«Географ глобус пропил» – «это роман вовсе не о том, что весёлый парень Витька не может в своей жизни обрести опору, и не о том, что молодой учитель географии Служкин влюбляется в собственную ученицу.

«Географ глобус пропил» — роман российского писателя Алексея Иванова, написанный в 1995 году. В данной статье вы проведете краткий анализ нравственно-ценностной составляющей романа Алексея Иванова «Географ глобус пропил». Алексей Иванов является автором романов «Географ глобус пропил», «Сердце Пармы», ряда сценариев для фильмов.

Алексей Иванов, «Географ глобус пропил»

На прошлой неделе на экраны вышел фильм Александра Велединского «Географ глобус пропил», снятый по одноименной книге пермского писателя Алексея Иванова. По мотивам его романа «Географ глобус пропил» был снят одноименный фильм. Эту книжку Алексея Иванова я впервые прочел лет десять назад, когда еще учился в университете.

Рецензия на книгу А. Иванова Географ глобус пропил

В России же происходит бунт исторической литературы, это не совсем правильно. Когда страна продолжит двигаться вперед, тогда и жанр исторической литературы вернется в свои берега, обращаясь не только к осмыслению влияния государей, но и к общечеловеческим проблемам». Алексей же серьезно относится к литературной работе. Основные магистральные направления и повороты сюжета продумывает заранее. Ни фактура, ни герои автора никогда за собой не уводят.

Иванов считает, что именно так должны относиться к произведениям профессионалы, нежели подчиняться порывам бурного вдохновения. Гостья встречи София Шепеля вместе с командой делает фильм о Владимирской областной библиотеке для детей и молодежи, которой в этом году исполняется 60 лет. Девушка поделилась своими мыслями о книгах Иванова: «Как уральский писатель, Иванов находится в тесной связи со своим регионом.

Но самое недопустимое — это роман Служкина с ученицей Машей. Из-за своей непосредственности мировосприятия Служкин не может разобраться в своих отношениях с женщинами. Он сам говорит, что мечется в заколдованном круге, который нечем порвать. Можно предположить, что Виктор Сергеевич не только ищет взаимность в женщинах, сколько ищет взаимность вообще, пытаясь ощутить и свою собственную любовь.

Физическая жажда свободы обусловливает неформальность Слжукин. Но он неформал по существу, а не по внешним атрибутам. Роман начинается с эпизода, когда Служкин не платит за проезд в электричке. Но в этом отказе от оплаты заключается сознательный протест против покорности, отказ от послушности. Во всех искушениях и перипетиях героя он остается приятным человеком, умеющим дружить.

ОсобенностиОформление серии — арт-проект, в котором все романы Алексея Иванова оформлены художниками, работающих в очень непохожих манерах — настолько разных, насколько разные сами романы. Об автореАлексей Иванов — один из самых известных современных писателей России.

Родился в 1969 году в Горьком, закончил школу в Перми и факультет истории искусств Уральского государственного университета Свердловск. Автор экранизированных бестселлеров «Географ глобус пропил», «Тобол», «Ненастье», «Пищеблок», «Сердце Пармы» и множества романов. Лауреат премии Правительства России в области культуры 2017 и ряда других литературных премий.

Поход по фильму очень слабенький, поверхностный — только нажрался и все. На деле же у них было много приключений, встречи с другими туристами, которые не всегда заканчивались положительно. И все же, на мой взгляд, Служкин всегда выходил из них достойно, помня о том, что он несёт ответственность за детей! Сама книга написана очень простым языком, поделенная на главы, который потом ещё поделены на части. Кстати, иногда главы начинались ни с того ни с сего, никак не пересекаясь с предыдущей информацией.

Названия странные, как впрочем, и сама книга. Вся книга практически написана от лица автора. Но вот глава про поход написана от первого лица Служкина, то есть в книге явно описаны все его впечатления и переживания. Поэтому именно пять суток похода читаются наиболее интересно! Кстати, как сам Служкин характеризует поход, это время где есть и жизнь, и смерть, и любовь. В книге есть все линии, показанные в фильме, кроме одной, линии отношений с бывшей одноклассницей, в которую он был влюблен. Правда порой мне представлялось, что автор просто перепутал две линии — одноклассница и Кира. По книге Кира для него не значила абсолютно ничего.

Да и была она не такая яркая, как её создали в фильме. Странно, что его дочка мать называла просто по имени — Надя. До конца я этого так и не поняла. Возможно по тому, что отец для не был ближе и только он вкладывал в неё свою душу. И даже этот показатель характеризует Служкина не только как алкоголика. А теперь о главном, что я хотела сказать. Возможно я не внимательно смотрела фильм, но кроме линии алкоголизма я в нём ничего не увидела! А по книге всё намного глубже!

А именно — любовь учителя и ученицы!

Автор романа «Географ глобус пропил» про новую книгу, мистику и неудачные экранизации

Оно ищет человека в человеке и всё ещё надеется на лучшее [13]. Иванова с М. Уэльбеком , что вызвало многочисленные критические сравнения не в пользу первого [15]. Литературные и кинематографические параллели[ править править код ] Критики обнаружили в судьбе главного героя немало параллелей с героями литературы и кино. Дмитрий Быков « Новый мир » при чтении «Географа…» вспомнил роман Бел Кауфман « Вверх по лестнице, ведущей вниз » — «там ведь тоже о том, как учитель умудрился влюбить и подчинить непокорный класс, не прибегая при этом к тоталитарным технологиям типа крапивинских или щетининских » [17]. По мнению Галины Юзефович, в «педагогической поэме» Алексея Иванова есть перекличка с фильмом « Хористы » режиссёр Кристофа Барратье , вышедшим на экраны за год до появления на прилавках «Географа…» [18]. Другого киногероя — Данилу Багрова , «каким тот был бы, если бы жил в Перми, работал в школе географом и много пил» [19] , — узнаёт в Служкине журналист Лев Данилкин « Афиша ». Артур Акминлаус « Литературная Россия » , напротив, уподобляет героя персонажам русской классики: «Так в чём же кредо Виктора Служкина? Он ли Герой нашего времени , Печорин номер два?

Павел Губарев «Рецензент» находит прямые аналогии с другим классическим персонажем — Раскольниковым , полагая, что Служкин — «личность не менее неоднозначная и вызывающая», несущая свои вопросы и сомнения, «гордо, как хоругви» [22].

До всеобщего показа картина успела собрать множество наград на престижных фестивалях в Одессе и в Нью-Йорке. А работу актера Константина Хабенского, который исполнил главную роль в фильме, уже назвали лучшей в его карьере. Чтобы представить картину на суд зрителей, сегодня в Екатеринбург приехал писатель Алексей Иванов, по чьей книге и был снят фильм.

На встрече с журналистами, организованную в ТРЦ "Гринвич" при поддержке "Малышева, 73", автор романа рассказал не только об идее написания книги, но и дал свою оценку экранизации, передает корреспондент Накануне. О книге "Географ глобус пропил" Эта книга была написана в 1995 году и восемь лет пролежала в столе, но за эти восемь лет она не сдохла. Я дважды терял рукопись этого романа, я тогда работал сторожем. Один раз у меня ее сперли в очереди, это же 90-е были, а в другой раз сперли с работы.

Мне два раза приходилось начинать этот роман сначала, слава богу, я не отступился и теперь пожинаю плоды. Книгу напечатали в 2003 году, и с тех пор вышло уже больше 100 тысяч экземпляров в четырех разных издательствах, ее до сих пор переиздают. Она включена в список обязательного чтения по современной литературе в вузовской программе. Видите, не окончательно беспомощный роман я написал, хотя бы по этим объективным показателям.

Как пришла идея написать книгу? Я некоторое время сам проработал в школе.

Перейти к характеристикам Книга «Географ глобус пропил» есть в наличии в интернет-магазине «Читай-город» по привлекательной цене. Если вы находитесь в Москве, Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде, Казани, Екатеринбурге, Ростове-на-Дону или любом другом регионе России, вы можете оформить заказ на книгу Алексей Иванов «Географ глобус пропил» и выбрать удобный способ его получения: самовывоз, доставка курьером или отправка почтой.

Чтобы покупать книги вам было ещё приятнее, мы регулярно проводим акции и конкурсы. Книжный интернет-магазин «Читай-город» «Читай-город» — сеть книжных магазинов, успешно работающих в Москве и других регионах России.

Из всех персонажей симпатию вызвала только дочка главного героя. Все остальные вызвали только негативные эмоции. Помимо Таты в книге понравились только воспоминания о школьных годах главного героя. Пустая книга с отвратительным главным героем. Рекомендовать могу только врагам и людям, который скрытый смысл найдут даже в кучке опилок. Оценка: 3 [ 42 ] kkk72 , 18 января 2010 г.

Не так часто я берусь читать сугубо реалистические произведения, но для Алексея Иванова я сделал исключение и остался очень доволен знакомством с этим автором. Нечасто мне приходится сталкиваться со столь качественной литературой. Чем же так хорош этот роман? Во-первых, своей искренностью. Очевидно, что роман во многом автобиографичен, и что главный герой обладает многими чертами самого автора. И очень нечасто мне доводилось сталкиваться с таким беспощадным отношением автора к своему герою а по сути, к самому себе , к его слабостям и недостаткам, с такой открытостью в изображении весьма нелицеприятных сторон жизни. Алексей Иванов, как мне кажется, возрождает в этом романе классическую традицию описания в литературе «лишних людей». Метания героя в поисках любви, друзей, своего места в жизни изображены удивительно реалистично.

И очень четко видно, как Виктор Служкин не вписывается в существующую реальность, как те лучшие черты, которые есть в нем, оказываются никому не нужными, кроме нескольких его учеников, как именно его порядочность мешает ему стать таким же, как и все. Впрочем, большинство персонажей романа — и жена Служкина, и его друг Будкин, и бывшие соученицы Саша, Лена, Ветка точно так же мечутся в поисках своего счастья, делают всевозможные глупости и остаются, по большому счету, у разбитого корыта. И только подлый и циничный Колесников чувствует себя в этой жизни как рыба в воде. Поразительно, как автор, совершенно не акцентируя на этом внимания, сумел сказать так много о нашем обществе 80-90-х годов, обществе, породившем потерянное поколение. Ведь уже ученики Служкина — от «красной профессуры» до заядлых двоечников и хулиганов гораздо лучше вписываются в окружающую реальность. Вообще, яркие, противоречивые, живые герои — одно из самых сильных достоинств романа. Очень нечасто после окончания чтения произведения так отчаянно хочется узнать, как же сложились дальше судьбы его героев. И если за судьбу Служкина мы можем быть в значительной мере спокойны, хотя роман и завершается на пронзительно печальной ноте, то что же случилось дальше с Надей и Будкиным, нашли ли свое счастье Саша и Ветка, кем стали Маша и Люся, неугомонные «отцы» и шебутной Градусов, так и остается за пределами повествования.

Еще одна сильная сторона романа — поразительное умение автора и его героя сочетать иронию и серьезность, писать смешно о важных вещах, легко переходить от комедии к драме и наоборот. Вот только читатель не может удержаться от улыбки при виде очередного перла Служкина, как внезапно переходит к возмущению, удивлению или сочувствию героям. В результате роман, большая часть которого отнюдь не изобилует яркими событиями, оказывается расцвечен яркими красками и читается буквально на одном дыхании. Еще одна сильная сторона автора и его героя — умение подмечать красоту там, где ее, казалось бы и вовсе быть не должно. Как же непросто увидеть красоту и гармонию в рабочих районах Перми, в забитой корабликами пристани, в мерзкой погоде и в серой реке. И вдвое сложнее суметь описать это так, чтобы читатель буквально увидел все происходящее своими глазами и поверил автору, чтобы самому ленивому книжному червю хоть на минуту захотелось бросить все и отправиться под дождем и снегом в отчаянное покорение уральских рек. Конечно, речной поход — самая яркая часть романа. Именно здесь, перед лицом могучей и прекрасной природы, в условиях нелегкого испытания с героев романа спадает все наносное и каждый из них показывает свое истинное лицо.

По сути, для каждого из них этот квест — самый важный на свете, ведь каждый ищет самого себя. И, наверное, нет большего счастья для учителя, чем осознание того факта, что твои ученики смогли, преодолели себя, добились своей цели. Значит, этот год в жизни главного героя прошел недаром. Очень о многом еще можно рассказать в этом отзыве: о ярком эпизоде из детсва героя, о его непростой и бестолковой личной жизни, о его дружбе, о сложностях педагогической работы. Тем-то и хорош по-настоящему сильный роман, что им можно любоваться как бриллиантом, рассматривая все новые и новые его грани. А можно просто подойти и посмотреть в него, как в зеркало, беспощадно показывающее правду не только об авторе, но и читателе. Смело рекомендую этот роман всем, кто хочет прочесть действительно сильную прозу. Оценка: 9 MikeGel , 8 марта 2014 г.

Без всяких сомнений, ярчайший, пробивающий, мастерски написанный роман. Литературный уровень такой, что можно одуреть, блестящие метафоры — шквалом. Казалось бы, сколько раз можно описать дождливое небо так, чтобы читателю не набило оскомину и так, чтобы он всякий раз «видел» несколько другое небо — не то, что было в предыдущем описании. Иванов делает это десятки раз, с лёгкостью и настолько метафорично, что кажется — будто именно тебя лупит дождём, хлещет грозой, окутывает моросью... То же относится и к любому, хочу подчеркнуть — любому антуражу, к реке, к скалам, к пристани, к школьному зданию, к снегу, к костру. К персонажам тоже, ко всем кроме... Я почитал предыдущие отзывы, во многих из них, наиболее глубоких, продуманных, говорится о том, что главгер узнаваем, что он из категории «лишних людей», неудачник, жертва своего времени — и роман тоже о времени, перемоловшем героя и его окружение, пригнувшем их и сломавшем провинциальной безысходностью. Я вижу это несколько не так, а точнее — совсем не так.

Я воспринял это произведение, как роман об убитой любви. Всё прочее прошло фоном — изысканными литературными приёмами, подчёркивающими, оттеняющими, а чаще всего — гипертрофирующими то обстоятельство, что любви нет, что вместо любви у героев остался некий поганый её суррогат, вот он и искорёжил их, низвёл человеческие отношения до банального перетраха, который по инерции герои ещё называют любовью. Все, кроме главгера, которого недолюбовь искорёжила настолько, что он, человек умный, остроумный и сложный, рассуждает о любви, словно о банке слив в креплёном вине. Что для него нормально подложить пригласившую его на ночь женщину, которую он называет и счиатет другом, под примитивного полового вездехода, что для него нормально стерву-жену подложить под друга, нормально любить четырнадцатилетнюю девочку и рассуждать о том, что может в любой момент её взять. И нормально её не взять, а равнодушно пройти мимо, при этом рассуждая о философских материях. Она в каждой главе романа, в каждом эпизоде — эта свалявшаяся, потасканная, опущенная до примитива любовь. Флэшбэки — о детстве героя — они все о любви. Нет — о недолюбви, это вереница историй, как одна за другой девочки, в которых влюблялся Витя, ему не давали.

А давали его друзьям. И продолжают давать — на протяжении всего романа и все подряд. Какое там к чёрту время, какая, к чертям, эпоха. Фон это, по моему мнению — антураж. Любви нет, решил Иванов в начале своего романа и ни разу не изменил этому постулату до самого конца. Ни один из его героев не любит другого, даже если небрежно роняет «я жить без него не могу». Они трахаются, спариваются наперекрёст, легко отдатся, легко бросают, расходятся, сходятся, трахаются по новой... Это взрослые.

Но четырнадцатилетние школьники вполне им вторят, они уже тоже закоснели в этой нелюбви, в подглядывании в щели женского туалета и в окно женской бани, в тисканьи в тёмных углах, то с одним партнёром, то с другим, в предложении себя учителю, а в потенциале — кому угодно. Да — всё это в жизни есть, безусловно. В любую эпоху и в любое время и в любом городе. Но гимн этой бесстрастной, деловитой, никакой любви спел А. Иванов в романе «Географ глобус пропил». Он здорово спел, шедеврально. Поэтому и остался у меня после романа жуткий, склизклый осадок. Оценка: 9 [ 31 ] wolobuev , 21 мая 2012 г.

Почти шедевр. Именно почти. И именно шедевр. Есть произведения, которые оценивают по принципу «читать всё равно было нечего» и «на фоне других пойдёт». Фтопку их. Двойная сюжетная линия, насыщенная переплетением характеров, внезапная смена лица, ведущего рассказ, перетекание легковесной диалоговости в густые описания природы — всё это делает «Географа» явлением по меньшей мере неординарным. Странное дело, по мере чтения я всё больше убеждался, что книга эта, вполне реалистическая по духу, на самом деле близка в чём-то магическим реалистам. Ведь о чём сия нетленка?

О грустных буднях российской провинции? Этот роман — о стремительно убегающем времени, о лихорадочной смене поколений, о изменяющихся с возрастом ролях человека. По своему посылу «Географ глобус пропил» — вещь столь же метафизическая, как «Сто лет одиночества», но при этом несравнимо более мощная и сильная — хотя бы потому, что Иванов сумел ограничить сюжет рамками одного года. И вот главный герой проделывает эволюцию за этот год от одной личности к другой, так же точно, как подопечные его, пережив катарсис в походе, становятся другими людьми. Маркес сотоварищи вкрапляли элементы волшебства в нашу действительность, а Иванов неуловимо наполняет её романтизмом. Удивительно, но вещь эта, пронизанная бытовой беспросветностью, очень романтична по духу. И дело здесь даже не в любовных линиях которые как раз — больше отражение приземлённости и грязи , а в личности главного героя, который, не находя себя в городе, выплёскивается во всю ширь на природе. Это был бы шедевр, но есть некоторые шероховатости, которые не позволяют мне поставить десятку этому блестящему и глубоко меня тронувшему произведению.

Шероховатости эти — неумение автора особенно в первых частях ограничивать себя в каком-либо литературном приёме. То у него идут непомерные диалоги, то столь же непомерные описания природы. Ничего среднего впрочем, изумительная третья часть, кажется, лишена этих недостатков. Кроме того, Иванов кое-где и неряшлив, особенно в части тех же диалогов: описывая какую-либо сцену, он совершенно забывает о действиях героев, и получается, что они беседуют в пустоте. Допустим, входит некто в квартиру, начинается разговор, и этот разговор тянется и тянется, будто люди болтают на пороге, хотя по мимолётным оговоркам понятно, что они уже переместились в комнату или на кухню. Иванов просто забывает сказать об этом, что приводит к какой-то «пьесовости» романа. И последнее: главный герой вроде бы давно вернулся в Пермь после окончания университета, но создаётся полное впечатление, будто он приехал только что и заново выстраивает свои отношения со старыми одноклассниками. Все эти любовные хитросплетения наводят на мысль, что главный герой внезапно окунулся в давно им покинутое общество, а не варился в нём всё время.

И тем не менее — твёрдая девятка. Ибо так, как это текст, меня уже давно не перепахивала ни одна книга. Тут не просто послевкусие, тут целый букет во рту, как похмелье, так настойчиво донимавшее главного героя. Интересная книга, но, на мой взгляд, в основном, весь ее эффект построен на силе ностальгии. Поэтому, наверное, ровесникам главного героя ну, плюс-минус, несколько лет , читать этот роман будет очень приятно. А, допустим, нынешним девятиклассникам книга, в общем-то, про школу, хотя, совсем не детская — скучно. Впрочем, обо всем — попорядку: Книга состоит из трёх временных частей: — 1982 год. Школьные годы героя — Витьки Служкина.

Пионеры, уроки, первая любовь, друзья. Конфликты с учителями. Без интернета, соц. Но, как и во все времена, у подростков — с попытками «поближе» познакомиться с девочками, драками с такими же пацанами, музыкой, и, конечно, особым миром — школой. Мне читать было интересно. В первую очередь тем, что каждая строчка будила во мне почти забытые впечатления о моих школьных годах. Сплошные ассоциации — «А вот у нас, говорили так то... В общем, больше вспоминал и думал о своём, чем следил за приключением Служкина и его компании.

Но, повторюсь, если бы, автор описывал «школьные годы» не 80х, а, например, 60—70, мне было бы, не интересно. А современным девятиклассникам будет непонятно подробное описание эмоций жителей СССР, узнавших о смерти Л. Так что, роман в этой его части , имеет свою читательскую аудиторию. Основа и главная сюжетная линия книги. Теперь, окончивший институт, женившийся, имеющий маленькую дочку, и, оставшийся без работы герой, сам становится учителем географии. Был — школьным хулиганом, а, сейчас — «по другую сторону баррикад». Впрочем, работа, для главного героя — совсем не главное. Педагог он никакой, и, карьеру в школе ему не сделать.

Да Вите это и «на фиг не надо». Но, книга не только про школу. Тут и семейные конфликты, проблемы с «трудными» учениками, любовь, опять же, дружба. Всего понемногу. Если в двух словах — обычная жизненная «бытовуха». И, опять, повторюсь. Девяностые годы — это отдельная тема. Со своей спецификой.

И, человеку, который намного моложе, или, старше, героев этой книги, понять образ жизни Служкина — непросто. Посмотришь со стороны наших дней — ужас, «чернуха». Про что писать, какой это герой? Алкоголик учитель! Жена, дочка, нужно деньги зарабатывать, а Витя все бухает и устраивает половую жизнь своих друзей детства... Ну никак не положительный герой! Откуда такие люди? Все что происходит в книге — плод извращённой фантазии!

В жизни так не бывает! Вспомнишь «те времена» — да, а ведь было и такое, можно говорить о «потерянном поколении», и, писатель сумел поймать эту атмосферу. Попытался донести до читателя. Душевное состояние человека, который «потерялся» и растерялся. Обычное дело, для многих в 90е.

Иванов А.: Географ глобус пропил

Предположим, к страте крестьян-фермеров. Или страте рабочих. Или служивых людей. Или сидельцев-зэков. Или чиновников.

И так далее. Любой человек одновременно принадлежит к разным идентичностям. Например, уральский крестьянин-татарин. Поскольку в каждом человеке идентичности сочетаются, и борьба между ними, во всяком случае вооруженная, немыслима.

Человек не может внутри себя устроить гражданскую войну. Поэтому самоопределение по идентичности не разобщает людей, а лишь показывает разницу — в чем мы схожи с ближними, а в чем не схожи. Сейчас мы застряли в ситуации, когда идентичности утратили актуальность. В старину, когда складывался институт идентичностей, это было стратегией успешной социализации.

В глобальном мире будущего идентичность превратится в компетенцию и станет конкурентным преимуществом. А сейчас идентичность не играет никакой социальной роли. Манипулятивно ее можно использовать для розни, но сама по себе она не провоцирует конфликтов, потому что бесполезна. Все размыто, условно, во многом интуитивно.

К тому же человек и сам может не понимать своей идентичности. Например, православный, который верит в гороскопы и переселение душ, — это язычник. Или классическое наблюдение Довлатова: люди по разную сторону колючей проволоки ничем друг от друга не отличаются — то есть охрана зоны по идентичности не страта служивых людей, а страта сидельцев. В прикладном отношении национальное часто сливается с религиозным.

Скажем, чеченец — скорее всего мусульманин. Но в случае идентичностей мы говорим не о конфессиональной принадлежности, а о культурной. Русский человек может быть атеистом, но все равно он принадлежит к христианской культуре. Манси может быть крещеным, но все равно по ментальности он язычник.

Они позволяют обществу структурироваться и существовать по-новому. Поэтому те, кто отрицает влияние новых медиа, просто отрицают будущее. Как вам кажется, возможно ли в России с ее колониально-имперским прошлым аналогичное движение, целью которого было бы призвать белых россиян к ответу за историческую вину? Все-таки это их внутренняя проблема и им самим решать, как ее разруливать.

А в России, мне кажется, такого быть не может. Причин много. История у нас сложнее и древнее. Условно говоря, возьмем русских и татар: было монголо-татарское иго, была и насильственная христианизация — так кто кому будет предъявлять претензии?

И вообще имеют ли они практический смысл? Переселения народов, уничтожение национальных государственностей и религиозные запреты — чудовищная историческая вина русской власти, но объем злодеяний так велик, что его не компенсировать деньгами или социальными льготами. Компенсация возможна только одна — предоставление свободы. В России есть примеры работы, так сказать, с исторической виной.

Скажем, русские практически уничтожили образ жизни хантов и манси. И сейчас в Ханты-Мансийском округе, в Югре, самопродвижение региона строится на культуре автохтонов, хотя коренные народности там составляют процента три от общего населения. Разумеется, им представляются социальные преференции, но стратегии жизни определяют все равно не ханты и манси. Так у нас работает «бремя белого человека».

Во-вторых, у нас гораздо большие беды «белым» приносили «белые». Притеснения по национальному признаку не сравнятся с притеснениями по социальным параметрам. Уничтоженные купечество, духовенство и казачество этнически и культурно не отличались от агрессоров. Кому адресовать гнев уцелевших?

Если государство решит расплачиваться за историческую вину, то у него не хватит ресурсов. А если все люди потребуют расплаты, то начнется гражданская война — пострадал-то каждый второй, если не больше. Так что в это ловушку лучше не залезать. На уровне культуры историческую вину следует признать в форме покаяния, о чем говорили еще в перестройку, а на уровне общественной жизни признание вины есть демократия, равенство в правах на день сегодняшний.

Все остальные формы — как говорится, от лукавого. Просто дележ компенсаций инициаторами процесса. Насколько я знаю, такие переборы в американской культуре бывали не раз. И зачастую они становились объектами идеологических манипуляций.

И мы, школьники, думали: «Да, расисты там, собаки такие! А оказалось, что роман был кое-где запрещен из-за слова «негр», которым пользовался Марк Твен. То есть не из-за расизма, а из-за борьбы с расизмом.

Он борется, а потом и дружит с учениками, конфликтует с завучем, ведет девятиклассников в поход — сплавляться по реке. Еще он пьет с друзьями вино, пытается ужиться с женой и водит в детский сад маленькую дочку.

Он просто живет...

Когда Чекушка говорила о писателях, голос её, словно от восхищения, был всегда тих и медлен, и смотрела Чекушка вверх. Фамилия у неё была Чекасина. При появлении Витьки лицо у Чекушки стало таким, будто Витька в сотый раз допустил ошибку в одном и том же слове. Витька, вздохнув, уставился в окно.

Я как педагог, прежде чем начать объяснение нового материала, по пять-десять минут трачу на то, чтобы сконцентрировать ваше внимание, а потом являешься ты, и все мы вынуждены начинать сначала. Ты не мне, не себе — своим товарищам вредишь, я вам уже тысячу раз это говорила. Но ведь есть и умненькие ребята. И они вам не скажут, но подумают: вот благодаря кому я чувствую, что подготовлен к поступлению в вуз слабее, хуже, чем мои друзья. Короче, Служкин, садись на место, а дневник мне на стол.

И запомните все: если опоздал больше чем на пять минут — в кабинет даже не стучитесь. Витька задом пододвинул по скамейке как всегда рассевшегося Пашку Сусекина по кличке Фундамент, поставил на колени портфель и, затаив дыхание, с превеликой осторожностью открыл замок. Чекушка не любила, когда на уроке щёлкают замками и шлёпают учебниками об стол. Ещё она не любила, когда портфели кладут на столешницы, окрашенные родительским комитетом, на которых от этого остаются чёрные следы. Достав книги и тетради, Витька сунул портфель под ноги.

Чекушка не разрешала ставить портфели в проход снаружи у парт. Объясняя, она всегда прогуливалась между рядов и могла споткнуться. Хмыкнув, Витька открыл учебник и нашёл нужную страницу. Там была фотография «В. Здоровенный Маяковский, улыбаясь и скрестив руки на стыдном месте, разговаривал с пионерами на фоне плакатов, где были изображены разные уродливые человечки.

Взяв ручку, Витька принялся разрисовывать фотографию: одел Маяковского в камзол и треуголку, а пионеров — в папахи, ватники и пулемётные ленты. Внизу Витька подписал: «Встреча Наполеона с красными партизанами». Такими переработками сюжетов Витька испакостил весь учебник. Даже на чистой белой обложке, где строго синел овал с портретом Горького, Витька приделал к голове недостающее тело, поставил по бокам бурлаков в лямках, а на дальнем плане изобразил барку. Рисуя, Витька внимательно слушал Чекушку.

Ему было интересно. Когда Фундамент отвлекал его, Витька не отвечал и лишь пинал Фундамента ногой под партой. Очень не любя классную руководительницу, Витька тем не менее в душе её уважал. Почему так получалось, он понимал с трудом. Корни ненависти отыскать было проще.

Фото предоставлено автором. Как вы сейчас к ним относитесь? А сейчас отношусь к ним совершенно иначе и воспринимаю их в контексте эпохи — как явление, обусловленное горбачёвской Перестройкой. Мы уже отделены от неё большим расстоянием, и Перестройка стала более понятной и определённой. Я вижу, что эти повести полны ощущением молодости, свободы, обновления — как и вся жизнь в конце 80-х. Перестройка — торжество агрессивных идеалов, и повести мои такие же. По сути, это единственное время свободы, которое выпало на долю Советского Союза. Период, когда диктат партии уже ушёл, а диктат денег ещё не пришёл.

Свободу ничто не сдерживало. Именно в эту эпоху я сформировался как личность. Причём советские идеалы тогда ещё не выцвели и не умерли, во всяком случае для молодых и пылких, каким был я. Мне казалось, что эти идеалы имеют потенциал. Их можно немного переделать, развить, и они будут продолжать работать так же, как работали в те времена, когда были созданы. Три фантастические повести, вошедшие в сборник, устроены именно по такому принципу. Они гуманистичны, как и положено советской литературе; они строго следуют жанровым канонам — боевику, шпионскому роману и «космической опере», потому что каноны ещё нерушимы — ещё не пришёл постмодерн; и, наконец, эти повести выявляют такие возможности жанра, какие в СССР не использовались никогда — то есть расширяют оперативное пространство свободы. Боевик выворачивается наизнанку и оказывается драмой; шпионский роман о пришельцах погружается в самую глубину советского быта; «космическая опера» наполняется фантазией, степень которой была неприемлема для торжествующего соцреализма.

Это влияние современной пропаганды или глубинные убеждения людей? Все были рады, что появились новые возможности для расширения кругозора или для заработка. Никто ещё не проклинал Советский Союз, а в будущее смотрели оптимистично. Однако уже через пять-десять лет отношение к Перестройке в корне поменялось. Стали считать, что Перестройка была национальным предательством и привела к национальной катастрофе. Думаю, что перемена отношения обусловлена травмой, которую нация получила в 1990-е. Люди решили, что вся беда заключалась в отказе от Советского Союза и норм советской жизни, и виноваты в этом реформаторы. На самом же деле причина наших несчастий не в том, что мы начали реформы, а в том, что не довершили их до конца.

Однако обществу показалось, что идти назад — лучше, чем идти вперёд. Общество начало идеализировать Советский Союз. Вернее, СССР образца брежневского «застоя». Да, времена «застоя» были единственным спокойным и более-менее благополучным периодом российской истории ХХ века, но это не значит, что покой и благополучие возможны только в формате «застоя». В «застой» было много всякой мерзости, о которой мы уже забыли, и формат СССР уже не годится для нового времени с частной собственностью, путешествиями за рубеж, интернетом и всем прочим. У СССР надо брать лучшее — его социальность 70-80-х годов, а мы хватаемся за его недостатки — за тот комплекс явлений, который называется «совок». Эта подмена выгодна власти, а не обществу.

Автор романа "Географ глобус пропил" Алексей Иванов напишет книгу, связанную с Калининградом

Алексей Иванов — известный писатель, сценарист и культуролог, автор бестселлеров «Ненастье», «Географ глобус пропил», «Сердце пармы», «Золото бунта». Эту книжку Алексея Иванова я впервые прочел лет десять назад, когда еще учился в университете. Алексей Иванов рассказал, увлекался писательской деятельностью с самого детства, с шести лет.

Автор книги «Географ глобус пропил» завершил работу над «калининградским» романом

заставляет писателя, как я думаю, сделать авторскую установку, когда герои отличается лишь тем, что кто-то больше отрицательный, кто-то меньше отрицательный, как в той же «зондеркоманде». И эта цитата меня сподвигла пересмотреть вопрос с "ясно-понятно" о чём книга "Географ глобус пропил" и всё-таки её дочитать до конца. Предлагаем вашему вниманию книгу «Географ глобус пропил». Автор Алексей Иванов. Год издания 2023. Рецензии, цитаты. Возможность купить.

Автор романа «Географ глобус пропил» закончил новую книгу

Многие думают, что «Географ глобус пропил» — это некая ностальгия по советскому, по 90-м, по чему угодно, но именно такой подход к произведению в корне неверен, возможно, даже ошибочен. Географ. Дымя сигаретой и бренча в кармане спичечным коробком, бывший глухонемой, он же Виктор Служкин, теперь уже побритый и прилично одетый, шагал по микрорайону Новые Речники к ближайшей школе. Географ глобус пропил. цена от 440.00 ₽. Читайте рецензии и отзывы реальных покупателей. Доставка по всему миру.