Саша Сулим биография, Сулим Саша Журналистка, писательница. Саша Сулим родилась в 1987 году в Минске, Беларусь.
«Любой серийный убийца — недоработка полиции»: интервью с журналистом-расследователем Сашей Сулим
Журналистка Саша Сулим покинула команду подкаста «Дела» после переноса проекта с платформы YouTube во «ВКонтакте». биография, личная жизнь, фото и видео, рост и вес, новости | Радио КП. Журналистка Саша Сулим покинула команду подкаста «Дела» после переноса проекта с платформы YouTube во «ВКонтакте». Биография, карьера, личная жизнь и последние новости от Саши Сулим. блог Саши Сулим. @sasha__sulim. Журналистка Саша Сулим рассказала о деле Бережного и исчезновении детей в Тюмени.
Саша Сулим
Особенно, конечно же, когда Кэрри едет в Париж. И все эти ее наряды, все кафе, все гостинцы, куда она ходит. Париж В первый раз я приехала в Париж, когда мне было 14. Я училась в Минске в специализированной школе с углубленным изучением французского языка, мечтала о Париже. И вот — лето, жара, мы ходим по всяким достопримечательностям, про которые я учила темы на уроках. На тот момент я сама могла там водить экскурсии, настолько я хорошо знала тогда этот материал. Но, как это часто бывает, в достопримечательностях было мало жизни: как будто ты среди каких-то красивых декораций. Помню, как, будучи там, тогда увидела прогноз погоды, что будет дождь. Расстроилась, что погода не очень.
Но все равно пошла гулять по Монмартру. И пошел дождь. А Париж под дождем — это какая-то очень своеобразная атмосфера. Такая комбинация света, ощущения города и какого-то внутреннего ощущения себя. И я поняла, что Париж навсегда в моем сердце, это тот город, где я бы хотела жить. Это все, конечно, сейчас звучит как клише, тем не менее все это было в моей жизни. Тогда я влюбилась в этот город. Через 5 лет я переехала туда и осталась еще на 5 лет.
Я сидела в первом ряду кинотеатра родного Минска. Мое увлечение кино только зарождалось, и я все фильмы смотрела исключительно в первом ряду. На этой последней сцене, когда мальчик приходит на море, которое он никогда не видел, я поняла: мне хотелось бы заниматься кино.
В выпуске рассказывается о вооруженном налете на Ново-Татарскую слободу, банде «Тяп-ляп», «асфальтовых войнах», «пацанских» понятиях, а также о том, как «шакалили» и кого «щемили» участники группировок, и многих других вещах. По словам Саши Сулим, в 1980-е годы в Казани действовало около 100 преступных группировок, а «Голос Америки» сравнивал город с Чикаго 1930-х годов.
Недавно мы позанимались так, что я несколько дней не могла спускаться по лестнице — мои ноги дрожали, тряслись и страшно болели. Но боль эта была приятная Поездки в Петербург Петербург — мой любимый город. Стараюсь не часто туда ездить и не слишком долго там оставаться, возможно, из боязни в нем разочароваться. Каждая поездка особенная, ощущения от города абсолютно волшебные. В прошлом году одна поехала в Петербург на свой день рождения.
Провела его с городом, а вечером отправилась в прекрасный ресторан Betulla.
Понятно, что эта информация у меня была, но в деле ангарского маньяка меня интересовала даже не сама его фигура, а все, что вокруг — почему его так долго не ловили, как ему, по сути, позволяли совершать эти преступления. Почему убийства женщин не замечали так долго, почему у сотрудников полиции и читателей до сих пор проскальзывает мысль, что женщины сами виноваты. Для меня важно подчеркивать и показывать, что это ужасная трагедия, которая случилась и может случиться, к сожалению, с любой женщиной. О жанре true crime и сериале «Хороший человек» True crime стал модным — Netflix начал делать документальные и художественные сериалы про это, экранизировать детективы разных авторов. Я очень люблю ирландскую писательницу Тану Френч, по ней есть сериал «Дублинские убийства». Выходят всякие норвежские, скандинавские сериалы, которые потом переснимают американцы. Понятное дело, что наша киноиндустрия берет пример с западной, и все начали стремиться этот успех пытаться повторить. Ну а правда, зачем что-то придумывать, если можно использовать реальный сюжет? Тем более что их, к сожалению, довольно много.
К «Хорошему человеку» сериалу Константина Богомолова, вышедшему в августе 2020 года. The Blueprint не было бы никаких вопросов, если бы они не продавали это как историю ангарского маньяка. Шоураннер Ира Сосновая, как и я, ездила к Попкову, разговаривала с ним и со следователем. Такое погружение — супер, но получившийся сценарий и сериал, на мой взгляд, упростил эту историю. Что-то убрали, что-то сократили, что-то немножко изменили. В итоге все лишь отдаленно напоминает то, что происходило в реальности, — это я могу сказать как человек, сильно погруженный в тему. Ну и как киновед, скажу честно, я ждала большего. Все актеры классные, хорошо играют, убедительные, но по картинке я ждала True detective, а получилось не совсем так. У меня, как и у многих кинокритиков, были мысли — а может, и мне снимать кино. Потом я поняла, что это не мое.
Но, возможно, таким образом [в журналистике] я реализовываю свою потребность рассказывать истории. А истории детективного характера, у которых есть завязка, кульминация и развязка, хорошо ложатся в эту [кинематографическую] схему. И мне правда нравится ездить на «Кинотавр», ходить на премьеры и на вечеринки, брать интервью в красивом платье у Федора Бондарчука, а потом ехать в Иркутск, в Ангарск или еще куда поменьше и подальше.
«Этой темы не существует, лучше напиши о том, что в России нет демократии»
Просмотр и загрузка блог Саши Сулим(@sasha__sulim) профиля в Instagram, постов, фотографий, видео и видео без входа в систему. Незадолго до съемки для этого номера Саша Сулим пропала с радаров и, когда уже хотелось волноваться, прислала сообщение: «Извини, как понимаешь, фильм про НТВ сам себя не сделал бы». Биография Саши Сулим – читайте об авторе на Литрес. Видео дня: Репортаж Саши Сулим о сексуализированном насилии в клинике пластической хирургии. Биография и карьера журналистки Саши Сулим, последние новости и интересные факты о ней. Журналистка Саша Сулим покинула команду подкаста «Дела» после переноса проекта с платформы YouTube во «ВКонтакте». Автор Саша Сулим. Родилась в Минске, в 19 лет уехала в Париж и поступила в Сорбонну, где изучала историю и теорию кино. По словам Саши Сулим, в 1980-е годы в Казани действовало около 100 преступных группировок, а «Голос Америки» сравнивал город с Чикаго 1930-х годов.
10 вещей, без которых не может жить Саша Сулим
В 2011 году Сулим переехала в Москву, где работала редактором журнала The Hollywood Reporter Россия и освещала кино в телепрограмме «Индустрия кино». В 2016 году она стала специальным корреспондентом «Медузы». Книги «Чтение — важнейшая часть жизни», — уверена Саша Сулим. Она утверждает, что книга «Степной волк» Германа Гессе помогла ей понять, насколько текст может оказать влияние на человека и перевернуть восприятие себя и мира. Одна из самых знаменитых работ журналистки — книга «Безлюдное место.
Как ловят маньяков в России».
Я ни минуты не думала и сразу согласилась, потому что об этой книге я много слышала, читала какие-то ее фрагменты. Она стояла у меня на воображаемой книжной полке, которую я хотела бы прочитать, но не доходили руки. Мне показалось, что у меня с ней какое-то потрясающее совпадение по теме, которая мне интересна, о которой я пишу. В «Одиноком городе» Оливия Лэнг анализирует судьбы многих известных людей, выискивая в них одиночество и объясняя им многие вещи в судьбе того или иного героя. Какая история отозвалась в вас сильнее всего? Сложно кого-то выделять. Скажем, есть история Энди Уорхола, который лично мне с юношества очень близок, хоть у нас с ним и нет почти никаких пересечений.
Впервые узнав о нем еще в школе, я сильно к нему прониклась и с тех пор с особым интересом отношусь ко всему, что с ним связано. Эта история была мне известна, хотя все равно было любопытно прочитать интерпретацию Оливии Лэнг. Еще мне понравилась история Эдварда Хоппера — он один из моих любимых художников. Феноменальная притягательность его работ после «Одинокого города» заиграла для меня новыми красками, если так можно выразиться. Но самое сильное впечатление произвела на меня история Генри Дарджера. Мне кажется, я о нем совсем ничего не знала или знала, но забыла. Это потрясающая, поразительная история человека, никому не известного при жизни, а потом признанного если не гением, то знаковым деятелем искусства. Не могу сказать, что это мой вид творчества, но здорово, что, несмотря на неоднозначность его работ, их по достоинству оценили.
Если посмотреть на эту книгу как на исследовательскую работу, насколько близок вам подход Оливии Лэнг к обращению с фактами и информацией? В подтверждение своих мыслей о том или ином герое она часто использует цитаты из его же дневников. Однако понятно, что, цитируя чьи-либо дневники, можно рассказывать самые разные истории — стоит лишь захотеть. Мне близок ее подход — в каком-то смысле я тоже действую таким образом в своей работе. Я интервьюирую человека по определенной теме, спрашиваю его про конкретный сюжет. Понятное дело, у Оливии Лэнг не было возможности проинтервьюировать людей, о которых она писала, поэтому она использовала материал из дневников, а также цитировала и их интервью. Мне кажется, в ее книге нет искусственности, нет натяжки. Более того, я думаю, что художники вообще одиночки, потому что им требуется определенное уединение для работы.
Как показывает пример Уорхола, даже если ты создаешь целую «Фабрику», то все равно ищешь в ней некий угол, который позволяет остаться наедине с собой. Читайте также Мне не больно: 5 пронзительных книг о разных видах одиночества С. Возвращаясь к началу разговора, как вам кажется — книга «Одинокий город» про героев, у которых не было рядом хорошего партнера, или именно про одиноких, тотально одиноких людей?
Доверие », с 2013 по 2016 год состояла корреспондентом в объединённой редакции сайта Filmpro.
В 2016—2020 годах — специальный корреспондент интернет-издания Meduza. В 2017 году взяла интервью у «ангарского маньяка» Михаила Попкова [2] , убившего 86 человек. Написала о нём серию материалов для Meduza: две статьи и два интервью — с самим маньяком и со следователем [4]. В декабре 2019 — марте 2020 года ездила на стажировку в Институт Кеннана [1] , во время которой написала книгу «Безлюдное место.
Как ловят маньяков в России» [2].
Очень сильно поменялся понятийный аппарат, я по-другому стала думать о том, чтобы «уехать», «вернуться» или «остаться». У нас ведь часто считается, что если ты уехал в «классное» место, а потом вернулся — то у тебя что-то не получилось, ты неудачник. В Париже я перестала ощущать себя внутри этой логики. Институт, в котором я училась, был очень престижным местом, откуда вышли многие французские политики. Среди студентов моей группы были дети дипломатов и экспатов, люди, детство которых прошло в поездках по разным странам.
Так вот, в том числе благодаря общению с ними я перестала думать о том, что в какой-то стране круто жить, а в какой-то — нет. Когда они узнавали, что я владею русским и могу поехать работать в Россию, то говорили, что завидуют мне, рассказывали, что хотят уехать из Франции — ну знаешь, такое «Пора валить». Многим из моих одногруппников казалось, что в их стране нечего делать и неинтересно работать, они мечтали отправиться в Дели, в Гонконг, в США… И я, глядя на них, понимала: в мире много мест, где ты можешь развиваться как профессионал. Если тебе это нужно — ты едешь в такое место, и неважно, высокий там ВВП или низкий. Большинство ребят, с которыми мы об этом говорили, действительно уехали из Франции. А проблемы — они есть во всех странах мира, и проблемы с журналистикой в том числе.
Просто у российской журналистики свои проблемы, у французской — свои. Поэтому, когда я впервые приехала в Москву на практику в Agence France-Presse, я задумалась. Мне как-то понравился город, меня ничего не смутило в плане уровня жизни, и я подумала: «Ну, здорово! Мне больше не хотелось сковывать себя, стесняться, постоянно думать о том, правильно ли я что-то произнесла, назвала. Да, я хорошо говорю по-французски. Но одно дело — хорошо говорить и работать, например, экономистом, и совсем другое — заниматься журналистикой, особенно на ТВ, где любая ошибка в речи непростительна.
Я понимала, что, конечно, смогу найти во Франции работу по специальности, но буду, например, продюсером — и для меня это значило оказаться на вторых ролях. Мне важно было работать корреспондентом, автором. Так что я уехала в Москву, хотя это было трудное решение. Но сейчас я могу с легким сердцем подтвердить свою правоту. Отказ от жизни в Париже действительно стоил того, чего я достигла в профессиональном плане. Саша Сулим.
Фото из личного архива — Итак, ты вернулась в Москву. Где ты начинала работать? Я часто сталкиваюсь с этой путаницей, и она немного скрадывает то, что я оказалась в абсолютно новой для себя стране, где я никого толком не знала. Да, в Москве говорили на языке, которым я владела, но чувствовала я себя так, как если бы переехала в Берлин или Нью-Йорк. Мне повезло — после переезда я практически сразу попала в журнал The Hollywood Reporter, тогда в Москве начинали издавать его русскую версию. Я проработала там чуть меньше года как редактор и журналист, а потом перешла на телевидение, о котором давно мечтала.
Сначала продюсировала документальные исторические фильмы для телеканала «Москва. Доверие», который тогда перезапускали. Потом — около трех лет работала корреспондентом в продакшен-студии, которая снимала программу «Индустрия кино» для «России-24». Чувствовала ли ты какой-то дискомфорт в те годы, когда работала там сама? Задел ли тебя медиакризис 2014 года, когда на волне политических событий в России поменялись команды нескольких крупных изданий — в том числе «Ленты. Когда я шла на ТВ, мне очень хотелось закрыть давний гештальт, реализоваться, ощутить драйв, который есть в процессе подготовки сюжета — от съемочной площадки до монтажа и выпуска.
И я нашла место, которое в то время, до 2014-го и последовавших за ним событий, можно было назвать приличным и даже классным. Мы много путешествовали, работали в разных странах — и, хотя мне не удалось осуществить свою давнюю мечту и снять репортаж из Канн, я, например, побывала как журналист на Венецианском кинофестивале. Это было здорово — ездить по всему миру, общаться с интересными людьми. С другой стороны, киножурналистика — это очень узкая история. Ты сделал круг, объездил все важные фестивали за год — и на следующий год тебе опять нужно ехать по тем же местам. Я понимала, что в долгосрочной перспективе мне это неинтересно, хотелось двигаться дальше — но не понимала, в какую сторону.
Онлайн-издания для меня в 2014 году находились в совсем другой профессиональной нише, и я не могу сказать, что была глубоко погружена в контекст происходившего с ними. Но вот осенью 2014-го запускается «Медуза», и я — даже не знаю почему, я не то чтобы активно читала «Ленту» — вижу это издание, которое кажется мне классным, с интересным посылом, с хорошим языком. Я подписываюсь на их ежедневную рассылку, начинаю за ними следить — и постепенно понимаю, что мне хотелось бы в этом издании что-то делать, хотя мне по-прежнему не очень ясно, что именно.
«Нездоровый интерес аудитории». Вместе с Сашей Сулим разбираемся, почему люди фанатеют по маньякам
Правила жизни поговорил об этом с журналистками Таисией Бекбулатовой и Сашей Сулим, а также с редактором Павлом Пряниковым. Саша Сулим и Антон Шастун с Лизой Гончаровой / кадр из шоу «Цитаты». канал журналистки Саши Сулим — обо всем, от чего зажигается глаз и бегают мурашки — от чего бомбит и полыхает.
#glam_журналистика: Саша Сулим
Показательно, что описывая действительно ужасные факты, например, что именно делал Спесивцев с девушкой дома, она не использует оценочную лексику. Она появляется позже, когда журналистка анализирует события: «Это меня поразило до глубины души, как женщину». Коммуникативная стратегия остается прежней, для ее реализации используются следующие тактики: — Внесение элемента неформальности создает более спокойную обстановку и задает тон обсуждения, а не дидактики. Так в начале она говорит: «Ну что я вам скажу, у нас сегодня концерт по заявкам». Примеры появляются и не относящиеся к ключевым действиям героев: «Она работала в школе завхозом и, видимо, выносила все, что было в ее ведении: туалетная бумага, мыло». Она соглашается с ним, подтверждает его слова, ссылается на названные им факты в дальнейшем повествовании. Показательно использование фразы «... Обычно после подобных конструкций она делает оговорку: либо ссылается на то, что это ее собственное мнение, не претендующее на истинное изложение, либо все же отмечает, что существуют частные случаи. Тактика успешна за счет контекста, введенного ранее, и вставным конструкциям «по какой-то причине». Так она показывает, что это факт неожиданный и для нее самой.
Юмор считывается скорее по невербальным признакам, например, когда говорит о коррекционной школе, в которую хотели перевести Спесивцева. Она сообщает об этом в саркастическом тоне, это считывается по выражению лица, интонации, тону голоса. Личный канал журналистки — «Саша Сулим» В отличие от подкаста «Дела», здесь у Саши уже полностью заготовленный сценарий, без возможности добавить что-то свое. При этом ее «заготовленная» речь не сильно отличается от прямой речи в подкасте. Это говорит о поставленной речи Саши и ее правильности. Выпуски также сняты в жанре True Crime. Канал «Саша Сулим» - Как ловили самую опасную серийную убийцу современной России? Большая часть выпуска — монолог, поэтому оценить ее взаимодействие с коммуникантами не удастся. Она сама рассказывает историю, приводит аргументы, апеллирует фактами.
Делает это самостоятельно, без соведущих, никто не вступает с ней в диалог. Слушатели находятся за экраном, взаимодействие возможно только через комментарии, то есть не в моменте повествования. Можно выделить, что здесь работает тот же кооперативно-актуализаторский принцип построения типа языковой личности. Использованы следующие коммуникативные тактики: — Обобщение и контраст. Она сообщает об одной конкретной женщине, которая убивала мужчин, но причисляет ее к тем, кто совершал убийства таким же методом, к другим мужчинам, то есть, показывает, что она — женщина-маньяк — такая же, как и остальные мужчины-маньяки. К этому добавляется контраст, который играет с той же идентификацией — она женщина, они мужчины. Реализуется принцип свой и чужой. Привлекает слова очевидцев для большей убедительности и аргументированности. Сулим обращается к людям, занимавшимся делом женщины-маньяка, то есть экспертам в деле.
Так появляется аргумент с понятной ссылкой на источник. Сулим использует характерную для жанра лексику. Например, жаргонизмы: скинхеды, травля, «считала сына ведомым», нулевых, киянки, лоск. И терминологию из разных областей: криминалистика «были признаны вменяемыми» , политика национал-социалисты , юридическая экстремизм , психиатрическая синдром навязчивых состояний, психолого-психиатрическая экпертиза, мизантроп. Выделяется выражение «фашик-нацик», каждое слово из которого образовано методом усечения — корень плюс суффикс -ик. Другие словообразования: Академгородок сокращение , участковый участковый уполномоченный полиции , человеконенавистничество, скорую, НИИ, «свои, академовские», «молоточники», «15 лет тюрьмы не тюремного заключения , СМИ.
В начале марта Мохов вышел на свободу после 16 лет и 10 месяцев колонии.
Надо опять мне заняться ею», — сказал он. На вопрос Собчак, считает ли он себя плохим человеком, Мохов ответил: «Ну, оступился немножко, с кем не бывает? Слова скопинского маньяка проверят в СК по поручению главы ведомства Бастрыкина и после жалобы депутата Оксаны Пушкиной, это поддержала и сама Собчак. Выход фильма породил дискуссию: надо ли давать слово человеку, осужденному за такое преступление? Не легитимизирует ли беседа с Моховым его фигуру в информационной сфере, особенно если учитывать, что он не раскаялся и даже пригрозил снова «заняться» одной из своих жертв? Как правильно рассказывать истории маньяков и почему убийцы становятся поп-культурными героями? Мы поговорили об этом с журналистами: Таисией Бекбулатовой — автором расследования «Дорога в Аскиз» про маньяка из Абакана Дмитрия Лебедя, который убивал и насиловал женщин на протяжении пяти лет по этому тексту продюсерская компания Александра Роднянского «Нон-стоп продакшн» снимет сериал , Сашей Сулим — автором книги «Безлюдное место» про ангарского маньяка Михаила Попкова, жертвами которого стали 77 женщин, и редактором Павлом Пряниковым.
К выпуску про скопинского маньяка у меня было особое отношение: во-первых, это вышло в линейке документальных фильмов — а я на канале «Редакции» как раз занимаюсь этим направлением. Во-вторых, Ксения упомянула меня в описании к выпуску и дала ссылку на Instagram Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации не могла не привлечь моего внимания. При просмотре я испытывала чувство отвращения к Мохову. Если у Ксении была задача показать, насколько он неприятный человек, то она, наверное, ее достигла. Мы действительно видим, что он не раскаялся, что у него отсутствует эмпатия, он совсем не понимает тяжести того преступления, которое совершал на протяжении почти четырех лет. Я бы не стала говорить, что Ксения его оправдывает. Такое впечатление могло возникнуть из-за того, что она дала слишком много экранного времени маньяку и слишком мало — второй стороне жертвы, следователь, адвокаты, которые защищают женщин и выступают за борьбу с домашним насилием.
Конечно, нас всех будоражит вопрос, почему люди становятся маньяками: они выглядят, как наши соседи, но при этом совершают немыслимые поступки. Абсолютно нормально искать причины, почему преступление имеет место быть. Но мы, как журналисты, не должны ставить на этом точку, чтобы у людей не возникала стыдливая мысль, что «вообще-то я его понимаю». Именно поэтому очень важен контекст: подобные истории — да и вообще любые истории — нужно писать исходя из контекста, не ставя в центр одного героя в нашем случае маньяка , а показывать картину целиком, уделять большое внимание жертвам, остальным причастным к этой истории. Именно этого мне не хватило в работе Ксении, и в этом заключается кардинальное различие наших фильмов. Безусловно, без его фигуры было невозможно обойтись, нужно рассказать, как он действовал, выбирал жертв и вел себя.
Журналистка поговорила с лидером одной из первых казанских преступных группировок Сергеем Антиповым, бывшим сотрудником уголовного розыска Александром Аввакумовым и автором книги «Слово пацана» Робертом Гараевым. В выпуске рассказывается о вооруженном налете на Ново-Татарскую слободу, банде «Тяп-ляп», «асфальтовых войнах», «пацанских» понятиях, а также о том, как «шакалили» и кого «щемили» участники группировок, и многих других вещах.
К данному термину впервые обратился немецкий языковед Й. Иногда встречаются лексические повторы «…сохранились хроники документальные, в том числе с мест преступлений, в том числе в программе «Криминальная Россия», «Поначалу это покажется какой-то неважной информацией, но мне важно это проговорить» и инверсии — «журналисте пишущем», «Довольно все в лоб показано». Иногда она повторяет слова в одном и том же значении: «отец домогался Сергея в детстве, когда тот был маленький», «в какой атмосфере этот человек, вырос, рос и формировался», «вот-вот прямо уже совсем скоро». Лексика включает в себя разговорные слова, которых в выпуске достаточно много: «угукала постоянно», «сейчас я не угукаю», «в предвкушении теперешнего разговора», «щас», «родители забивали на него», «полный игнор», «он рос забитым», «колотили его», «ломка наркомана», «креативщики», «идея классная», «пару душноватых комментариев», «голубой», «пацана», «а-ля «Криминальная Россия», «никуда эти мысли не деваются», «черт знает где», «ездил», «верзила», «мальчика несет», «фан-факт», «видит голосующего пацана», «менты», «триггер», «не блюрили». Это обусловлено «реальным» диалогом с гостями, в настоящем времени. Также звучат жаргонизмы: «Что мы на человека бочку катим? Специфика жанра True Crime предполагает использование специализированной лексики, терминов. Среди них психологические «гиперопека», «импринтинг», «эмпатия», «архетипировала», «анормирован» , криминалистические «триада Макдональда», «зоосадизм», «пиромания», «вменяемость» , медицинские «воронкообразная грудина», «в состоянии асфиксии», «энурез». Один раз она использовала инностранное выражение Modus operandi, что с латыни переводит как «почерк», «образ действия». Появляются словообразования - УАЗик аббревиатура плюс уменьшительно-ласкательный суффикс. В речь интегрированы эпитеты - «глаза стеклянные», «внутренние тормоза», «дорожке, вымощенной в ад», «чудовищный». Она говорит о деле объективно, но свои впечатления от материала она высказывает: «Эта тема меня впечатлила, как никакая другая»; «Я в предвкушении нашего теперешнего разговора»; «объяснить, почему же это все так чудовищно, и как эволюционировали его Головкина фантазии»; Когда журналистка говорит о случаях, то почти всегда прибавляет «не во всех, естественно». То есть она не хочет обособлять ситуации, вешать ярлыки. Например: «Я не хочу говорить громких слов «у всех», но, наверное, всегда можно найти какое-то исключение из правил». Коммуникативная стратегия видео Саши - рассказать людям об истории маньяка, реалиях Советской России, но подать это в «смягченной» форме. Для ее реализации она использовала коммуникативные тактики: — Обобщение - «Я не хочу говорить громких слов «у всех», но, наверное, всегда можно найти какое-то исключение из правил»; «Конечно, у детей много своих дел, тайн, когда родители не спрашивают у них, куда ты идешь и с кем ты проводишь время» — Приведение примера - для примера Саша Сулим рассказывает о триггерном моменте другого маньяка Анатолия Сливко, чтобы показать, что такое импринтинг у Головкина. Говорит, что Горкий - элитный московский район, доказывает, что в 30-е годы тут была дача Горького. В начале выпуска она говорит, что сама по собранной информации написала большую статью о предмете разговора. Разговор ведется в настоящем времени, выпуск снят недавно, но разговор о прошлом. Так проявляется когнитивный уровень. Выявление мотивов и целей действующих лиц в истории, показывает задачу журналистки — объяснить аудитории, что происходило в стране на момент событий, как ловят маньяков, как орудуют преступники, как живут жертвы. То есть, показать систему изнутри. Все перечисленное составляет прагматический уровень. В общении с гостями выпуска Сулим применяет следующие коммуникативные тактики: — Юмор — в начале беседы она поддерживает разговор с гостями которыми являются два комика шутками. Этот факт вовлекает гостей в обсуждение. Это усиливает значимость ее слов. Один из примеров использования тактики: «Я написала довольно-таки большую статью, текст про это дело. И общалась в потерпевшими, по сути, с жертвами маньяка…». Здесь используется пример, что все в жизни бывает, никто не застрахован от опасности. В одном из фрагментов гость выдвигает свою точку зрения относительно слов и деталей рассказа журналистки, а Сулим косвенно соглашаясь с мнением, опровергает. Делает это деликатно, не задевая ничьи чувства, показывает свою осведомленность. Можно сказать, что Сулим здесь — сама эксперт, потому что журналистские расследования — большая часть ее работы. Говоря о событиях, она нередко использует данные, полученные в ходе общения со следователями и жертвами. Появилась такая профессия, как профайлер…».
Саша Сулим
В этом материале приводятся выдержки из большого видеоинтервью с Сашей Сулим. Об этической стороне интервью с маньяком — Тебе удалось поговорить со всеми участниками событий, в том числе и с самим Попковым. Из-за этого была критика в твой адрес. Почему ты решила дать ему слово? Мы прекрасно понимаем, что, когда мы делаем интервью с неоднозначным, или, наоборот, очень однозначным политиком или чиновником, мы тоже ему даем слово. Наша задача — задать ему вопросы, которые должны прозвучать в данном контексте, и получить от него ответы — ну или не получить.
Есть жанр «интервью с мудаком», в котором журналист своими вопросами и реакцией на них героя показывает, что герой — не очень приятный человек. Почему нужно выделять в отдельную группу интервью с серийными убийцами или маньяками? Я бы не характеризовала это как возможность для них взять слово или с моей стороны желание давать им слово. Это в первую очередь мое желание задать им вопросы и получить от них ответы, и мне было очень интересно это сделать. Мне кажется, что я попыталась не быть во время разговора с ним человеком, который его осуждает, который несет условный глас совести и какой-то морали в этом разговоре.
Я попыталась с ним говорить так же, как я говорила с любым героем своего текста, то есть максимально раскрыть этого персонажа, дать ему возможность высказаться, обозначить свою позицию, объяснить свои поступки. Есть еще и сверхзадача, она слишком пафосная. Конечно, я ставила ее, но не уверена, что есть такой результат. Задача в том, что кажется, если мы будем разбираться в таких страшных событиях, то мы в каком-то смысле будем предотвращать их повторение. Моя сверхзадача, конечно, была такой.
Другое дело, что вряд ли даже интервью в самом популярном СМИ может что-то изменить в таком ключе. Но мне самой было по-человечески интересно поговорить с таким человеком. О личном общении с маньяком и его мотивах — Расскажи, какое впечатление произвел на тебя Попков при первой встрече, при первом интервью? И каждый раз я, как мне кажется, разочаровываю человека, который мне его задает. Самое яркое, что я могу сказать по поводу встречи с Попковым — это то, что он произвел на меня впечатление обычного человека.
Это слово лучше всего его характеризует.
Если у вас нет времени прямо сейчас читать текст полностью, ниже прикрепляем краткие тезисы из интервью. Их же вы можете использовать в качестве навигации по тексту. По словам Саши Сулим, ангарский, да и любой другой маньяк — это следствие недоработки системы правоохранительных органов. Их сотрудники всеми силами избегают объединения убийств в серию, чтобы избежать внимания начальства из Москвы. После общения с разными экспертами расследователь приходит к выводу о том, что маньяками, несмотря на генетическую предрасположенность, становятся под воздействием многих факторов. При этом Саша Сулим уверена, что таким людям можно и нужно успеть оказать профессиональную медицинскую помощь до того, как они совершат преступление. В то же время никто не застрахован от встречи с маньяком. Они ничем не отличаются от обычных людей и зачастую не вызывают недоверия. Саша Сулим видит много проблем в системе российского следствия — от в буквальном смысле неработающих камер на улицах до неправильной организации расследования.
Но, по ее мнению, исправить ситуацию можно, только глобально изменив всю систему органов внутренних дел. Все эти годы полиция отказывалась возбуждать дела по обращениям пострадавших и на протяжении долгого времени не связывала преступления в одну серию. Очень поражает, что в фильме про Тюмень опять слышишь от родителей пропавших детей, что сотрудники полиции отговаривали их писать заявления — ведь тогда можно попасть на учет подразделения по делам несовершеннолетних. Получается, за столько лет в российском следствии ничего не поменялось? Здесь ситуации очень похожи на те, что были в Ангарске. Люди сталкивались с ужасной трагедией, а полиция просила их подождать и не писать заявления. Из-за этого потеряли время, свидетелей и минимальные следы. Само это понятие порождает некая система. И все потому, что никому не нужна серия [преступлений]. Потому что приедут проверяющие из Москвы, а проблем в каждом ведомстве на местном уровне немало.
В общем, много трудностей. Зачем лишние глаза? И пока кто-то старается всеми силами избежать проверки, проходит время, число жертв увеличивается, и мы получаем то, что получаем. Более того, появилось даже некоторое правило, что такие люди, как Артем Дубынин, уходят из полиции. Когда мы снимали фильм про пропажу Насти Муравьевой, я общалась с бывшим сотрудником полиции, который напомнил мне Артема. Он тоже разочаровался и ушел из органов, осознав, что система ему не дает работать так, как он считает необходимым. Дело в том, что у каждого сотрудника полиции каждый день куча разных задач. Среди них есть, например, кража пяти тысяч рублей, убийство и еще восемь каких-нибудь дел. Все их ему одинаково надо закрыть и заполнить множество бумажек. Это отнимает много времени.
Становится очень трудно одновременно заниматься всей этой текучкой и искать серийного преступника. Все-таки для того, чтобы искать серийного преступника, должны организовывать отдельную группу — как в Ангарске была «маньячная группа». Но этого, как правило, не происходит. Да, есть те, кто в силу генетики склонен к жестокости, но далеко не все они становятся маньяками. Это сложный феномен, в котором нет однозначного ответа, почему это происходит. У человека может быть предрасположенность, но чтобы все дошло до критической точки, на него должен повлиять большой комплекс факторов. Это сравнение подразумевает, что и те и другие раз за разом стремятся увеличить «дозу».
Скандалы Продвигала тезис о том, что педофилия — это одна из разновидностей ориентаций В июне 2018 года Саша Сулим выпустила статью в издании «Meduza» под названием «Их вообще-то лечить надо. Саша Сулим рассказывает, что в голове у педофилов и как с этим бороться».
В ней она берет у нескольких из них интервью и выставляет их в положительном свете. Так, например, в ней она использует по отношению к ним термин «педосексуал». А также пишет о том, что в этом нет ничего «аморального» и что сами педофилы считают свои сексуальные предпочтения «нормой».
Так, например, в ней она использует по отношению к ним термин «педосексуал». А также пишет о том, что в этом нет ничего «аморального» и что сами педофилы считают свои сексуальные предпочтения «нормой». Так, она приводит слова одного из них о том, что он считает педофилию «хорошим и ласковым обращением с детьми».
В том числе, продвигая тезис о том, что просмотр детской порнографии «не может никому навредить» и что «российским Уголовным законодательством ответственность за это формально не предусмотрена». В дополнение к этому в своей статье она рассказывает о многочисленных западных организациях педофилов, борющихся за отмену возраста согласия, а также о том, как важны различные интернет-площадки для их коммуникации: Подобные статьи в российских изданиях, финансируемых западными спонсорами, нацелены на выведение педофилии в нашем обществе в так называемое «Окно Овертона».