерть. Поэтому все стояли, что называется, насмерть. И вот дом Павлова. Ведь он оборонялся 58 дней небольшой группой.
Там захватили его три человека во главе с Павловым, а потом пришел лейтенант Афанасьев со своим взводом, там укрепились. Ну во всяком случае где-то два взвода обороняли этот дом 58 дней. Потому что смерть ежесекундно тебя подстерегала. Ну, представьте себе, что такое три тысячи самолетовылетов на заводскую часть? Три тысячи самолетовылетов на ограниченное по глубине пространство. Представьте себе взрыв тонной бомбы. Разлетались цеха в разные стороны, стены рушились, заводские трубы рушились. Кстати говоря, на заводе «Баррикады» было 13 труб, к концу боев осталась всего одна труба.
Ну там сидел наш наблюдатель, который корректировал огонь артиллерии. Вот это аура — во что бы то ни стало отстоять. Приказ нарисовал ужасающую картину, в которой оказалась наша армия, наша Родина и наш народ. И там, Вы знаете, сам подвиг не считался за подвиг, это считалась обычная рядовая работа. Если солдат, обороняя дом, оставался один, но у него был пулемет, противотанковое ружье, винтовка, он бегал от одного вида вооружения к другому, стрелял, оборонял этот дом один. Вся, Вы понимаете, вся тактика Чуйкова свелась к ведению ближнего боя. Если немцы нас гнали в степи своей волной танков, нависшей над головами авиацией и пехотой. Буквально как морская волна: она, натыкаясь на молы, сразу утихомиривается.
Так и здесь получалось: когда они вошли в развалины города, то они начали бояться. Немец привык воевать, чтоб у него слева, справа был обеспечен фланг, а тактика, которую насаждал Чуйков и которая привилась в армии, — штурмовая группа. В ее состав входила штурмовая подгруппа — это несколько человек, вооруженных легким оружием, в основном гранатами, автоматами, ножами, саперными лопатами; подгруппа закрепления, которая врывалась в объект. Она более многочисленная и имела тяжелое вооружение — станковые пулеметы, ручные пулеметы, противотанковые ружья, а иногда даже орудие. Третья подгруппа — обеспечения, которая обычно состояла из артиллеристов, химиков-огнемечиков, которые обеспечивали фланги, чтобы эту штурмовую группу немцы не контратаковали с флангов. Они своим огнем отсекали, как бы оберегали эту группу с флангов. И, наконец, резерв. Вот из четырех таких подразделений состояла настоящая штурмовая группа, которая участвовала и в так называемой активной обороне.
Мы все время контратаковали. Немцам не давали отдыха, особенно ночью. Немцы и в степи боялись ночного боя, а тем более в городе. Они так ночным боем и не овладели как следует. А мы, наши солдаты, очень полюбили ночной бой. Для того чтобы обезопасить свои части от ударов артиллерии и авиации, Чуйков приказал сближаться с противником на максимально короткое расстояние, на бросок гранаты. В этом случае немцы не могли бомбить наши боевые порядки, боясь поразить своих. Не могли обстреливать артиллерией, минометами.
С одной стороны, это сближение с противником на 30-40 метров обеспечивало возможность наносить загущенным боевым порядкам немцев больший урон, чем они нашим одиночным бойцам, а с другой, наши тыловые структуры, скажем, штабы батальонов, штабы полков, расположенные несколько глубже, чем передний край, несли большие потери, чем вот эти, передовые части, находившиеся в непосредственной близости от противника. Ведь дело доходило до того, что наши умельцы забрасывали немцев немецкими же гранатами. Немцы бросали гранату из своего окопа, она залетала в наш окоп, наш нерастерявшийся боец брал эту гранату а граната у немцев на длинной ручке была , швырял ее назад, к немцам. Она долетала туда, и только там она взрывалась. Потому что у них время горения запала было девять секунд примерно. А наша граната — три-четыре-пять. И наши даже так делали: выдергивали чеку и считали «раз-два-три», потом бросали гранату. И только она долетает до окопа немцев и сразу взрывается, уже у него времени подхватить нашу гранату и возвратить ее назад к нам не было.
Как начинался и как заканчивался? Единственное, что всегда хотелось — спать. Потому что связь работала отвратительно. И не только потому, что связь плохая или плохо работали связисты, она непрерывно рвалась от этой бомбежки, от этих обстрелов, от движения танков немецких. И поэтому все управление строилось практически на посылке офицеров связи, особенно в острые моменты боя. Скажем, вот в начале атаки заводского района 14 октября все управление нарушено было. Больше того, наши радиосредства были не на высоком техническом уровне, и командиры просто боялись пользоваться радиостанциями. Немцы быстро засекали эту станцию и туда производили артиллерийский, или минометный, или авиационный налет.
Или выходили на эту волну и вмешивались в разговор настолько, что передать какое-либо распоряжение или получить какие-то сведения было невозможно. Все время они забивали, причем забивали не глушилками какими-то, а просто речевое забивание. Болтали на немецком языке так, что невозможно было понять, о чем мы друг с другом говорим. Кто-то третий вмешивается и мешает нам. Там был когда-то командный пункт Сараева — это командир десятой дивизии, там, после Царицы... После Царицы — Мамаев курган. После Мамаева кургана — заводская часть. А потом отход на берег реки.
И вот, как ласточкины гнезда, в отвесном берегу Волги были сделаны пещеры. Для командования высокого — поглубже и выбирали потолще над головой. А для остальных хотя бы пещера такая, чтобы можно было от ветра укрыться, кое у кого просто палаткой завешено было там, какой-то дымокурный костерчик. А у начальства печи-буржуйки топились. И широко использовались подвалы, особенно в каменных зданиях хорошие подвалы. Ну эти подвалы, как правило, занимали такие — до командира дивизии. Но командиры дивизии старались построить и хорошие блиндажи.
Если немцы нас гнали в степи своей волной танков, нависшей над головами авиацией и пехотой. Буквально как морская волна: она, натыкаясь на молы, сразу утихомиривается. Так и здесь получалось: когда они вошли в развалины города, то они начали бояться. Немец привык воевать, чтоб у него слева, справа был обеспечен фланг, а тактика, которую насаждал Чуйков и которая привилась в армии, — штурмовая группа. В ее состав входила штурмовая подгруппа — это несколько человек, вооруженных легким оружием, в основном гранатами, автоматами, ножами, саперными лопатами; подгруппа закрепления, которая врывалась в объект. Она более многочисленная и имела тяжелое вооружение — станковые пулеметы, ручные пулеметы, противотанковые ружья, а иногда даже орудие. Третья подгруппа — обеспечения, которая обычно состояла из артиллеристов, химиков-огнемечиков, которые обеспечивали фланги, чтобы эту штурмовую группу немцы не контратаковали с флангов. Они своим огнем отсекали, как бы оберегали эту группу с флангов. И, наконец, резерв. Вот из четырех таких подразделений состояла настоящая штурмовая группа, которая участвовала и в так называемой активной обороне. Мы все время контратаковали. Немцам не давали отдыха, особенно ночью. Немцы и в степи боялись ночного боя, а тем более в городе. Они так ночным боем и не овладели как следует. А мы, наши солдаты, очень полюбили ночной бой. Для того чтобы обезопасить свои части от ударов артиллерии и авиации, Чуйков приказал сближаться с противником на максимально короткое расстояние, на бросок гранаты. В этом случае немцы не могли бомбить наши боевые порядки, боясь поразить своих. Не могли обстреливать артиллерией, минометами. С одной стороны, это сближение с противником на 30-40 метров обеспечивало возможность наносить загущенным боевым порядкам немцев больший урон, чем они нашим одиночным бойцам, а с другой, наши тыловые структуры, скажем, штабы батальонов, штабы полков, расположенные несколько глубже, чем передний край, несли большие потери, чем вот эти, передовые части, находившиеся в непосредственной близости от противника. Ведь дело доходило до того, что наши умельцы забрасывали немцев немецкими же гранатами. Немцы бросали гранату из своего окопа, она залетала в наш окоп, наш нерастерявшийся боец брал эту гранату а граната у немцев на длинной ручке была , швырял ее назад, к немцам. Она долетала туда, и только там она взрывалась. Потому что у них время горения запала было девять секунд примерно. А наша граната — три-четыре-пять. И наши даже так делали: выдергивали чеку и считали «раз-два-три», потом бросали гранату. И только она долетает до окопа немцев и сразу взрывается, уже у него времени подхватить нашу гранату и возвратить ее назад к нам не было. Как начинался и как заканчивался? Единственное, что всегда хотелось — спать. Потому что связь работала отвратительно. И не только потому, что связь плохая или плохо работали связисты, она непрерывно рвалась от этой бомбежки, от этих обстрелов, от движения танков немецких. И поэтому все управление строилось практически на посылке офицеров связи, особенно в острые моменты боя. Скажем, вот в начале атаки заводского района 14 октября все управление нарушено было. Больше того, наши радиосредства были не на высоком техническом уровне, и командиры просто боялись пользоваться радиостанциями. Немцы быстро засекали эту станцию и туда производили артиллерийский, или минометный, или авиационный налет. Или выходили на эту волну и вмешивались в разговор настолько, что передать какое-либо распоряжение или получить какие-то сведения было невозможно. Все время они забивали, причем забивали не глушилками какими-то, а просто речевое забивание. Болтали на немецком языке так, что невозможно было понять, о чем мы друг с другом говорим. Кто-то третий вмешивается и мешает нам. Там был когда-то командный пункт Сараева — это командир десятой дивизии, там, после Царицы... После Царицы — Мамаев курган. После Мамаева кургана — заводская часть. А потом отход на берег реки. И вот, как ласточкины гнезда, в отвесном берегу Волги были сделаны пещеры. Для командования высокого — поглубже и выбирали потолще над головой. А для остальных хотя бы пещера такая, чтобы можно было от ветра укрыться, кое у кого просто палаткой завешено было там, какой-то дымокурный костерчик. А у начальства печи-буржуйки топились. И широко использовались подвалы, особенно в каменных зданиях хорошие подвалы. Ну эти подвалы, как правило, занимали такие — до командира дивизии. Но командиры дивизии старались построить и хорошие блиндажи. А командир полка, командир батальона, командир роты в боевых порядках располагались в подвалах. В подвалах располагались медико-санитарные службы, или там собирали раненых, там же были пункты питания. Вплоть до того, что даже баньки строились в этих подвалах, где солдатам можно было помыться зимой. У меня был такой случай. Возвращался я с автоматчиком, уже выполнив задание, на командный пункт. И, видимо, ночью сбился где-то с пути. А, Вы знаете, заводская часть, помимо того, что здесь были разрушены большие металлические конструкции, завалены дворы и трубы развалены, была вся заставлена железнодорожными составами, разбитыми вагонами, и платформами, и заводскими ветками. И вот где-то я сбился с пути и автоматчику говорю: «Какие-то там тени мелькают, давай-ка, друг, присмотримся. Ложись ты под одно колесо, я под другое, посмотрим, что такое». Мы открыли по ним огонь, они по нам. Нас двое, а их человек, наверное, шесть-семь, в темноте не видно. Но, в общем, ведем огонь и уже переговариваемся. Я говорю: «В случае чего последняя граната моя». И вот, Вы знаете, такое состояние, что вот-вот все кончится. И вдруг сзади: «Полундра! В Бога! В креста! Через некоторое время выходят моряки: «Ну, старлей, спасибо». Я говорю: «Вам спасибо». А он: «Нам нужно было идти в разведку, а здесь ты нам подставил этих самых языков. Вот там несколько языков уложили, а двух взяли — одного раненого, одного живого. Нам не нужно идти ни разминировать ни свои минные поля, ни немцев, ни брать там языка, здесь уже готовый язык». Тяжело было пробираться на остров Людникова, очень тяжело. Всего — перешеечек, который отделял южный фланг острова от основных сил армии. Всего там 600 метров было, но преодолеть его было невозможно. Немцы не давали на лодках, скажем, приблизиться к берегу. В лучшем случае ночью и то под огнем. Хорошо, когда на бронекатерах туда подходили. Но когда пошла шуга, а потом большие льдины, связь с левым берегом практически прекратилась. Настали голодные дни. Голодные дни и в отношении пополнения личного состава, и в отношении питания, и, самое главное, в отношении боеприпасов. И скапливалось большое количество раненых. По три-четыре дня не могли раненых вывезти на левый берег, катера уже не пробивались через этот лед. Были наведены два штурмовых мостика с основного берега на остров Зайцева, сейчас он затоплен, кстати говоря. А посредине Волги был такой остров Зайцевский. Довольно большой — от левого берега его отделяла протока... И в эту протоку вошла колоссальная льдина. И она закраинами зацепилась за берег, и образовался ледяной мост. Немцы старались бомбить, обстреливать, чтобы его разрушить. Все равно, пользуясь этим самым мостом, с берега переходили на Зайцевский остров, а там — на левый берег Волги. Это уже немножко выручало, и несколько дышать было полегче. Причем Чуйков так говорил: «Лучше сходить три раза в атаку на земле, чем один раз переправиться через Волгу». Немцы обстреливали мельчайшие суда, не только корабли или речные пароходики, которые тоже использовались для сообщения, но и лодки. А вообще чем питались в это время? Что было? Вплоть до того, что сухари сбрасывали в мешках с У-2. И не всегда эти мешки попадали, к сожалению, к нам, иногда к немцам. И точно так, как и немцы в свое время пытались 14-й корпус обеспечивать по воздуху, многое из того, что предназначалось для немцев, попадало, наоборот, к нам. Самое страшное было для курящих — доставка махорки. В Сталинграде обычные, привычные в мирной жизни вещи теряли свою цену. Вот такой пример. Иногда лист газеты стоил гораздо больше, чем любая купюра. Из бумажных денег не свернешь цигарку, а здесь можно оторвать кусок, свернуть цигарку или козью ножку и курить. Баснословно ценились граммофоны, патефоны. Пластинка, если одна была, оберегалась больше даже, чем гранаты. Иголка — на вес золота, больше, чем на вес золота шла. Ее, беднягу, затачивали настолько, что уже там оставалось буквально еле-еле-еле. И особым спросом пользовалась пластинка. Вот участок обороны в 50 километрах. Помните, тогда «Катюша» — знаменитая песня. И дело доходило до того, что, когда нашим хотелось, чтобы какая-то передышка, заводили эту пластинку. Немцы прекращали огонь, прислушивались, начинали подпевать на своих гармошках или просто слушать. Заканчивается пластинка, кричат: «Русь, еще давай! Русь, еще давай! О нем принято говорить сейчас, что противоречивая фигура. Вот в этой самой фотографии все существо Чуйкова: русский, размашистый характер. Он был смел, находчив. Доступен для солдат, и в то же самое время была свойственна ему грубость. Но даже Рокоссовский пишет, что только такой человек, как Чуйков, мог отстоять Сталинград. О нем можно говорить очень много. Ну вот даже его ведение. Если немцы не могли никак приспособиться к ведению городского боя, то он все время искал способы ведения городского боя. Вот эта самая штурмовая группа. Ведь это его порождение. Ближний бой — его порождение, ночной бой — его порождение. Активная оборона, то есть не обороняйся, а контратакуй непрерывно, малыми силами, но контратакуй, не давай немцу покоя, не давай уверенности, что он здесь хозяин — это его … Все это передавалось до конца. Василий Иванович Чуйков — Как воспринялось контрнаступление 19 ноября? Туман большой, небольшой мороз, неприятная погода. Сколько мы ни слушали, ничего не услыхали.
Павлов отвечает: "Спасибо, но жить в этом доме я не смогу. Милые друзья, ведь на каждой лестничной площадке, залитой кровью, лежали мои боевые товарищи, тяжело раненные и убитые. У меня на каждой ступеньке будет перехватывать дыхание, а то и останавливаться сердце. Еще раз спасибо, но жить в этом доме я не смогу". Нет, в монастырь он не подался, хотя и не был воинствующим атеистом… пожалуйста, о природе еще одного подвига, который совершили бывалый и подросток, 16-летний Ваня Федоров. Рядовой Паникаха в своем окопе вместе с другими совсем недавно отбивал танковую атаку и израсходовал все гранаты. У него остались две бутылки с горючей смесью, а тут — несколько танков.
В этих боях, проходивших среди городских развалин, когда зачастую трудно было понять, где свой, а где чужой, оказались востребованными навыки десантников, владеть которыми обучали всех бойцов: умение вести бой в окружении, врукопашную, днём и ночью, хорошо владеть всеми видами оружия, выносливость и взаимовыручка. Именно эти качества гвардейцев Родимцева уравнивали шансы, когда им приходилось сражаться с превосходящими силами противника, позволяли не просто выжить в аду Сталинграда, но и уничтожать врага. Хотя не только штурмовые группы явились новым боевым приёмом в 13-й гвардейской. Николай Крылов в своих мемуарах отмечал грамотные действия батальона под командованием Ивана Исакова, штурмовавшего Мамаев курган: «Молодой комбат действовал не только очень решительно, но и весьма расчётливо, а кое в чём по-новаторски. Там, где это было выгодно, подразделения батальона продвигались вперёд не перебежками, а цепью. Умели бойцы Исакова и огонь вести на ходу. Такие тактические приёмы тогда ещё не предусматривались уставом, однако их подсказывала практика войны. Всё это могло служить своего рода аттестацией генералу Родимцеву: получив при доукомплектовании дивизии время на боевую подготовку, он смело вводил в практику обучения всё то, что вынес из опыта первых военных месяцев». Я помню, какой незаживающей раной явилась для отца трагическая судьба 1-го батальона 42-го гвардейского полка. Того самого, который первым переправился через Волгу и долгое время дрался в окружении в районе вокзала. Раненного в первые дни боёв командира батальона Захара Червякова удалось эвакуировать. Командование принял старший лейтенант Фёдор Федосеев. В начале октября на берег выбрался израненный боец, который сообщил, что батальона больше не существует. Спустя даже много лет после войны отец возвращался к этому в разговорах с ветеранами дивизии, словно стараясь понять: всё ли они сделали, что было в человеческих силах, чтобы помочь своим бойцам? На выручку батальону направили десантную группу и специальные отряды, но прорваться оказалось невозможно, количество немецких войск в этом районе было слишком велико. Не сумев сломить сопротивление 13-й гвардейской и других прибывших позднее соединений в центре города, в октябре враг перенёс основной удар на заводы в северной части Сталинграда. Родимцев получил приказ закрепиться на достигнутом рубеже и перейти к жёсткой обороне. Противник также укрепился, превратив захваченные здания в сильные узлы обороны. Серьёзную угрозу для дивизии Родимцева представляли Дом железнодорожников и Г-образный дом, находившиеся вблизи переднего края 42-го полка и берега Волги. Из них неприятель обстреливал переправу и значительную часть территории, занимаемой 13-й гвардейской. Отбить их у фашистов с помощью артиллерии и вылазок штурмовых групп не удалось. Александр Родимцев принял решение применить минную войну — взорвать первый из этих домов, сделав подкоп, а затем штурмовать их. За три недели удалось прорыть лаз длиной около 50 метров и заложить в него три тонны взрывчатки. Атака началась утром 10 ноября. Здание было разрушено взрывом, однако взять эти дома не удалось из-за того, что оборонявшихся гитлеровцев оказалось больше, чем предполагалось, а штурмующие группы стали действовать не по плану и были остановлены сильным огнём. После тщательной подготовки 3 декабря начался новый штурм, продолжавшийся 26 часов. Оба здания были отбиты у немцев, а засевших в подвалах фашистов уничтожили огнемётчики и сапёры. Отразив яростные контратаки противника, дивизия значительно улучшила своё тактическое положение. Из воспоминаний отца: «Передний край продвинулся на 200—300 метров на запад. В битве, где победа измерялась каждым кирпичом, сантиметром, отвоёванном у неприятеля, это значило очень много». Отец считал важным и правильным требование командующего 62-й армией ко всем командирам частей не переносить свои командные пункты глубже в тыл без разрешения вышестоящего командира. Василий Чуйков вспоминал, что Александр Родимцев был из числа тех немногих комдивов, кто его об этом ни разу не попросил. На протяжении всей обороны Сталинграда Родимцев на левый берег не уходил и находился вместе со своими бойцами и командирами. И они об этом знали. Каждый боец хоть раз, но видел генерала Родимцева на переправе, в своей траншее, в развалинах дома, который он защищал, на КП или беседующим с ранеными и знал, что его комдив где-то рядом, что он такой же смертный и что у них общая цель и судьба. Павлов, генерал-полковник А. Родимцев, маршал Советского Союза В. Чуйков и главный скульптор мемориала на Мамаевом кургане Е. Волгоград, 1967 год Вспоминая о том, какова была роль комдива в Сталинграде, ветераны 13-й гвардейской отмечали его твёрдость, решительность, личную смелость, заботу о подчинённых. Многие говорили, что они гордились тем, что их комдив — Герой Советского Союза. Это вселяло в бойцов уверенность в успех, и они подчёркивали, что больше всего боялись подвести своего командира — не из страха наказания, а не сумев выполнить приказ. Комиссар дивизии Михаил Вавилов рассказывал: «Генерал Родимцев не только хорошо знал многих командиров и бойцов. Важно другое: он знал, кто на что способен. Знал и смело поручал необходимое задание». Британский историк Энтони Бивор в книге «Сталинград» так написал о комдиве Александре Родимцеве: «Преждевременно поседевший интеллектуал и юморист, Родимцев был человеком, открыто смеющимся над опасностью. Во время войны в Испании, где он был больше известен как Павлито, Родимцев служил советником и сыграл не последнюю роль в битве за Гвадалахару в 1937 году. Солдаты, служившие у Родимцева в подчинении, считали его настоящим героем и больше всего боялись, что их переведут служить к другому командующему... Выжившие к концу Сталинградской битвы говорили, что их решимость исходила только от Родимцева».
«Все горело в огне»: дети Сталинграда поделились воспоминаниями
Слева направо: легендарные герои Сталинградской битвы Герой Советского Союза Я.Ф. Павлов, генерал-полковник А.И. Родимцев, маршал Советского Союза В.И. Чуйков и главный скульптор мемориала на Мамаевом кургане Е.В. Вучетич. Новости Совета ветеранов района Тимирязевский. Сталинградская битва в воспоминаниях ветеранов. 2 февраля 1943 года завершилась одна из величайших битв Великой Отечественной войны – Сталинградская битва – Самые лучшие и интересные новости по теме: Великая Отечественная война, СССР, войны на развлекательном портале Исследовать роль Сталинградской битвы на повседневную жизнь мирных жителей Сталинграда в представлении юных свидетелей. Воспоминания Лилии Галимовой, ветерана Великой Отечественной войны.