На передовой бесстрашный батюшка окроплял военную технику святой водой, исповедовал бойцов и читал молитвы. В сюжете: Священник Георгий Максимов Василий Лазарев путь к Богу.
Приостановлен суд над лишённым сана священником Вернигором
И понял, для чего Господь вернул его. Я был такой умный, такой начитанный, такой грамотный. Я изучал психологию, всякие индуистские практики… А с того света вернулся верующим человеком». Он ещё лечился несколько лет. А когда оказался в Антониево-Сийском монастыре в Архангельской области, соборовался, нёс послушания, то почувствовал, что началась новая жизнь.
Известно, что иерей Александр Цыганов проходит лечение не в Пскове.
Вот тогда я посмотрел на себя. Только тогда пришло осознание того, что я умер. Никакого сожаления при этом не было. Я чувствовал радость, покой, наслаждение. Я мог посмотреть, где я. Видел, как лежит мое тело в машине «Скорой помощи».
Но мне до него как-то… совершенно безразлично. Без презрения какого-то, без ненависти, просто… Отец Георгий: Как уже нечто чужое? Вот как мимо идешь — лежит камень на улице. Ну, лежит и лежит. После этого меня потянуло вверх, знаете, как будто теплой ладонью вверх стало приподнимать. Я ощущал прямо волны счастья и абсолютнейшего спокойствия. Абсолютной защиты.
Всё вокруг пропитано любовью — такой силы, что и непонятно, с чем сравнить. Меня тянуло как будто сквозь какие-то облака. Как самолет взлетает. Всё выше и выше. И передо мной возникла фигура в ослепительном сиянии. Она была в длинном одеянии, в хитоне. Знаете, я ведь до того времени ни разу Библию не открывал и никогда никаких мыслей о Боге, о Христе у меня не было.
Но вот тогда я сразу всеми фибрами души понял, что это Он. А Он — как отец родной. Он встретил меня, блудного сына, с любовью, какой не увидишь на Земле. Со мной так никогда никто не разговаривал. Он не укорял, не убеждал, не ругал. Он просто показывал мою жизнь. Мы общались мыслями, и каждое слово Его воспринималось как закон.
Без всяких сомнений. Он говорил тихо и ласково, а я всё больше убеждался в том, что был чудовищно неправ не только к себе, но и к родным, да и вообще ко всем. Я плакал, рыдал, сердце мое, разрываясь, очищалось, постепенно мне становилось легче. Знаете, мне такое сравнение запало в голову: когда горшечник делает какой-то горшок, и вот глиняная заготовка у него упала — и он ее начинает руками выправлять… Точно как горшечник, Он правил мою душу. Она была грязная такая… Так вот, Он прокрутил мою жизнь, как картину, перед моими глазами. Это известно, что так происходит, я потом читал это у того же Моуди или у других, кто пережил подобное. Здесь ничего нового.
Я не придумываю, не вру. Врут, наверное, для достижения какой-то цели. Я же просто хочу рассказать о том, что видел, чтобы люди услышали. Я уже привык к тому, что мне многие не верят и иногда крутят пальцем у виска. Так вот. Он мог остановить в любом месте жизнь. Это как кинокартина какая-то.
Но, что самое интересное, я мог в любом месте зайти посмотреть на себя. Почувствовать ситуацию с точки зрения каждого из окружавших меня людей. Отец Георгий: Понять, как они это воспринимали? Как можно ранить словом. Это как… например, пулевое ранение и ножевое, которые у меня были, ни в какое сравнение не идут с тем, как может ранить человек просто одним брошенным словом. И как запоминается это на всю оставшуюся жизнь. К каким последствиям это приведет.
Как надо быть осторожным в своих поступках. Многие люди думают, что есть лишь эта жизнь, а потом всё, какое-то темное беспросветное нечто и ничего нет. Нет, друзья мои, всем придется отвечать за сделанное. Абсолютно всем. Ну так вот, мы с Ним эти картины разбирали. Потом Он меня взял за руку, мы пошли… Я помню, что под ногами была туманная субстанция какая-то, она постоянно переливалась. Ярчайший свет.
То есть тени там вообще нет, хотя здесь это трудно себе представить. Я чувствовал себя полупрозрачным. Как в кино «Человек-невидимка», где у него просто границы обозначены. И Он взял меня за руку и повел и просветил меня вот этим ярчайшим светом. Потом опять оказались в том месте, где мы в первый раз встретились. И я не помню, о чем Он спросил, но главное, что я осознал: мне нужно вернуться назад, в земную жизнь. Промелькнули перед глазами жена, ребенок.
К слову, к тому времени мы поругались и уже где-то почти год не жили вместе. В общем, я понял, что мне нужно вернуться. Я обещал Ему взяться за ум, исправиться. Глубочайшая печаль возникла во мне, и в то же время мне дали понять, что мы еще встретимся. Этой надеждой, наверное, и живу до сих пор. Честно говоря, мне хочется туда. В любую минуту.
Хотя, конечно, настолько прекрасно было то, что я испытал, настолько плохо может быть тем, кто окажется в аду. Я не был в раю, но, наверное, в каком-то преддверии рая. Не знаю, как сказать… Это чувство, наверное, сильнее всех наркотиков вместе взятых на Земле и умноженных на бесконечность. Взрыв всезнания буквально «сбил» меня с ног, возможно. Истина только краем прошлась по мне, но я ощутил тот бесконечный творческий потенциал, который заложен в нас. Знать всё… это не пересказать никак, просто поверьте на слово: это великолепно, скучать мы там уж точно не будем. Настолько там было прекрасно.
Тепло, уютно. Именно с Ним. Я чувствовал, что именно Он отец и есть. Настоящий отец. Не то что земные отцы… С биологическим отцом мне не очень повезло, и с отчимом тоже. Короче говоря, получилось, что я уже как бы в обратном порядке возвращался. В мае-то поздно солнце заходит… я помню, что еще был закат, и я опускаюсь.
Сквозь листву деревьев, сквозь крышу машины и в тело. Мое сознание рывком входит назад. Я делаю глубокий вдох, ребра болят очень сильно. И хватаю за руку фельдшера. У него в ладони часы, ключи, деньги… Отец Георгий: Ваши? Всё из моих карманов. Карманы вывернуты.
Я ничего не хочу сказать плохого про работников «Скорой помощи». Я сам сын врачей. У меня и сестра работала на «Скорой помощи». Я был трупом. Как выяснилось, 14 минут уже. Они уже, естественно, не предпринимали никаких реанимационных действий, просто везли меня в морг. Ну, а… В общем, я схватил его за руку.
Эти глаза надо было видеть. Такого ужаса я не видел еще ни разу. Отец Георгий: Могу предположить, что в будущем этот человек уже не рисковал обшаривать умерших.
Военные десантники — его паства, куда ребятки, туда и он ехал, — рассказала мама полкового священника. Поэтому и поездки в зону СВО стали для Александра очевидностью. Родные отговорить его не могли. Он говорил: «Как мои ребята там, а я здесь?! Я так не могу. Я им там нужнее сейчас». На службе полкового священника Александр благословлял солдат Источник: архив семьи Цыгановых А порой приходилось нести службу и так Источник: архив семьи Цыгановых Воспоминания о последних месяцах сына дались его маме с трудом, но она всё же нашла в себе силы рассказать о них: — На СВО был дважды. Причащал, крестил, благословлял ребят, много беседовал о вере с мобилизованными, кому это было нужно. Сначала ездил на два месяца — в мае и июне 2022 года. Не рассказывал о поездке ничего. Или не хотел, или нельзя было. В августе приехал к нам в гости и сказал, что поедет туда еще раз в сентябре, снова на два месяца. Я тогда пробовала отговорить: «Сынок, может не надо, у тебя всё-таки четверо детей старшей на тот момент было 12 лет, а младший сын только родился ». Но и в этот раз отговорить его было нереально, он считал, что должен быть там, и уверял, что всё будет хорошо, опасности ему никакой не грозит видимо, успокаивал просто. О безопасности он говорил и уже будучи в зоне СВО. Рассказывал, что работает в тылу с мобилизованными. Опять, наверное, успокаивал, потому что вдруг оказался в день ранения на передовой. Вера Анатольевна бережно хранит последние фотографии сына Источник: Роман Данилкин Источник: Роман Данилкин «У него была поражена вся брюшная полость» В начале ноября 2022 года прошла информация, что в зоне действия СВО погиб священник Михаил Васильев, а еще один священнослужитель ранен. Вторым оказался именно уроженец Самары, иерей Александр Цыганов. Говорили, что за отцом Михаилом давно следили, он же был во всех горячих точках. А на войне, как водится, убивают в первую очередь офицеров и священников. И Саша наверняка понимал это тоже. Его самого ранило. Водитель был жив — отвез сына в Каховку, ему сделали операцию, потом перевели в Севастопольский госпиталь.
«Для всех это шок». Что известно о священнике, чье тело нашли в колодце
Со стороны я видел людей, которые склонились над моим телом и пытались что-то сделать… И всё стало удаляться от меня, даже земля… В одно мгновение я понял, что жил не так, занимался не тем, всё — не то». А затем, по словам отца Анатолия, он видел ад. Видел и ангела. И понял, для чего Господь вернул его. Я был такой умный, такой начитанный, такой грамотный.
Повторюсь, это всего лишь монастырское предание. Но, во всяком случае, вскоре над отцом Михаилом был совершен схимнический постриг и с тех пор он стал называться схиигуменом Мелхиседеком. Отец наместник дал схимнику очень редкое имя в честь древнего и самого таинственного библейского пророка. По какой причине наместник назвал его именно так, тоже остается великой загадкой. Хотя бы потому, что сам отец Гавриил ни на постриге, ни во все оставшиеся годы так ни разу и не смог правильно выговорить это ветхозаветное имя. Как он ни старался, но коверкал его нещадно.
Причем от этого у него всякий раз портилось настроение, и мы боялись попасть ему под горячую руку. В монастыре знали, что в те минуты, когда отец Мелхиседек был мертв, ему открылось нечто такое, после чего он вновь восстал к жизни совершенно изменившимся человеком. Нескольким своим близким сподвижникам и духовным чадам отец Мелхиседек рассказывал, что он пережил тогда. Но даже отзвуки этого повествования были крайне необычными, и мне, и всем моим друзьям, конечно хотелось узнать тайну от самого отца Мелхиседек. И вот той ночью, когда в Лазаревском храме я набрался смелости впервые обратиться к схимнику, то спросил именно об этом: что видел он там, откуда обычно никто не возвращается? Выслушав мой вопрос, отец Мелхиседек долго стоял молча у царских врат, опустив голову. А я все больше замирал от страха, справедливо полагая, что дерзостно разрешил себе нечто совершенно непозволительное. Наконец схимник слабым от редкого употребления голосом начал говорить. Он рассказал, что вдруг увидел себя посреди огромного зеленого поля. Он пошел по этому полю, не зная, куда, пока дорогу ему не преградил огромный ров.
Там, среди грязи и комьев земли, он увидел множество церковных кивотов, аналоев, окладов для икон. Здесь же были и исковерканные столы, сломанные стулья, какие-то шкафы. Приглядевшись, монах с ужасом узнал вещи, сделанные его собственными руками. В трепете он стоял над этими плодами своей монастырской жизни. И вдруг почувствовал, что рядом с ним кто-то есть. Он поднял глаза и увидел Матерь Божию. Она тоже с грустью смотрела на эти многолетние труды инока. Потом Она проговорила: — Ты монах, мы ждали от тебя главного — покаяния и молитвы. А ты принес лишь это... Видение исчезло.
Службы совершались каждый день. В сентябре 1944 года, когда немцы отступали, началась эвакуация местных жителей, а также беженцев, главным образом из Псковской области и северной части России. Владыке Иоанну было предъявлено, что он должен срочно покинуть Ригу. Однажды вечером после службы он приехал взволнованный: «Вот, Сережа, мне сказано, что завтра утром я должен уехать». Времени для сборов дали всего несколько часов.
Брали поначалу его одного, но он сказал, что у него есть старушка мать, без нее он не поедет. Ему разрешили взять ее. Теперь вопрос стал, как быть со мною. Мои родители жили в Вентспилсе. Дорога в Вентспилс была отрезана, связаться с ними не было возможности.
Мне надо было сделать выбор: остаться в Риге с чужими людьми или ехать с владыкой. Я предложил сопровождать владыку. С годами я осознал, что в этом был промысл Божий... Советская власть пришла в Латвию в 1939 году, и сразу же началось притеснение духовенства. За пару месяцев до начала войны они составили списки, по которым стали арестовывать людей, высылать.
В списке были все, кого они считали неблагонадежными, в том числе многие представители духовенства. Больше двадцати тысяч человек были тогда арестованы и сосланы. Отец Иоанн тоже был в списке и наверняка оказался бы в лагере, если бы по совету мудрых людей не уехал на время в деревню… Скитания — Итак, на следующий день в семь утра за нами заехали. Среди тех, кто уезжал, были и католический епископ, и лютеранский. Автобус был небольшим, и те, кто помоложе, в том числе и я, шли за автобусом пешком, ехал он достаточно медленно.
Шли из Риги в Либаву, ныне Лиепаю, это 200 километров, два дня. Тихвинскую икону владыка Иоанн сначала отправил из собора в один женский монастырь в пригороде с тем, чтобы, когда война кончится, вернуть в Россию. В Либаве мы остановились у одного священника. Через три дня икона прибыла к нам — по воде, на рыбацкой лодке, потому что по земле уже нельзя было. Один из священнослужителей, приехавших с иконой, сказал владыке, что игумения Евгения, настоятельница монастыря, не уверена, что сможет в этих условиях икону сохранить, и сочла разумным доставить ее владыке.
Сам владыка в то время ухаживал за своей мамой-старушкой, поэтому поручил мне носить и охранять икону. В Либаве икона тоже была помещена в большой собор, каждый вечер служили ей акафисты, приходило много народу. Люди горячо молились, ждали конца войны, плохо представляли свою дальнейшую участь, время было напряженное. Через несколько дней немцы сказали, что мы должны погрузиться на пароход. Это был товарный пароход, там поместились более двух тысяч человек.
Под вечер мы прибыли в Данциг, оттуда на открытых платформах, стоя, — в Лодзь. Надо сказать, что вещей у нас не было, запретили что-то брать, у меня был только легкий пиджак. Пошел дождь, так мы и провели два дня: промокшие, голодные. Потом посадили нас на поезд, он был так забит, что люди даже на крышах ехали. Из Лодзи мы приехали в Шнайдемюль, там за колючей проволокой видели русских девушек, угнанных в Германию, я смотрел на них и думал — мы же совершенно не знаем, куда нас везут и чем это кончится, может быть, тоже окажемся в лагере.
Потом нас отвезли в Судетию, в Яблонец. Еще когда владыка Иоанн служил в Риге, к нему приходил старокатолический священник, они беседовали: владыка хорошо говорил по-немецки и был всегда прост и радушен. Этот священник оставил владыке свою визитную карточку и пригласил к себе, когда кончится война. И вот в Шнайдемюле один из наших сопровождающих спросил, куда бы мы хотели поехать. Владыка показал эту визитную карточку: «Может быть, туда?
Нас приглашали…» — «О, это хорошее место, там должно быть спокойно». И мы приехали в Яблонец, тридцать пять человек. Мы пришли в церковь, старушка-смотрительница послала нас к старосте. Тот сказал, что они не в состоянии такую группу принять, но церковь для нас открыта, мы можем служить, а их священника уже два года нет, он на фронте.
Потом укололся раз, два, три… И всё. Достаточно, я думаю, двух раз. Героин — очень цепкий демон. Он берет человека в свои объятия и уже не выпускает его. Сколько народу ни лечилось, пыталось как-то уйти, слезть с этой темы — удавалось единицам. Я знаю только одну девочку, которой удалось это, но и то ценой больших усилий, и по женской части у нее фиаско. То есть не родит уже. Ну а остальные умирали. Причем люди испытывали клиническую смерть от передозировки и потом шли за новой дозой. Помню случай с моим товарищем. Мы сидели на кухне: я, он и его девушка. Укололись — он упал. Стало плохо ему, вызвали «Скорую». Те быстро приехали. Выволокли его на лестничную площадку. Там вскрыли грудину и делали прямой массаж сердца… Это зрелище не для слабонервных, скажу я вам. И всё равно это ничего ему не дало, и буквально через два месяца он ушел от нас из-за передоза. Страшные вещи. Я сидел где-то год. Это сравнительно мало. Людей по-разному это добивает. Некоторые 10, 15 лет живут на героине — не знаю, почему так долго. Но обычно наркоман живет 5—6 лет максимум. Отец Георгий: Ваша собственная смерть тоже произошла из-за передозировки? Василий Лазарев: Не совсем. Тогда бытовало такое мнение: можно пить водку, и через алкоголь удастся слезть с героина. Но, как оказалось, это не так на самом деле. Были майские праздники, и вот с той целью я пил и пил. Чтобы с героина слезть. Но не помогло. Я не выдержал, и 11 мая мы с друзьями укололись в подъезде. Дело было вечером, после 22 часов. А водка и героин — это смерть сразу. Я не знаю, что там на что влияет, но это сразу практически. И я еще был под парами алкоголя. Помню темноту. Как бы схлопывается сознание. Глаза закрываются, и колокольчики звенят в ушах. Отец Георгий: То есть у вас наступила клиническая смерть? Василий Лазарев: Это самый момент смерти. Никакой боли не чувствовал. У меня мягко, спокойно глаза закрылись, и я упал вниз, скатился к мусоропроводу. Там и остался. Помню только, как буквально через мгновение видел — как будто из-под воды и в замедленном движении — как девушка, одна из нас, бежит, стучит по квартирам, чтобы открыли позвонить в «Скорую» — мобильных телефонов тогда еще не было. Товарищ мой, который был рядом, Сергей, пытается делать мне искусственное дыхание. Но, наверное, не очень-то и умел. Дальше помню, что я уже лежу перед подъездом. Приехала «Скорая». Лежит тело. Вижу свое тело со стороны. Что-то они там делают. А мне уже как-то это стало без разницы. Совершенно неинтересно. Начало тянуть как-то вправо и вверх. Всё ускоряясь. И неприятный звук такой, гул. Завертело и понесло вверх по большой такой трубе. Мысль моя при этом не прекращалась ни на секунду. Отец Георгий: Понимание того, что наступила смерть, не испугало? Василий Лазарев: А поначалу у меня не было этого понимания. Оно пришло позже. Меня стало всё быстрее и быстрее тянуть. Потом такие полупрозрачные стены, туннель, полет всё ускоряющийся. Вокруг какие-то картины, можно сравнить со звездными снимками телескопа Хаббл. И впереди яркий свет. Это сродни с аттракционом в аквапарке, когда ты по спирали вниз летишь, спускаешься и падаешь в бассейн с теплой водой. И такой аккорд какой-то неземной музыки, что ли. Вот тогда я посмотрел на себя. Только тогда пришло осознание того, что я умер. Никакого сожаления при этом не было. Я чувствовал радость, покой, наслаждение. Я мог посмотреть, где я. Видел, как лежит мое тело в машине «Скорой помощи». Но мне до него как-то… совершенно безразлично. Без презрения какого-то, без ненависти, просто… Отец Георгий: Как уже нечто чужое? Вот как мимо идешь — лежит камень на улице. Ну, лежит и лежит. После этого меня потянуло вверх, знаете, как будто теплой ладонью вверх стало приподнимать. Я ощущал прямо волны счастья и абсолютнейшего спокойствия. Абсолютной защиты. Всё вокруг пропитано любовью — такой силы, что и непонятно, с чем сравнить. Меня тянуло как будто сквозь какие-то облака. Как самолет взлетает. Всё выше и выше. И передо мной возникла фигура в ослепительном сиянии. Она была в длинном одеянии, в хитоне. Знаете, я ведь до того времени ни разу Библию не открывал и никогда никаких мыслей о Боге, о Христе у меня не было. Но вот тогда я сразу всеми фибрами души понял, что это Он. А Он — как отец родной. Он встретил меня, блудного сына, с любовью, какой не увидишь на Земле. Со мной так никогда никто не разговаривал. Он не укорял, не убеждал, не ругал. Он просто показывал мою жизнь. Мы общались мыслями, и каждое слово Его воспринималось как закон. Без всяких сомнений. Он говорил тихо и ласково, а я всё больше убеждался в том, что был чудовищно неправ не только к себе, но и к родным, да и вообще ко всем. Я плакал, рыдал, сердце мое, разрываясь, очищалось, постепенно мне становилось легче. Знаете, мне такое сравнение запало в голову: когда горшечник делает какой-то горшок, и вот глиняная заготовка у него упала — и он ее начинает руками выправлять… Точно как горшечник, Он правил мою душу. Она была грязная такая… Так вот, Он прокрутил мою жизнь, как картину, перед моими глазами. Это известно, что так происходит, я потом читал это у того же Моуди или у других, кто пережил подобное.
«Таких почти не осталось…»
Мама мне рассказывала, я тогда вцепился в бороду священника и не отпускал, пока он не закончил. Священник поведал историю про некоего молодого иеромонаха, которого правящий архиерей хотел назначить наместником монастыря. MR7 побывал на прощании, а также обсудил вопрос об участии священнослужителей в вооруженных конфликтах с Епархией, священником и юристом. В детстве он перенес клиническую смерть, но вернулся к жизни, чтобы обрести веру и указать путь другим. Около года назад наш журнал взял интервью у отца Сергия, в котором священник рассказал об истории своей жизни.
Священник вернулся с того света. 📹 Топ-8 видео
В Краснодарском крае пропавшего после проведенных силовиками обысков, 86-летний священник Виктор Пивоваров, выступающий против войны был найден в храме и не был задержан. Главная. Новости. Священник, которого сослали в село из-за фотографий жены, вернулся в Магнитогорск. Вопросы священнику. Новости. Священник Александр Цыганов, тяжело раненный в Донбассе во время того же обстрела, при котором погиб протоиерей Михаил Васильев, находится в крайне тяжелом состоянии и перенес три операции.
В Москве простились с протоиереем Иоанном Свиридовым
Оба священника оказались совершенно готовы к открытой публичной Христовой проповеди, когда рухнул тоталитарный коммунистический режим. Имя вернулось с того света. Стало известно имя священника, останки которого вместе с крестом и окладом Евангелия в июле прошлого года неожиданно вывернул ковш экскаватора. 19 мая, на 72-м году жизни, после продолжительной болезни отошел ко Господу клирик собора Вознесения Господня города Спасска (Пензенская область) иеросхимонах Рафаил (Шишков).
«Его ранило осколками "Хаймарса"»: мать рассказала о сыне-священнике, погибшем в СВО
Как атеист вернулся с того света верующим человеком На Дзен-канале «Смотри в себя» появился очень необычный текст об удивительных событиях, которые круто изменили судьбу бывшего рок-музыканта, а ныне священнослужителя в Санкт-Петербурге. Полиция Израиля обнаружила останки русского православного священника, который пропал в Иерусалиме четыре года назад. Священник Михаил Савин был захоронен у стен Неопалимовского храма, где совершал служение Богу и людям более десяти лет. Батюшка Иван Липатов рассказал, сможем ли мы, уйдя из жизни, встретиться на Небесах с теми, кто ушел раньше нас.