Анна Сергеевна говорит, что мама была «великомученицей», что отец был для нее слишком резким, грубым и невнимательным, что это страшно раздражало маму, очень любившую его».

Страница автора: Аллилуева Анна Сергеевна, читать онлайн все книги по сериям, библиография и информация об авторе / биография. Внук ее, режиссер А. В. Бурдонский (сын Василия), в одном интервью привел очень характерный пример: «Как-то в пятидесятые годы сестра бабушки – Анна Сергеевна Аллилуева передала нам сундук, где хранились вещи Надежды Сергеевны. Аллилуева анна сергеевна реденс, дрофа питается прочной и парашютной ротой — сотнями, изоляцией успешных растений, коллегами, иногда литераторами и мышеподобными хорватами. МГБ начало прослушку всех возможных источников этой информации и установило, что Анна Аллилуева слишком много общается с иностранными дипломатами.

Надежда Сергеевна Аллилуева

Левая рука Сталина плохо сгибалась в локте. Он повредил ее в детстве. От ушиба на руке началось нагноение, а так как лечить мальчика было некому, то оно перешло в заражение крови. Сталин был при смерти. Но след от ушиба на руке остался на всю жизнь«. Легко представить, насколько Сталину, отцу народов, победителю, генералиссимусу в полном расцвете славы, неприятно было в 1946 году читать эти строки, напоминавшие также о том, что рука уже почти не действует. Ну, не действует, ладно, можно скрыть, но зачем многомиллионному народу, восхваляющему вождя, знать о нем такие малоприятные, унизительные подробности?!

Подлый бабий язык! А вот другие страницы из воспоминаний Анны Сергеевны: «В Петербурге мы объяснили Сталину, что переезжаем на новую квартиру. Лицо Сталина проясняется от улыбки: — Оставьте, обязательно оставьте… комнату считайте моей«. Почему-то при чтении этого отрывка из воспоминаний Анны Сергеевны мне вспомнились Савельич и Пугачев в пушкинской «Капитанской дочке»: слуга Савельич упрямо напоминает Пугачеву о тулупчике, подаренном ему в те времена, когда Пугачев был еще бродягой, а новый Пугачев, в роли царя Петра Третьего, злится, не желая вспомнить тулупчик как свое унизительное прошлое. Анна Сергеевна была обречена. Но сначала взяли мать Киры, Евгению Александровну.

Через девять лет после смерти мужа в конце 1947 года ее обвинили в его отравлении. Была эксгумация, ничего не доказала, но мать Киры продолжали держать в заключении. Звонок в дверь. Я открыла. Стоят двое мужчин. Спрашивают маму.

Я впустила, покричала маму и опять пошла репетировать. Выбегаю, бросаюсь к маме, она на ходу прощается со мной, быстро выходит. Много лет спустя она мне рассказала, что хотела выброситься с восьмого этажа. Почти через месяц, в два часа ночи, взяли меня. Потом взяли Анну Сергеевну». Он любил ее?

Вы ведь хотите знать, какая я была — кремлевская счастливица? Камера — семь метров. Я совершенно не могу жить без ощущения времени, не знать, что на дворе, какой день, — рассказывает Кира Павловна. Я это гнездо так заслонила разными предметами, что его никто не мог заметить. И знала, какой когда день. Меня посадили в январе.

А сами ушли праздновать. Восьмого марта было то же. Но как бы мне ни хотелось есть, я не съедала гнезда — это был календарь. Двадцать пять рублей было у меня с собой. Попросила охранников купить мне в тюремном ларьке луку, чтобы избежать цинги, шоколаду и, по-моему , печенья. Пять месяцев там просидела.

По ночам свет не выключали… днем разрешалось лежать только с открытыми глазами. Не поворачиваться спиной — а вдруг я, отвернувшись, себя душу, давлю, раба из себя выдавливаю. Только закроешь глаза — окрик: «Встать! Утром давали полбуханки черного на целый день. Непонятную жидкость: то ли кофе, то ли чай. В шесть утра завтрак.

В шесть вечера — обед. В обед — рыбная похлебка и, как солдатам, каша-шрапнель, перловка. Жевать ее было невозможно. Овсянку давали. Я все ела. Пожаловалась следователю: «У меня желудок больной, не могу черный хлеб».

Он мне говорит: «А я тебе сухарики». Я осмелела, говорю: «Два куска сахару мало! Видимо, они опасались, что Сталин кого-нибудь вызовет, спросит: «Чем племянницу кормите? Иногда мне разрешали после допроса не в шесть, а в восемь утра вставать. Слушаю Киру Павловну — веселую, ловкую, артистичную, и думаю: в чем же обвинял Сталин свою племянницу, знакомую ему с пеленок? На следствии говорили, без всяких примеров, что я враг народа, что против Сталина.

А маме говорили, что она отравила папу нарочно, желая выйти замуж за Молочникова, которого тоже посадили.

Эта среда формировала их взгляды и характеры, всей своей жизненной логикой доказывала правоту и справедливость революционной борьбы. Преемственность и связь поколений в этой семье была естественна и закономерна, полное понимание между родителями и детьми существовало изначально, потому однозначно определилось их отношение к Октябрьской революции, она стала их судьбой, их кровным делом. Ничего нет удивительного в том, что сразу после революции, с октября 1917 года по август 1918 года, Анна Аллилуева работает в секретариате первого Совнаркома в Петрограде, в мандатных комиссиях съездов, а потом в военном отделе ВСНХ. С августа 1918 года - вновь в Совнаркоме, являясь техническим секретарем, но в феврале 1919 года уезжает на Украину - туда направляют Сергея Яковлевича , и мама едет с ним, так как здоровье у него заметно ухудшилось. На Украине она трудится в Малом Совнаркоме и по рекомендации М. Ульяновой вступает в члены ВКП б. Затем ее направляют в штаб 14-й армии, где она до августа 1919 года работает шифровальщицей Секретного отдела. В августе 1919 года моя мать возвращается в Москву и до февраля 1920 года вновь работает техническим секретарем Совнаркома. Как раз в это время она знакомится с моим будущим отцом и в апреле 1920 года становится его женой См фото 6.

Молодая чета уезжает в Одессу - С. Реденс назначается начальником одесской Губчека , а его жена оформляется на работу в той же организации секретарем. Возвратившись в Москву, Анна Сергеевна недолго работает в текстильном синдикате - тяжелый недуг приковал ее к постели: у нее развился туберкулез легких. Болела тяжело, долго, длительное время находилась под пневмотораксом, то есть жила с закачанным легким. Поправилась Анна Сергеевна лишь к середине тридцатых годов. Болезнь автоматически выбила ее из рядов партии, так как вести какую-то активную работу она не могла. Но никто из этого обстоятельства в нашей семье трагедии не делал. Все принимали как должное уставное требование: обязательность активной работы в партийной организации, партия была тогда не синекурой, и в этом была ее сила. Жила семья скромно, ее доходы складывались только из заработной платы, так было всю жизнь. Когда в конце двадцатых годов мама ездила к старшему брату Павлу , работавшему тогда в нашем торгпредстве в Берлине , она решила показаться немецким медикам, однако это оказалось ей не по карману - медицинская помощь в Германии стоила дорого.

В декабре 1928 года родился первенец - Леонид , а в январе 1935 года вторым сыном оказался я. Произошло это на втором этаже небольшого особняка в Леонтьевском переулке, в котором ныне размещается торгпредство Монгольской Республики. Надо сказать, что еще до революции мама, закончив гимназию, получила очень приличное образование. Она могла читать со словарем по-немецки и по-французски, очень неплохо знала нашу и зарубежную литературу, много читала, хорошо разбиралась в живописи, и не было ни одного вопроса в нашей школьной программе, в котором она не могла бы оказать нам помощь.

Как в годы Гражданской войны на фронте, так и в годы развернутой социалистической стройки, Надежда Сергеевна самоотверженно служила делу партии, всегда скромная и активная на своем революционном посту. Требовательная к себе, она в последние годы упорно работала над собой, идя в рядах наиболее активных в учебе товарищей в Промакадемии. Память о Надежде Сергеевне как о преданнейшей большевичке, жене, близком друге и верной помощнице тов. Сталина будет нам всегда дорога». Ниже были перечислены те, кто подписал это траурное обращение: К. Ворошилов, В. Молотов, С. Орджоникидзе, В. Куйбышев, М. Калинин, Л. Каганович, С. Киров, А. Микоян… Для простых граждан, для корреспондентов зарубежных газет была «спущена сверху» — фактически неофициально — информация о причине смерти молодой женщины: острый приступ аппендицита. Даже высшие функционеры ВКП б не сразу узнали правду. Лишь сутки спустя Каганович, выполняя поручение «хозяина», сообщил этим немногим избранным о том, что жена генсека погибла от пистолетной пули. Гроб с телом Надежды Аллилуевой перенесли для прощания с покойной в здание ЦИК на Красной площади, — такую административную роль в те годы исполняли помещения 1-й линии ГУМа, знаменитого столичного центра торговли. Интересно, что на верхних этажах двух других линий огромных торговых рядов при этом располагались жилые квартиры. Корреспонденту «МК» довелось встречаться с одной из их обитательниц — Элеонорой Гаркуновой. Вот что она рассказывала: «Целая секция с окнами, выходившими на «главную площадь страны», была отведена под кабинет товарища Берии, когда он получил высокий пост в правительстве. Неподалеку от апартаментов Лаврентия Павловича, на третьем этаже все той же «цековской» линии, оборудовали зал заседаний на 200 человек впоследствии помещение стало использоваться как демонстрационный зал для показа коллекций модной одежды. Иногда в свободное от деловых мероприятий время там организовывали концерты и крутили кинофильмы. А поздней осенью 1932 года в зале прошла траурная церемония. Здесь был выставлен гроб с телом Надежды Аллилуевой. Проститься с супругой вождя пришло много народа, в том числе все высшее руководство страны. Помещение буквально утопало в венках и букетах... Я тогда еще ребенком была, но хорошо помню свое удивление, когда увидела у наших соседей по гумовским коммуналкам стоявшие в комнате очень красивые цветы. На вопрос, откуда они взялись, соседи объяснили, что им разрешили взять их из большого зала после того, как церемония прощания была завершена и гроб увезли на Новодевичье кладбище». Потешный дворец. Ревность или болезнь? Теперь обратимся к весьма богатой палитре предположений, мнений и сомнений, которые можно обнаружить в высказываниях членов сталинской семьи и близких к ней людей, а также отдельных расследователей. Некоторые из них позволяют сделать вывод, что в ночь на 9 ноября произошло самоубийство. Причин, заставивших молодую женщину добровольно уйти из жизни, названо несколько. В частности, Надежда якобы не могла смириться с той политикой, которую под руководством ее мужа большевики проводили в стране и которая привела уже к страданиям миллионов простых людей об этом женщина узнала якобы, общаясь с товарищами по учебе в Промышленной академии, «открывшими ей глаза». Светлана Аллилуева: «Недовольство и раздражение, загоняемое внутрь, сжимавшееся внутри все сильнее и сильнее, как пружина, должны были, в конце концов, неминуемо кончиться взрывом; пружина должна была распрямиться со страшной силой... Его передали Сталину, а он предпочел эту бумагу после прочтения уничтожить. Светлана Аллилуева: «…Мама оставила ему письмо… Очевидно, она написала его ночью. Я никогда, разумеется, его не видела… Но оно было, об этом мне говорили те, кто его видел. Оно было ужасным. Оно было полно обвинений и упреков. Это было письмо отчасти политическое. И, прочитав его, отец мог думать, что мама только для видимости была рядом с ним, а на самом деле шла где-то рядом с оппозицией тех лет. Он был потрясен этим и разгневан и, когда пришел прощаться на гражданскую панихиду, то, подойдя на минуту к гробу, вдруг оттолкнул его от себя руками и, повернувшись, ушел прочь…» Другая возможная причина самоубийства молодой женщины — ревность.

Он не присутствовал на банкете, однако встречался с Надеждой Аллилуевой на параде. По словам Никиты Сергеевича, он узнал правду лишь после того как стал главой государства, при этом он отмечает что не имеет документальных подтверждений версии. Хрущев говорит о том, что после банкета Сталин уехал на дачу с женой Гусева, который тоже присутствовал на праздновании. Надежда Аллилуева беспокоясь о муже стала разыскивать его и в итоге узнала, что муж отдыхает на даче с другой женщиной. Сталин выглядел опечаленным, стоя у её могилы. Не знаю, что было у него на душе, но внешне он скорбел. После смерти Сталина я узнал историю смерти Аллилуевой. Конечно, эта история никак документально не подтверждена. Власик, начальник охраны Сталина, рассказал, что после парада все отправились обедать к военному комиссару Клименту Ворошилову на его большую квартиру. После парадов и других подобных мероприятий все обычно шли к Ворошилову обедать. Командующий парадом и некоторые члены Политбюро отправились туда прямо с Красной площади. Все выпили, как обычно в таких случаях. Наконец все разошлись. Ушёл и Сталин. Но он пошёл не домой. Было уже поздно. Кто знает, какой это был час. Надежда Сергеевна начала беспокоиться. Она стала искать его, звонить на одну из дач. И спросила дежурного офицера, нет ли там Сталина. Это была жена одного военного, Гусева, который тоже был на том обеде. Когда Сталин ушёл, он взял её с собой. Мне говорили, что она очень красивая. И Сталин спал с ней на этой даче, а Аллилуева узнала об этом от дежурного офицера. Утром — когда, точно не знаю — Сталин приехал домой, но Надежды Сергеевны уже не было в живых. Она не оставила никакой записки, а если записка и была, нам никогда об этом не говорили. Позже Власик сказал: «Тот офицер — неопытный дурак. Она спросила его, а он взял и сказал ей всё. Потом пошли слухи, что, возможно, Сталин убил её. Эта версия не очень ясна, первая кажется более правдоподобной». Так же, Хрущев рассказывает о том как менялась официальная версия о смерти Надежды Сергеевны: «Я видел жену Сталина, — рассказывает бывший лидер, — незадолго до ее смерти в 1932 году. Это было, по-моему, на праздновании годовщины Октябрьской революции то есть 7 ноября. На Красной площади был парад. Аллилуева и я стояли рядом на трибуне Мавзолея Ленина и разговаривали. Был холодный, ветреный день. Как обычно. Сталин был в своей военной шинели. Верхняя пуговица не застегнута. Аллилуева посмотрела на него и сказала: «Мой муж опять без шарфа. Он простудится и заболеет». По тому, как она это сказала, я мог заключить. На следующий день Лазарь Каганович, один из приближенных Сталина, собрал секретарей партии и объявил, что Надежда Сергеевна скоропостижно скончалась. Я подумал: «Как же это может быть? Я ведь только что разговаривал с ней. Такая красивая женщина». Но что делать, бывает, что люди умирают внезапно. Через день или два Каганович снова собрал тех же людей и заявил: — Я говорю по поручению Сталина. Он попросил собрать вас и сообщить, что произошло на самом деле. Это не была естественная смерть. Она покончила жизнь самоубийством. Он не сообщил никаких подробностей, а мы не задавали никаких вопросов. Ссора из-за политики Лев Троцкий приводит другую дату и дает иную интерпретацию причины самоубийства Надежды Аллилуевой: «9 ноября 1932 года Аллилуева внезапно скончалась. Ей было всего 30 лет. Насчет причин ее неожиданной смерти советские газеты молчали. В Москве шушукались, что она застрелилась, и рассказывали о причине. На вечере у Ворошилова в присутствии всех вельмож она позволила себе критическое замечание по поводу крестьянской политики, приведшей к голоду в деревне. Сталин громогласно ответил ей самой грубой бранью, которая существует на русском языке. Кремлевская прислуга обратила внимание на возбужденное состояние Аллилуевой, когда она возвращалась к себе в квартиру. Через некоторое время из ее комнаты раздался выстрел. Убил жену Огромное количество версий смерти Надежды Аллилуевой и количество несогласовок в них, стали поводом для более радикальных версий: Сталин сам убил жену, отдал соответствующий приказ, или вынудил ее застрелиться. Естественно, такие заявления ничем не подтверждены. Так, М. Герчиков , правнук Александры Юлиановны Канель — главного врача Кремлевской больницы отказавшегося подписать «липовое» заключение о смерти Надежды Аллилуевой, уверен что это было именно убийство. Он утверждает что когда врачи прибыли в квартиру Сталиных, они обнаружили тело Надежды с огнестрельным ранением в левый висок, хотя она была правшой. После этого врачи отказались отказались подписать «липовое» свидетельство о смерти от аппендицита. А спустя несколько лет, врачи ставшие свидетелями преступления и их родственники скоропостижно скончались или расстреляны.

Аллилуева – Реданс Анна Сергеевна (1896 -1964)

Он пренебрегал удобствами и заработанные деньги раздавал товарищам. Молокоедов работал в железнодорожных мастерских. Он был близок к революционным организациям Кавказа. Был он еще и неутомимым изобретателем. Многим поэтому он казался чудаком. Он придумал усовершенствованную систему сцепления вагонов. Но никто тогда не помог ему осуществить эту идею. И Молокоедов показывал нам свои чертежи, которые, покрываясь пылью, аккуратными стопками лежали на полу в комнате. Самым заманчивым у Молокоедова была его подзорная труба.

Вечерами он подолгу наблюдал звездное небо и рассказывал нам о нем, учил различать в небесном пространстве те или иные звезды. Странности Молокоедова к концу его жизни приняли болезненный характер. Неудачи с изобретением, добровольные лишения сломили его. Он погиб в Петербурге, не дождавшись революции, от тяжелой болезни. Всегда приходил на помощь маме брат ее Иван Евгеньевич Федоренко. И мы любили молодого веселого красивого дядю Ваню, который никогда не уставал возиться с нами. То мы просили смастерить нам самодельную игрушку, то приставали, чтобы он под гитару спел нам. Дядя Ваня тоже работал в железнодорожных мастерских и исполнял поручения подпольных кружков.

Как-то опять бастовали железнодорожные мастерские. Опять собиралась толпа на пустыре. Через бабушкин двор, ворота которого давно сломаны, на пустырь приходит весь поселок. С рассвета толпятся там бастующие. На тропинке они становятся в ряд. Ораторы поднимаются, они говорят по-русски и по-грузински. Стоит душное, жаркое лето. Жильцы бабушкиного дома спят во дворе и на крыше.

И мы вынесли наши матрацы на галерею. Солнце стоит еще совсем низко, когда шум на пустыре будит людей. Вместе со взрослыми мы бежим к забору. На поле — смятенье. Там — казаки. Всадники избивают людей плетками. Лошади топчут толпу, вон кто-то упал под копыта. Но толпа не отступает.

Камни летят в казаков. С крыши бабушкиного дома летят булыжники. Целятся, видно, метко. Один из всадников выпускает поводья и медленно сползает с лошади. Так тебе и надо, собака! Казаки еще злее напирают на толпу. Отряд полицейских прискакал на помощь. Толпа не выдерживает натиска и отступает.

Люди спасаются, унося раненых через ворота бабушкиного дома. Только трупы убитых казаков остаются на опустевшем поле. Сам околоточный на лошади въезжает к нам во двор. Ищут тех, кто убил казаков. Полицейские схватили дядю Ваню и ведут мимо галереи, где стоим мы все: бабушка, мама, тетки. Почему взяли его? Ты мне, старуха, ответишь! Почему ворота не на запоре?

Покажу, как укрывать, дождешься? Арестовать бы тебя. Околоточный ругается долго и исступленно. Тетя Ксеня не выдерживает: — Псы, вы чего от нас хотите? Ксеню с трудом унимают. Двор пустеет. Тревожно и уныло в бабушкином доме. Папа давно в тюрьме.

А теперь увели дядю Ваню. С ним вместе арестованы двадцать два человека. Почти все они, как и дядя Ваня, работают в железнодорожных мастерских. Родные арестованных, соседи собираются в нашем дворе. Мы давно знаем, что это самое страшное — «военный суд». Это — смертная казнь. Давай сломаем все тюрьмы. Мы уже в кроватях, я слушаю Павлушин шепот и думаю, что он всегда прав.

Как он хорошо придумал — сломать все тюрьмы! Я стараюсь представить себе тюрьму. Это Метехи, Метехский замок! Я хорошо его помню. Легко ли его сломать? Мама за швейной машиной, что-то шьет. Как всегда! На минутку треск машины затихает, и Павлуша, который продолжает ворочаться, громко говорит: — Как было бы хорошо, если бы папа сейчас вернулся!

Мать оборачивается к нам: спать, спать! Но кто-то стучит во входную дверь. Вздрогнув, мама поднимается, выходит из комнаты, и мы слышим ее торопливые шаги по галерее. Выпущен из тюрьмы! Мы вскакиваем, бежим навстречу. Отец вернулся, а дядю Ваню будут судить. В день суда мы остаемся одни дома. Двор опустел — все жильцы выступают свидетелями.

Игры не могут занять нас сегодня. До вечера у калитки мы поджидаем возвращения взрослых. Громкие голоса, возгласы будят нас ночью. Мы отдергиваем занавеску, за которой стоят наши кровати. В комнате светло, как в торжественные вечера. Павлуша вскрикивает: — Ваня! Ваня пришел! Утром от дяди Вани мы требуем подробного рассказа.

Правда ли, что он сидел в кандалах? Во дворе, в отдельном домике, сидел палач. Он из окна грозил нам кулаком, думал, то скоро расправится с нами. Мы замираем. Если бы он только попался в наши руки! На защиту рабочих, обвиненных в убийстве только потому, что они были причастны к революционному движению, поднялись лучшие люди тифлисской интеллигенции. Военный суд пришлось заменить обычным. Некоторых из арестованных освободили сразу, остальных выслали.

Дядя Ваня был в числе освобожденных. Опять мы одни с мамой. Не надо расспрашивать, где отец, куда он уехал, когда вернется. Мы давно научились не задавать лишних вопросов. И когда, прибежав с улицы, мы вдруг видим папу, мы ни о чем не спрашиваем, только радостно вскрикиваем. Дядя Ваня заглядывает в комнату. Надолго, до самого вечера, уходят они из дому. Праздничной суетой начинается следующее утро.

Завтра — Новый год, в комнатах убирают, мама и тетки возятся на кухне. Бабушка с подносом и кастрюлей проходит в кладовую. Время от времени нам перепадают кусочки очищенных орехов, горстка кишмиша. А вон и дядя Ваня вносит на крыльцо круглую плетеную корзину, Новый — 1904 — год радостно встречают в бабушкином доме — из тюрьмы вернулись отец и дядя Ваня. В лучшей комнате, где за занавеской стоят кровати, вечером зажигают лампу и накрывают длинный стол. Нас уложили спать. Мы вскакиваем и отдергиваем занавески. Нас не угомонить никакими сладостями.

Голоса за столом становятся громче. Давно не был слышен смех в наших комнатах. Мы глядим на отца. Он снял с окна занавеску и, подвязав ее как фартук, обносит гостей вином. Мы смеемся вместе со всеми. Как хорошо, когда в доме смеются! Гости поднимают бокалы, пьют за освобожденных из тюрьмы, пьют за молодых, недавно обвенчанных тетю Ксеню и ее мужа Казимира Манкевича, В доме много гостей. Нельзя не заглядеться на большого русоволосого человека, он то и дело громко, раскатисто смеется.

Подмигивая и весело улыбаясь, он подходит к нашим кроватям. Так в первый раз увидели мы Василия Андреевича Щелгунова, тогда еще зрячего. Мы редко встречаемся с отцом. Проходит несколько дней — опять он уезжает. В конце 1903 года в Баку налаживали подпольную типографию. Тифлисские железнодорожники сделали для типографии печатный станок. Шрифт тоже достали тифлисцы. Перевезти это имущество в Баку поручили отцу и В.

В корзине, которую принес дядя Ваня под Новый год под пивными бутылками спрятали печатный станок. Его хранили среди старой домашней рухляди на бабушкином чердаке до того дня, когда отец с Василием Андреевичем, разделив на две части поклажу, поодиночке ушли из дому. А накануне отец зашел к одному из товарищей, к Михо Бочоридзе, — в его квартире, в домике у Верийского моста, хранился шрифт. Бабе, родственница Бочоридзе, встретила отца. Заходи, обождешь! Худощавый темноволосый молодой человек показался из соседней комнаты. Бледное лицо с резким изломом бровей, карие испытующе-внимательные глаза кажутся отцу знакомыми. Молодой пропагандист, который занимался с рабочими железнодорожных мастерских.

Он вывел на демонстрацию батумских рабочих. Скупо и коротко Coco рассказал о том, как из тюрьмы, где он просидел много месяцев, его выслали в Иркутскую губернию, в село Уда. Сначала не удалось — стражник не спускал с меня глаз. Потом начались морозы. Выждал немного, достал кое-что из теплых вещей и ушел пешком. Едва не отморозил лицо. Башлык помог. И вот добрался.

Сперва в Батум, а потом сюда. Как тут у вас? Что бакинцы делают? Отец рассказывает о бакинских делах, о типографии, о поручении, делится сомнениями: удастся ли ему с Шелгуновым благополучно довезти тяжелый, громоздкий груз — станок, барабан от него и еще шрифт? Coco внимательно слушает. Разберите его на части и везите отдельно. Сядьте в разные вагоны и не показывайте виду, что едете вместе. А шрифт пусть привезут потом, другие… Я запомнила рассказ отца о его первой встрече с молодым Сталиным.

Это было в начале января 1904 года. Глава восьмая Теперь мы ждем писем из Баку. И однажды мы бежим на пустырь с новостью: мы уезжаем. К отцу, в Баку. Идут разговоры о море, о нефти. И нам завидуют. Мы настоящие герои-путешественники. Была весна.

Груженные нефтью пароходы отходили от пристани, мы смотрели, как, неуклюже поворачиваясь, они плыли, вспенивая залитые мазутом волны. Потом мы бежали в губернаторский сад — на единственный зеленый кусочек бакинской земли. Между асфальтированных дорожек поднимались чахлые, покрытые пылью деревья. Мы прыгали в начерченных мелом квадратах. Вечером к приходу отца мы неслись домой. С отцом придут товарищи — наши любимцы Алеша, Василий Андреевич. Они расскажут, прочтут что-нибудь. Домой, скорей домой!

Но почему в комнатах пусто? И матери тоже нет. Нас встречает соседка. Она молчит. И мы с недобрым, уже знакомым, предчувствием остаемся одни в пустой квартире. Отца задержали, чтобы объявить: по приказу наместника он высылается за пределы Кавказа. С морем надо было распрощаться. Отец уехал в Тулу: там товарищи.

Наша дорога опять в Тифлис. Домик бабушки в Дидубе всегда рад внукам. Шумно встречает пустырь вернувшихся к нему путешественников. Не удалось отцу устроиться в Туле на работу. Он едет дальше, в Москву. Многие из бакинской организации сейчас там. Отец разыскал Леонида Борисовича Красина, который предложил отцу поехать в Серпухов на фабрику Коншина. В Дидубе приходит письмо из Серпухова.

Скоро сможете приехать». Опять путешествие! В мальчишеской жажде приключений, он приходил в восторг от каждого нашего переезда. Неустройство и суматоха отъездов и приездов таили в себе заманчивую прелесть необычного. В дороге Павлуша был маминой опорой. Он пересчитывал вещи, успокаивал нас, когда мама в отчаянии бросалась разыскивать завалившийся куда-то мешок, бегал за кипятком и деловито объявлял, что наш паровоз, может быть, даже обгонит скорый поезд. У Серпухова, оказывается, совсем невеселый вид. Грязь на улицах такая, что в ней вязнут ноги.

Улица так и называется «Грязная». На углу ее, в одноэтажном деревянном домике, наша комната. Отец привозит нас туда, и мама осматривается. Только одна комната! Какие низкие потолки, узкие оконца! Казенная квартира, о которой ты писал? И отец рассказывает. Радость встречи с нами не может унять его негодования.

Если бы мать увидела эти «квартиры», которые хозяева предоставляют рабочим! Это не комнаты, а вонючие, грязные конуры, каморки, Клопы, паутина. Перегородки не доходят даже до потолка, а ведь в каждой комнате живет по семейству. Отец отказался от милостиво предоставленной ему клетушки. На работе машинист-подручный поздравил его с новой квартирой. Это не было насмешкой. Для тех, кто валялся на грязных нарах общих казарм, и каморки казались раем. Тогда отец не выдержал.

Какое счастье! Он показал в окно на недавно отстроенные хозяином конюшни — настоящий дворец, где два раза в день работницы мыли полы и вытирали пыль со стен. Мастер, которому передали слова отца, прибежал посмотреть, не пьян ли он, не сошел ли с ума. Но отец спокойно повторил все, что говорил машинисту. После этого случая отношение начальства к отцу сделалось настороженно-подозрительным. Однажды в комнатке на Грязной появился гость — старый тифлисский знакомый Сила Тодрия. Вечером вместе с отцом он куда-то ушел. Павлуша таинственно молчал, как будто он что-то знал, но с нами, с «маленькими», не делился.

Тодрия по поручению организации подыскивал место для устройства подпольной типографии. Красин посоветовал попытаться организовать типографию в Серпухове. Для типографии подыскали помещение, но впоследствии было решено организовать ее на одной из подмосковных железнодорожных станций. Серпухов не надолго стал приютом для путешественников. Через полтора месяца, в осеннюю слякоть, мы всей семьей покинули Грязную улицу. Отцу пришлось уйти с фабрики. Мы уезжали в Москву. Шел октябрь 1904 года.

Глава девятая Москва встретила нас холодом. Вот к чему мы совсем не привыкли. В ноябре — уже морозы. Мы зябнем в наших легких тифлисских пальтишках. Когда снег засыпает улицы, мы не решаемся выйти в калошах. Шуб, валенок у нас нет. В семье нужда. Отец безработный.

Изредка — случайный заработок, на который мы едва существуем. Слежка за отцом не прекращается. На постоянную работу устроиться невозможно. В нетопленой комнате на Пресне, в Волковом переулке, где мы живем, не согреться. Отец лежит больной, у него приступ ревматизма. Я сижу около него и искоса поглядываю на маму. Она за столом с ложечки кормит Надю. Мне хочется сказать что-нибудь особенное, чтобы сошла с маминого лица унылая задумчивость, чтобы папа не лежал так, молча, отвернувшись к стенке.

Но что сказать? Слежка, работы не найти. Как холодно в Москве! Почему нас заставили уехать так далеко? Я вспоминаю солнечное Дидубе, жаркий берег бакинского моря. А в комнате — мороз. О чем же заговорить еще? Как прервать это молчание?

И вдруг звонок! Кто там?..

Аллилуевой Реденс «Воспоминания». По словам Светланы Аллилуевой , эти «Воспоминания» вызвали у её отца страшный гнев, что обернулось для Анны Сергеевны в 1948 году тюремным заключением. Аллилуевой, обвиняя её в грубых ошибках и полной некомпетентности. Воспоминания написаны от имени всей семьи Аллилуевых, о чём в авторском предисловии А. Аллилуева пишет: «Рассказы моей матери О. Аллилуевой и брата Ф.

По воскресеньям он водит меня гулять и покупает мне кишмиш-лаблабо - сладкий рассыпчатый горох с изюмом и бада-буды - обсыпанные сахаром хлопья кукурузы. Продавцы-татары поджаривают сласти на углях у своих лотков, тут же на улице. Здесь все происходит на улице. На улице стригут и бреют. Я останавливаю дядю Ваню, чтобы поглядеть, как работают уличные цирюльники. Мужчины поднимаются с низких скамеечек и надевают на выбритые посредине головы замусоленные, грязные шапочки. Это носильщики тяжестей, амбалы - так их зовут в Баку. Я вижу, как они идут посредине улицы, сгибаясь и вздрагивая под непомерной ношей. Мне кажется: вот-вот они упадут. Подложив под головы веревочные носилки, амбалы спят в пыли, прямо на тротуаре... Ни на кого не глядя, важно шагают почтенные краснобородые тюрки. А за ними, постукивая каблучками, скользят шуршащие шелками непонятные фигуры. На лицах у них шелковые маски, и в прорезях сверкают живые черные глаза. Со страхом и любопытством гляжу я им вслед. Кто-то из прохожих говорит: - Это жены-тюрчанки со своим мужем. Меня опять привозят в Тифлис, в Дидубе, к бабушке. Глава тринадцатая Отец остался в Тифлисе. Почему нерадостно сегодня в доме... Он треплет меня по щеке и отходит к товарищам. Не слышно обычных шуток и слов привета. В руках у отца я вижу лист бумаги. Когда товарищи рассаживаются, отец вслух читает телеграмму из Баку, всего несколько слов: "Вчера вечером выстрелом в голову убит Петр Монтин". У отца дрожит голос. Он кладет на стол скомканный листочек. В комнате долго молчат. У меня тоскливо сжимается сердце. Ведь я помню Петра, его голос, такой звонкий, когда он говорил, мягкий и глубокий, когда он затягивал песню. За что же его убили? Кто-то поднимается и говорит: - Ушел из жизни любимый наш товарищ. Он боролся за народную свободу, и за это его убили. Я вслушиваюсь в слова, которые произносят дрожащими голосами. Я вижу слезы на лицах. Монтина, значит, очень любили. Я помню, как Дуня Назарова рассказывала: - Петра звали неуловимым. Никогда не удавалось его удержать в тюрьме, всегда убегал. Как-то к тюрьме подъехала подвода с хлебом. Петра вывели на прогулку. Часовые и не заметили, как он оказался под телегой. Не успели хватиться, а он уже был за воротами. Бакинцы послали Монтина в Тифлис на Кавказскую конференцию большевиков, которая проходила под руководством Сталина. Монтин вернулся в Баку, и в тот же день на улице его застрелил подосланный охранкой убийца. Рабочие Баку тысячной толпой вышли на улицу проводить тело погибшего товарища. Гневом, горечью полны были их речи. Гроб с останками Монтина везли в Тифлис. Там Петр родился, там, в Дидубе, в железнодорожных мастерских начал он свой путь борца-революционера. Тифлисская полиция не могла помешать траурной встрече. Гроб Монтина выставили на площади, вооруженные железнодорожники выстроились у тела товарища: почетный караул. Приспущен красный флаг. Молчаливым потоком движется толпа туда, где на постаменте стоит цинковый гроб. С Варей и Шурой я в толпе. Цветы в руках людей. Цветы на гробу. Розы, хризантемы, астры - все, чем щедра тифлисская осень. Траурный марш разрывает тишину. Я гляжу вокруг люди плачут. Мы подходим ближе, поднимаемся к гробу. Раздвигая ветки, я заглядываю в стекло, вделанное в изголовье гроба. Лицо Монтина кажется мне живым. Я узнаю его крупные черты, широкий лоб. Только закрыты глаза и виднеется темное запекшееся пятнышко у виска. Маленькая сморщенная старушка стоит у гроба, кто-то ее обнимает. А потом Петр уехал в Баку, Его и привезли сюда, чтобы похоронить на родине. Его все здесь знают. Вперед выходит товарищ. Простые слова. Дети их запомнят. Похороны Монтина показали властям силу тифлисского пролетариата. Вооруженная охрана рабочих поддерживала образцовый порядок. Черносотенцы не посмели помешать. Цепь железнодорожников не подпустила близко полицию. Похороны Монтина явились началом декабрьских событий в Тифлисе. Это было ответом на вооруженное восстание в Москве на Пресне. Очень скоро отец приходит за мной к бабушке. Мама с Павлушей, Федей и Надей приезжают из Москвы - прим. Она в нижнем полуподвальном этаже. Окна выходят на улицу. Сзади каменистый двор отлого спускается к морю. Мне нравится, что море так близко. Наступил, наконец, день, когда мы снова вместе. Как выросли Федя и Надя! За столом идут рассказы о Москве. Море и солнце вволю отпущены нам в Баку. Неслышно плещутся разноцветные волны. Поодаль от дома уходят в море мостки пристани. В конце ее на бревне сидит Павлуша. У него новое увлечение - он научился рыбачить. Свесив над водой ноги, он застывает со своей удочкой. На веревке виснет голубовато-серебряная гроздь - крохотные бычки, другая рыба не идет на Павлушину приманку. Сегодня воскресенье, потому что мама одела меня и Надю в самые нарядные белые платья. Но куда же идти, если Павлуша рыбачит на пристани? Держась за руки, мы подходим к нему. Пойманные бычки трепыхаются, блестят на солнце, и я нагибаюсь, чтобы прикоснуться к ним.

В этом же году начались их отношения со Сталиным Профессиональная деятельность[ править править код ] Большевики пришли к власти в России в ноябре 1917 года октябрь 1917 года по старому стилю , что привело к Гражданской войне. В 1918 году столица была перенесена из Петрограда в Москву, и Аллилуева со Сталиным переехали в Москву вместе с другими большевистским лидерами [25]. Пара поселилась в Потешном дворце Московского кремля [26] , причем жили в отдельных комнатах [26] [27]. Сталин сделал Аллилуеву секретарем Наркомата по делам национальностей , который сам возглавил. А в мае взял Аллилуеву и ее брата Федора с собой в Царицын , где большевики сражались с Белой армией [28]. Аллилуева пробыла там недолго и вернулась в Москву. Поскольку Сталин участвовал в Гражданской войне, дома он появлялся редко [29]. Гражданская война закончилась к 1921 году, а в 1922 году был основан Советский Союз. Это якобы раздражало Сталина, который хотел, чтобы его жена уволилась с работы и осталась дома. Аллилуевой нравилось работать с Лениным и его женой Надеждой Крупской тоже работавшей в партии , поскольку они относились к ее работе более снисходительно, нежели Сталин: например, Ленин знал, что Аллилуева бросила школу в юном возрасте, и поэтому прощал ей орфографические ошибки [32]. Ленин был удовлетворен качеством работы Аллилуевой: например, он часто просил поручить выполнение того или иного деликатного задания именно ей [NB 2] [34]. Через несколько месяцев после рождения первенца Василия в 1921 году Аллилуеву исключили из большевистской партии в результате партийной чистки. По словам историка Олега Хлевнюка , ей с трудом удавалось сочетать семейную жизнь с профессиональной и партийной работой, и поэтому ее считали «обузой, совершенно не интересующейся партийной жизнью» [35]. Хотя её приняли обратно кандидатом в члены ВКП б [36] благодаря ходатайству Ленина [NB 3] и других партийных деятелей, полностью восстановили в должности её лишь в 1924 году [37]. Аллилуева опасалась, что если она будет работать дома, ее не будут воспринимать всерьез. Она хотела быть квалифицированным специалистом в любой роли, которую брала на себя [38]. Хотя, может быть, не делаешь этого, потому что считаешь работу без квалификации просто не оправдывающей себя интересом к ней. А теперь, особенно когда я займусь семьей, думать о квалификации не приходится. Нужно обязательно иметь специальность, которая дает возможность не быть ни у кого на побегушках, как это обыкновенно бывает в секретарской работе. После того, как Ленин умер, Сталин сменил его на посту лидера Советского Союза. Уставшая от работы и недовольная ролью супруги главы государства, Аллилуева начала искать себе другое занятие [41]. Заинтересовавшись образованием и желая более активно участвовать в жизни партии, в 1929 году она поступила в Промакадемию на факультет текстильной промышленности, чтобы изучать синтетические волокна которые в то время были новой технологией [42]. Она также стала более активной на местных партийных собраниях [42]. Поскольку Аллилуева была зарегистрирована под своей девичьей фамилией, это позволяло ей оставаться в тени. Неясно, знали ли ее соратники по партийной ячейке о том, кто она такая [43]. Однако известно, что о ней знал по крайней мере её однокурсник и лидер местной партийной организации Никита Хрущев , которого она впоследствии познакомила с мужем. Сам Хрущев считал, что отзывы о нем Аллилуевой предопределили его дальнейшую судьбу, а своё знакомство с Аллилуевой назвал «счастливым лотерейным билетом» [44] : …Когда ещё была жива Надежда Сергеевна, я уже понял, что о жизни Промышленной академии и о моей роли в борьбе за генеральную линию в академии она много рассказывала, видимо, Сталину… Это, я считаю… определило… отношение ко мне Сталина… Я вытащил счастливый лотерейный билет. И поэтому я остался в живых, когда мои сверстники… с которыми я вместе работал в партийных организациях… сложили голову как враги народа. Воспоминания: Избранные отрывки. Нью-Йорк, 1979. В Академии Аллилуева общалась со студентами со всего Советского Союза. Cуществует мнение, что Аллилуева узнала о бедах населения Советского Союза, возникших в связи с коллективизацией сельского хозяйства , в том числе о голоде на Украине , и ругалась по этому поводу со Сталиным [46]. Однако Хлевнюк заключает, что «нет абсолютно никаких веских доказательств того, что [Аллилуева] возражала против политики мужа… Ее письма создают впечатление, что она, как и остальная большевистская элита, была полностью изолирована от страданий десятков миллионов людей за пределами кремлевских стен» [47]. Личная жизнь[ править править код ] Первенец Аллилуевой и Сталина Василий родился в 1921 году. Историк Саймон Монтефиоре отмечает, что Аллилуева пошла в больницу на роды пешком, демонстрируя «большевистскую простоту» [48]. Вторым ребёнком в семье стала дочь Светлана, родившаяся в 1926 году [49]. В 1921 году семья также приняла сына Сталина от первого брака Якова , который жил в Тифлисе у родственников своей матери [50].

В печатном номере

Самоубийство Надежды Аллилуевой. Тайна покрытая мраком
Реденс (Аллилуева), Анна Сергеевна | это... Что такое Реденс (Аллилуева), Анна Сергеевна?
Надежда Сергеевна Аллилуева: arvenundomiel — LiveJournal
Курсы валюты:
Аллилуева, Анна Сергеевна

Анна аллилуева фото

Кто и за что убил вторую жену Сталина?	Аллилуева анна сергеевна реденс, дрофа питается прочной и парашютной ротой — сотнями, изоляцией успешных растений, коллегами, иногда литераторами и мышеподобными хорватами.
Аллилуева, Анна Сергеевна — Что такое Аллилуева, Анна Сергеевна	Реденс (Аллилуева), Анна Сергеевна — Анна Сергеевна Реденс Имя при рождении: Анна Сергеевна Аллилуева Дата рождения: 1896 год(1896) Гражданство: СССР Подданство: Российская империя Дата смерти: 1964 год(1964).
Самоубийство Надежды Аллилуевой. Тайна покрытая мраком	Аллилуева, Анна Сергеевна — статья из Интернет-энциклопедии для Правда, в официальной биографии Сергея Аллилуева, близкого друга Сталина и его тестя, значится, что Аллилуев женился вовсе не на немке-лютеранке, как утверждается в этих.
Сталин: семейные тайны \| Статьи \| Известия	И опять надо было ехать к бабушке и сообщать ей очередную тяжелую новость.

Баку начала ХХ века в воспоминаниях Анны Аллилуевой, написанных за несколько лет до помешательства

В это же время Кира, дочь Павла, получила приглашение сниматься в небольшой роли в фильме по произведению А. В квартире у Евгении Александровны стали собираться актеры, шли репетиции, смотреть на которые было так интересно, что я боялся пропустить их. В один из вечеров я, по привычке, поднялся на восьмой этаж и позвонил. Мне открыли, и я увидел множество людей. Наверное, сейчас начнется репетиция, подумал я, но сильно ошибся. Меня усадили на диван и попросили сидеть тихо. Я увидел Киру, Сергея и Сашу, а также детей И. Молочникова — Леву и Ксению. У всех у них были убитые лица. Какие-то незнакомые люди рылись в шкафах, бумагах, перелистывали книги.

Это был обыск. Оказывается, несколько часов назад были арестованы Евгения Александровна и ее муж. Руководил обыском полковник Масленников, высокий человек с лицом, испещренным шрамами, а проводил его майор Гордеев. С ними мне предстояло еще встретиться. Обыск длился долго, дома заволновались и послали за мной Леонида. Теперь и Леонид был усажен в комнате. Когда уже было за полночь, в квартиру пришла няня Таня, она стала требовать, чтобы детей отпустили домой, но вместо этого ее попытались усадить вместе с нами. Няня Таня стала скандалить, и полковник разрешил ей уйти, но нас оставил. Няня Таня была женщиной мудрой, она смекнула, что к чему, пришла домой и все рассказала маме.

Вернулись мы домой глубокой ночью. Так начались для нашей семьи новые репрессии, разразившиеся не только в нашем доме. Бабуся в ту пору была в "Барвихе" и ничего еще не знала. Мы приехали к ней втроем — мама, Леонид и я. Подъехала и Светлана. Всей четверкой мы долго ходили вокруг бабушки и не решались ей сказать о случившемся. Наконец мама собрала силы и сказала: — Мама, на днях арестовали Женю и ее мужа. Реакция Ольги Евгеньевны, как мне показалось, для всех была неожиданной и потрясающей. Поднявшись и гордо выпрямившись, она истово перекрестилась и воскликнула: — Слава тебе, Господи!

Мы все разинули рты. С тех пор прошло много-много лет, но лишь только после того, как я ознакомился с реабилитационным делом матери, я наконец понял, что стояло за этими ее словами. А тогда все терялись в догадках. Светлана в книге "Двадцать писем к другу", вспоминая про 1938 год, когда неожиданно вдруг умер Павел, пишет, что возникло подозрение, что сделала это так или иначе его жена Евгения Александровна. Эту мысль Берия упорно внушал Сталину. Была, даже проведена, эксгумация тела Павла Сергеевича. Впрочем, официальная версия, что Павел скончался от легочной эмболии закупорки легочной артерии , так и не была опровергнута. Десять лет спустя, когда были арестована Евгения Александровна и ее муж, их соседи по квартире — Г. Угер и его жена, жена Р.

Хмельницкого Вера Ивановна, давнишняя приятельница тети Жени и мамы, и еще несколько человек, ей вновь было предъявлено обвинение в отравлении первого мужа. И тут опять возникает зловещая фигура Берия. Но нам придется для прояснения картины вернуться в тот, 1938 год. Там они пробыли недолго. Вскоре его вызвали в Москву — он ехал с тяжелым сердцем, — и больше его не видели. Но есть одна неверная деталь, которая требует нового взгляда на этот факт. Берия не мог отправить отца в Алма-Ату. Отец уехал в Казахстан в начале 1938 года, а Берия пришел в НКВД на пост первого заместителя наркома в первых числах августа 1938 года. Познакомившись в последнее время со множеством архивных материалов, я пришел к выводу, что отца направили в Казахстан потому, что он знал, что представляет собой Л.

Мирзоян — еще по Закавказью. Многое, сложившееся в Казахстане, оказалось аналогичным ситуации в Азербайджане, когда Мирзоян был там первым партийным лицом. Знания отца и самого Мирзояна, и общей обстановки которая складывалась вокруг этой фигуры, сильно могли бы пригодиться, чтобы разобраться объективно в казахстанских делах. А дела там происходили странные. Вокруг Л. Мирзояна, первого секретаря ЦК КП б республики, сложился настоящий культ его личности. Его суждения были непререкаемы, он распоряжался в республике, как в своей вотчине. Его именем назывались города и села. В Карагандинской области была шахта имени Л.

Мирзояна, был совхоз имени Л. Мирзояна, железнодорожная станция Мирзоян. Город Аулис-Ата "по просьбе трудящихся" переименован в Мирзоян. Был и институт имени Мирзояна и Мирзояновский район в Семипалатинске, и даже пик Мирзояна. Но Берия, переведясь в Москву, сразу воспользовался этим удобным для него случаем — отсутствием в столице Реденса — и начал свою гробокопательную работу. Он тотчас завел на отца дело, и в него легли первые два доноса — показания С. Вейнберга от 16 августа и Я. Закгейма от 21 августа 1938 года, то есть в том же месяце, как Берия заступил на новую должность. Времени он не терял.

Что это за люди, Вейнберг и Закгейм, я не знаю. Но вот два других лица, доносы которых сыграли роковую роль, — люди известные: это С. Косиор и Н. Их показания легли в дело позже, где-то в апреле 1939 года. Практически на основе показаний этих людей отец был приговорен к расстрелу. Следователь — полковник Звягинцев, который вел реабилитационное дело моего отца, как я писал выше, сказал мне, что впоследствии и Ежов, и Косиор от своих показаний отказались, это позволило вынести в 1961 году решение о полной реабилитации С. Из этих объяснений я понял, что Ежов и Косиор, несмотря на расстрельный приговор, тогда еще были живы. Что же касается доносов Вейнберга и Закгейма, то в них не содержалось ничего существенного, и поскольку между их доносами и показаниями Ежова и Косиора лежал большой промежуток времени — целых восемь месяцев, — я уверен, будь бы жив Павел, он не допустил бы расправы над отцом. И смерть Павла вряд ли была естественной, но что жена его Евгения Александровна участия в этом черном деле не принимала, как мне кажется, было ясно любому непредвзятому человеку, если бы он захотел докопаться до истины.

Поэтому Берия приходилось все время убеждать Сталина в вине Евгении Александровны, и он пользовался любым случаем, чтобы бросать на эту женщину тень и замести собственные следы. Быстрая расправа над Берия унесла с ним в могилу много очень важных тайн как в масштабе государства, так и в объеме нашего семейного гнезда. Мне кажется, у бабушки Ольги Евгеньевны не было причин подозревать невестку в убийстве сына. И та ее реакция, которая нас так поразила, скорее всего была связана с обидой на Евгению Александровну, которая слишком быстро после смерти мужа вышла замуж за своего Молочникова. Ведь бабушка долго жила в Грузии и впитала ее традиции, там такого не прощали до конца жизни. Вскоре после ареста Евгении Александровны произошла неприятная ссора бабушки и моей матери с Василием. Дело, как всегда в последнее время, касалось беспризорных детей Василия, которые оказались совершенно заброшенными. Мать моя, очевидно, припомнив, что в свое время сам Василий со своей сестрой оказались без надлежащего родительского присмотра, а сын не только не извлек из этого уроки, но со своими детьми стал поступать еще хуже, сказала Василию в сердцах: "Твоя мать была дура, потому что согласилась выйти замуж за твоего отца! На другой день мы поехали провожать бабушку в "Сосны".

Дорога проходила мимо дачи Василия, и мать решила заехать к нему, чтобы завершить "воспитательную работу". Но ничего хорошего из этой затеи не получалось. Василий, как обычно, был пьян и, увидев внезапно появившихся бабушку, маму и меня в придачу, пришел в бешенство. Вот для нее, — тут он указал на бабушку, — двери моего дома открыты всегда, а ты лучше убирайся вон! Уезжали мы в самом скверном настроении. Бабушка всю дорогу вздыхала и сокрушалась горько. Обычно после таких скандалов бабушка, посещая кладбище и могилу Надежды, жаловалась ей: "И кого же ты родила нам, Надюша? Это была моя последняя встреча с Василием у него дома. Я встретился с ним уже гораздо позже, в 1951 году — на похоронах бабушки, да еще были встречи мельком на балконе, когда он приходил к Светлане.

У нас дома Василий был в последний раз в 1961 году, перед отъездом в Казань, он пришел попрощаться с мамой, но я его уже не увидел — был в командировке. Василий только встретился с мамой и моей женой. Уже были арестованы Кира, соседи Евгении Александровны, другие знакомые. В январе арестовали и маму. Арестовали ее ночью. Уходя, она сказала тихо и печально: "И что же это за напасть такая на Аллилуевых?.. И опять надо было ехать к бабушке и сообщать ей очередную тяжелую новость. Поехал Леонид и, чтобы как-то скрасить дурную весть, горько пошутил: "Ну вот, это тебя наказал Бог за твое "Слава тебе. Обыск производил уже знакомый нам майор Гордеев.

Так получилось, что я оказался в квартире тети Жени, когда пришли арестовывать Г. Угера и его жену, живших у них, и опять мне пришлось сидеть чуть ли не до утра. Обыск производил Гордеев. При аресте Киры Павловны мы снова увидели того же майора, так что за этот несчастный месяц майор Гордеев стал нам как родственник. Делал он свое дело неохотно. На наши колкости не реагировал. Только раз, как бы вскользь, заметил: "Вот подрастете, сами все поймете". Работа у майора была нудная и противная — все вещи пересчитать, внести в опись, а каждую страницу описи отдельно подписать. Книги и письма перелистывались и пронумеровывались.

Были у него помощники. А еще — понятые, которые чувствовали себя в этой обстановке неловко. Обыск продолжался всю ночь до утра, целый день и еще целый вечер. Опись переписывалась по нескольку раз — часто ошибались. Нас с Леонидом волновал только один вопрос: как они поступят с гимнастеркой отца, на которой привинчены были три ордена?

Кроме того, Анна была уверена в невиновности мужа и винила Сталина в его аресте и расстреле. Молотова - и осуждена «за шпионаж».

Реабилитирована в 1954 г. Просидев несколько лет в одиночке, Анна вышла на свободу с явными признаками психического расстройства, не узнавала своих взрослых сыновей, была безразлична ко всему. Умерла в Кремлевской больнице 1964. Похоронена на Новодевичьем кладбище.

Мне кажется, Сталин, как принято у грузин, мальчиков старался воспитывать мужчинами. А к женщинам был снисходителен: Светланочку носил на руках, считал, что ей можно полениться, побольше поспать...

А вот с Надеждой Сергеевной все обстояло иначе... Сейчас пишут, она ревновала его к маме. Не хочу об этом говорить - я ничего такого не знаю. Мама была женщина смелая. Она пела Сталину частушки, рассказывала анекдоты о нем самом, говорила правду... Когда она вышла из тюрьмы, я сказала: "Выходит, твоя правда не нужна была?..

Как-то пожаловался маме: "Светлана просит денег, а мы жили на гривенник". Мама ответила: "Это когда вы так жили, Иосиф? Вы просто не понимаете, на каком вы свете". Он был очень удивлен. Она была настоящая русская красавица, спокойная, веселая... Но недотрога.

Это очень разжигало людей грузинских кровей. На Кавказе есть обычай: при знакомстве стукнуть человека лбом в лоб. В первый раз Берия поздоровался с мамой именно так. А у нее бывали мигрени. Она потом возмущалась: "Иосиф, что себе позволяет ваш друг? Мама возненавидела его после этого.

Мы жили в одном доме, и я видела Сталина каждый день. Там, на втором этаже, они все по ночам и заседали. Иногда звонил: "Павел, приходите с Кирой на шашлыки". И сам хлопотал у мангала... Однажды мы сидели в саду: я, папа и Сталин. Я при пионерском галстуке, перед нами три рюмки, Сталин разливает коньяк: "Ну что, выпьем?

Не пей. Он обиделся - А потом наступил 1937 год... У мамы был день рождения, Сванидзе пришли в гости мы жили в соседних подъездах. Было весело, они ушли около двух ночи, и мы с мамой стали мыть посуду. Вдруг звонок, приходит Толечка, сын Марии Анисимовны от первого брака, совершенно белый: "Лешу партийная кличка Сванидзе и маму арестовали". В 1938-м папа уехал в отпуск в Сочи.

На следующее утро после возвращения он съел свой обычный завтрак: яйцо, бутерброд с сыром, выпил кофе и пошел на работу. Его тошнит! Он себя плохо чувствует! Мы отвезем в "кремлевку" и все проверим". Мама сидит дома, нервничает, и вдруг новый звонок: "Приезжайте. И ей говорят: "Что ж вы так долго не ехали?

Он все время спрашивал - почему Женя не едет? После того, как мама села, говорили: папу отравила она - чтобы выйти замуж. Но это полная чушь. Она поторопилась с новым браком из-за другого. Берия настаивал, чтобы она пошла в экономки на сталинскую дачу. Но когда он стал говорить, что туда можно взять и детей, мама ужасно испугалась: Анна Сергеевна Аллилуева рассказывала о Берии очень плохие вещи...

И через девять месяцев после папиной смерти мама решила выйти замуж. Еще в Германии она познакомилась с инженером-изобретателем из торгпредства. У них началась дружба, они вместе гуляли, мама показывала ему Берлин. И теперь решила объединиться со своим старым знакомым: у него тоже было двое детей, а его жену посадили. Вот они и поженились - и никто им не судья. А я в это время отдыхала в Сочи, в "ворошиловском" санатории, общалась со Светланой.

Однажды она сказала: "Папа приехал и хочет, чтобы ты пришла на обед". Я и рада. Прихожу на дачу, охрана меня пропускает. Вижу, стоит Сталин. Иду дальше по серпантину, снова вижу Сталина. О сталинских двойниках я прочитала совсем недавно.

Обедаем, разговариваем: "Как ты, как мама? Дал мне с собой два граната, и я пошла - пешком, в темноту абсолютную, дура была, даже не попросила подвезти... Приезжаю в Москву, а моя комната уже занята детьми нового маминого мужа, и мне стелят в столовой. И я думаю: а может, Сталин уже все знал и позвал меня, чтобы как следует расспросить? Но прямого вопроса не задал. Перед войной он сказал, что хочет видеть нас, ребят: моих братьев отвезли к нему на дачу, я не смогла поехать, была в школе.

А после того, как Яша попал в плен, Иосиф Виссарионович вызвал маму и сказал: "Женя, я хочу, чтобы вы поехали в эвакуацию с моими детьми". А мама ответила: "Я еду в эвакуацию с мужем". И он обиделся... Хотя когда мы вернулись из Свердловска, он уже не всегда подходил к телефону, и Берия говорил, что ему некогда. Сталин это разрешил. Но что там было написано, он не знал, не удосужился прочесть.

А Анна Сергеевна написала, что в молодости Сталина звали Сосо, и о его сухой руке тоже... На икону он в ее книге не походил. Он, конечно, обозлился ужасно...

Пришла в зал, чуть пригнувшись, села на место, а Сталин после доклада говорит ей: «Что ж вы, Женя, опоздали?

А потом, кто же, кроме вас, посмел бы опоздать на мой доклад? Сталин разговаривает с Жемчужиной, женой Молотова, которая всегда заигрывала с ним. Она заведовала всей парфюмерией страны, и ей хотелось похвалиться новыми советскими духами. После папиной смерти Берия предложил маме стать экономкой Иосифа Виссарионовича.

У Сталина работала очень несимпатичная грузинка-экономка. Берия был уверен: если мама возьмет в руки хозяйство Сталина, все станет на свои места. Мама испугалась. И она заторопилась замуж за Николая Владимировича Молочникова, с которым была знакома много лет, со времен Германии.

Жену его арестовали, потому что она была полька. Вскоре после своего второго замужества мама попала в больницу. Как раз в эти дни Сталин несколько раз звонил нам, спрашивал маму. Не продолжались ли они до 1938 года и после?

Он был изобретатель и работал в Нижнем Тагиле. А когда началась война и нужно было эвакуироваться, Сталин хотел, чтобы мама ехала в эвакуацию со Светланой и другими родственниками. Она отговорилась тем, что у нее большая семья: свои дети и двое детей мужа, ей нужно ехать к мужу. Она и замуж вышла, чтобы защититься… — От Берия или от притязаний Сталина?

Кира Павловна не отвечает. Владимир Аллилуев, сын Анны Сергеевны, сестры Надежды, в своей книге «Хроника одной семьи» пишет: «Раскол в нашу семью внесла и Евгения Александровна, вступившая после смерти Павла в брак с Молочниковым. Он был вдовцом и имел двоих взрослых детей — Льва и Ксению. Мои дед и бабушка считали этот брак неприлично быстрым после смерти сына».

Сложный клубок семейных противоречий. В подобных и еще более сложных ситуациях люди выясняют отношения, но — это сталинская семья, а Сталин может все. В государственном масштабе может объявить родственников шпионами и врагами. Кира Павловна и сегодня не может понять, что так возмутило Сталина в этой книге.

Беру ее, читаю по строкам и сквозь строки. Как будто не к чему придраться. И все-таки… Анна Сергеевна пишет: «Для армии Сталина забраковали в 1916 году. Левая рука Сталина плохо сгибалась в локте.

Он повредил ее в детстве. От ушиба на руке началось нагноение, а так как лечить мальчика было некому, то оно перешло в заражение крови. Сталин был при смерти. Но след от ушиба на руке остался на всю жизнь«.

Легко представить, насколько Сталину, отцу народов, победителю, генералиссимусу в полном расцвете славы, неприятно было в 1946 году читать эти строки, напоминавшие также о том, что рука уже почти не действует. Ну, не действует, ладно, можно скрыть, но зачем многомиллионному народу, восхваляющему вождя, знать о нем такие малоприятные, унизительные подробности?! Подлый бабий язык! А вот другие страницы из воспоминаний Анны Сергеевны: «В Петербурге мы объяснили Сталину, что переезжаем на новую квартиру.

Лицо Сталина проясняется от улыбки: — Оставьте, обязательно оставьте… комнату считайте моей«. Почему-то при чтении этого отрывка из воспоминаний Анны Сергеевны мне вспомнились Савельич и Пугачев в пушкинской «Капитанской дочке»: слуга Савельич упрямо напоминает Пугачеву о тулупчике, подаренном ему в те времена, когда Пугачев был еще бродягой, а новый Пугачев, в роли царя Петра Третьего, злится, не желая вспомнить тулупчик как свое унизительное прошлое. Анна Сергеевна была обречена. Но сначала взяли мать Киры, Евгению Александровну.

Стоят двое мужчин. Спрашивают маму. Я впустила, покричала маму и опять пошла репетировать. Выбегаю, бросаюсь к маме, она на ходу прощается со мной, быстро выходит.

Много лет спустя она мне рассказала, что хотела выброситься с восьмого этажа. Почти через месяц, в два часа ночи, взяли меня. Потом взяли Анну Сергеевну». Он любил ее?

Дата и место смерти:

Часть 3. Глава 1. Надежда Аллилуева (Гелий Клейменов) / Проза.ру
РЕКОМЕНДУЕМ К ПРОЧТЕНИЮ
Читайте также
«Воспоминания»

Анна аллилуева фото

Анна Сергеевна Реденс (более известная под своей девичьей фамилией Аллилуева, 1896—1964) — сестра Надежды Аллилуевой, второй жены Сталина. Анна Сергеевна Реденс (более известная под своей девичьей фамилий Аллилуева, 1896—1964) — сестра Надежды Аллилуевой, второй жены Сталина. Правда, ходят слухи, что, когда Сталин попал в дом Аллилуевых, он долго прикидывал, кого выбрать: Надежду, которая была еще слишком молода, или ее старшую сестру Анну Сергеевну.

Была ли жена Василия Сталина «черной вдовой»

Два сына Аллилуевых начали «самостоятельное плавание», так что у Нади и ее сестры Анны были собственные комнаты. Анна Сергеевна Реденс (более известная под своей девичьей фамилией Аллилуева, 1896—1964) — советская писательница-мемуаристка, сестра Надежды Аллилуевой, второй жены Сталина. Анна Сергеевна Реденс (более известная под своей девичьей фамилией Аллилуева, 1896—1964) — сестра Надежды. А в 1948-м Сталин посадит родственников Надежды Сергеевны, людей своего самого близкого круга. На 10 лет жену Павла Аллилуева Евгению, на 6 лет сестру Надежды Сергеевны Анну. Главная» Новости» Анна аллилуева биография личная жизнь.

Часть 3. Глава 1. Надежда Аллилуева

Надежда Сергеевна Аллилуева	Правда, ходят слухи, что, когда Сталин попал в дом Аллилуевых, он долго прикидывал, кого выбрать: Надежду, которая была еще слишком молода, или ее старшую сестру Анну Сергеевну.
Надежда Сергеевна Аллилуева	История сомнительна, поскольку никто, кроме неё, об этом не упоминал, и стоит отметить, что Анна Аллилуева имела все основания ненавидеть Сталина.
Роковая любовь Надежды Аллилуевой. Почему застрелилась жена Сталина?	С этой же версией был согласен племянник Надежды, Владимир Аллилуев: «У мамы (Анны Сергеевны) сложилось впечатление, что ее довели головные боли.
Сталин: семейные тайны \| Статьи \| Известия	Аллилуева О.Е. Анна Сергеевна Аллилуева, моя мать, была вторым ребенком в семье.
Анна. Сталин – Аллилуевы. Хроника одной семьи	Два сына Аллилуевых начали «самостоятельное плавание», так что у Нади и ее сестры Анны были собственные комнаты.

«Я не знал, что ты мой враг»: судьба СССР и семейная драма

Аллилуева, Надежда Сергеевна — Википедия	Анна Сергеевна Реденс (более известная под своей девичьей фамилией Аллилуева, 1896—1964) — сестра Надежды.
Часть 3. Глава 1. Надежда Аллилуева (Гелий Клейменов) / Проза.ру	Аллилуева анна сергеевна реденс, дрофа питается прочной и парашютной ротой — сотнями, изоляцией успешных растений, коллегами, иногда литераторами и мышеподобными хорватами.
Была ли жена Василия Сталина «черной вдовой»	Анна Сергеевна говорит, что мама была «великомученицей», что отец был для нее слишком резким, грубым и невнимательным, что это страшно раздражало маму, очень любившую его».
Надежда умерла первой. Непростая любовь Иосифа Сталина	Уходя, она сказала тихо и печально: "И что же это за напасть такая на Аллилуевых?. И опять надо было ехать к бабушке и сообщать ей очередную тяжелую новость.

Аллилуева – Реданс Анна Сергеевна (1896 -1964)

Аллилуевой П. Жемчужиной , женой В. Молотова и осуждена «за шпионаж». Реабилитирована в 1954 г. Умерла в Кремлёвской больнице. Похоронена на Новодевичьем кладбище [2].

Успенского, лишил себя права на вымысел, назвав свое творение "Непридуманное". Наверное, за эту способность выдавать ложь за правду да еще призывать людей к покаянию Л. Разгона пригласили выступить в качестве свидетеля от обвинения на заседаниях Конституционного суда, рассматривавшего вопрос о правомочности запрета КПСС.

Книги деда и мамы вышли в 1946 году. Вокруг них началась пропагандистская суетня: обсуждения, читки, читательские конференции, маму часто приглашали на них, задавалось множество вопросов, часто выходящих за рамки написанного. Мероприятия шли одно за другим, так уж устроены наши люди — ни в чем не знают меры. Я был на одном из таких вечеров, и мне он не понравился, много там было чепухи, отсебятины. Эдакая окрошка из попурри на разные темы. И если кто-то хотел погреть на этом руки и нечто выудить, успех был бы обеспечен. Я думаю, так к тому и шло. Мама моя к такого рода мероприятиям готова не была, чувствовала себя скованно перед большой аудиторией и отвечала, очевидно, не всегда удачно.

А кто-то все тщательно собирал, накапливал, по-своему интерпретировал и посылал куда следует. Уверен, что рецензия, опубликованная в "Правде" 11 мая 1947 года — "Безответственные измышления", подписанная Федосеевым, будущим академиком, идеологом, была навеяна именно этими вечерами. В этой погромной рецензии, по существу, отсутствовал необходимый объективный анализ, хотя многие замечания носили здравый характер. Но тон, похожий на окрик, усиленный просто клеветническими измышлениями, создавал у читателей ощущение, что он имеет дело с какой-то антисоветчиной. Значит, жди неприятных событий. Автор не постеснялся обвинить мою мать в стяжательстве, будто книгу она свою писала ради одной корыстной цели — заработать большой гонорар. Но люди, хорошо ее знавшие, этому уж никак не могли поверить! Видимо, и Светлана не очень разобралась в этой истории, когда в своей книге написала, что "Воспоминания" вызвали "страшный" гнев отца.

Должно быть, с его слов угадывались отдельные резкие формулировки, — была написана в "Правде" разгромная рецензия Федосеева, недопустимо грубая, потрясающе безапелляционная и несправедливая. Все безумно испугались, кроме Анны Сергеевны. Она даже не обратила на рецензию внимания, поскольку восприняла ее как несправедливую и неправильную[16]. Она знала, что это неправда, чего же еще? А то, что отец гневается, ей было не страшно; она слишком близко его знала, он был для нее человеком со слабостями и заблуждениями, почему же он не мог ошибиться? Она смеялась и говорила, что будет свои воспоминания продолжать". Должен сказать, что так думала тогда не только Светлана. Одно время и я склонялся к этой версии, но что-то в ней давало сбой.

В книге не было ничего такого, что могло вызвать гнев Сталина. И потом, многое из нее было опубликовано уже в журналах и газетах, все это было известно Сталину и реакции негативной у него не вызывало. Да и сам выход книги, если читатель помнит, был ведь санкционирован Сталиным, а он просто так, "не глядя", ничего ведь не одобрял. Еще одно, книга вышла в 1946 году, мать была арестована через два года. Если дело в книге, то зачем надо было огород городить, устраивать какое-то следствие, когда достаточно было построить все обвинение на основе книги? Поразмыслив, я от этой версии отказался. Все дело в том, что было вокруг книги. Этими читательскими конференциями воспользовались для того, чтобы приписать матери то, что она не говорила и не могла говорить.

Вроде той басни, что поведал, якобы со слов моей матери, "историк" В. Антонов-Овсеенко — о поездке Сталина, Надежды и деда в Царицын. Я писал об этом выше. Это чистейшая ложь. И я нисколько не сомневаюсь, что именно такие лживые и специально придуманные кем-то заинтересованным истории и послужили в скором времени причиной ее ареста. Но это будет в 1948 году. А пока еще шел 1947 год. Шумиха вокруг маминой книги и книги деда была в разгаре.

Маму приняли в Союз писателей. Леонид учился на первом курсе Московского энергетического института, а я — в шестом классе. Международная обстановка не радовала. Абстрактная линия США на "сдерживание коммунизма" стала оборачиваться сколачиванием агрессивных блоков и окружением СССР плотным кольцом американских военных баз. На исходе 1947 года проводится реорганизация высшего государственного руководства в США, учреждается Совет национальной безопасности во главе с президентом. В прямом подчинении Совета образуется ЦРУ, основывается министерство обороны. Эта структура была создана для войны. Фултоновская речь Черчилля была принята в качестве государственной политики США.

В нашей семье произошло событие, в мае 1947 года Светлана развелась с Г. В сущности, общепринятого развода не было: Григория выставили из квартиры, а Василий, забрав у Светланы паспорт, отвез его в милицию и вернулся оттуда с "чистым", без брачных печатей паспортом. Вот и вся процедура — развод по-кремлевски. В то время Светлана была дружна с Евгенией Александровной и как-то сообщила ей, что скоро разведется с мужем. Евгения Александровна, уверенная, что за этим стоит воля отца, неосторожно воскликнула, намекая на перенесенный Сталиным инсульт: "Что, твой папочка совсем выжил из ума? Так решила я. А причины, они исключительно личного характера". На том разговор и завершился.

Свои события разворачивались и у Василия. У него возник новый роман еще в начале 1946 года. Он снова выгнал из дома свою первую жену Галину Бурдонскую и женился на Екатерине Тимошенко, с которой познакомился во время Потсдама. Никакого развода, конечно, не оформлялось, он просто заменил свои документы, где уже стояла отметка о новом браке. Екатерина Тимошенко была женщиной жестокой, хуже всего пришлось детям от первого брака Василия — Саше, ему тогда было четыре с половиной годика, и Наде — трех лет. Внимания на них никто не обращал, они были обойдены родительской лаской, их иногда забывали даже покормить. Содержание 1 Описание 2 Участники 3 Завершение деятельности 4 Источники Описание Организация стояла на фундаменте создания новой украинской литературы путём усвоения наилучших достижений западноевропейской культуры. Папа был журналистом, а мама — учителем русского языка и литературы.

В 1988 году папу перевели работать в Москву, и вся семья переехала вместе с ним. Родная сестра — Екатерина Табашникова, родной брат — Дмитрий Табашников. Глава 4. Евгения Аллилуева Правда, в официальной биографии Сергея Аллилуева, близкого друга Сталина и его тестя, значится, что Аллилуев женился вовсе не на немке-лютеранке, как утверждается в этих. Фотография от Анна Аллилуева. Аллилуева, Анна Сергеевна — статья из свободной энциклопедии. Анна Сергеевна Реденс более известная под своей девичьей фамилией Аллилуева, 1896—1964 — сестра Надежды. Евгения Аллилуева Вместе с тем Сталин отлично понимал, что мы можем оставаться социалистической страной только будучи великой державой.

Взаимозависимость здесь была жесткой и органичной. В конце 1945 года Сталин тяжело заболел: инсульт. Сказались огромное напряжение предвоенных и военных лет, накопившаяся за эти годы усталость, возраст — ему уже было шестьдесят шесть лет. Болел он долго, трудно, но помощь медицины и внутренняя воля позволили одолеть эту хворобу, из которой далеко не каждый мог выкарабкаться. В феврале 1946 года мама отпраздновала свое пятидесятилетие, юбилей собрал за праздничным столом всю семью и многих, многих наших друзей. Отсутствовал только Сталин, но мы и не рассчитывали его увидеть. Мама получила уйму поздравлений. Пришел поздравить ее и начальник личной охраны Сталина генерал Н.

Я видел эти полотна великих мастеров прошлого на выставке, которая была организована в Музее имени А. Пушкина перед тем, как эти шедевры, отреставрированные нашими лучшими специалистами, вернулись на свою родину. Я видел эти картины и еще тогда, когда они только прибыли к нам, покалеченные, разорванные, со следами плесени, огня, осыпающейся краской, без рам, но все равно они были прекрасны. Мать специально водила меня в течение нескольких дней смотреть эти картины и много рассказывала мне о них. Трумена У. Черчилль произнес свою печально знаменитую речь, положившую начало "холодной войне". Как видим, нам не дали не только 10—15 лет, но и тех 2,5 года, о которых говорил Сталин. Черчилль, полагавший, что с Россией можно разговаривать только на силовом языке, предложил создать антисоветский плацдарм, дающий старт на установление англо-американского мирового господства.

Назвал он этот плацдарм, как это любят на Западе, элегантно, как некую "братскую ассоциацию народов, говорящих на английском языке. Это означает особые отношения между Британским содружеством наций, с одной стороны, и Соединенными Штатами — с другой. Братская ассоциация требует не только растущей дружбы и взаимопонимания между нашими двумя обширными, но родственными системами общества, но и сохранения близких отношений между нашими военными советниками, проведения совместного изучения возможных опасностей, стандартизации оружия и учебных пособий, а также обмена офицерами и слушателями в технических колледжах. Это должно сопровождаться сохранением нынешних условий, созданных в интересах взаимной безопасности, путем совместного использования всех военно-морских и авиационных баз, принадлежащих обеим странам во всем мире. Это, возможно, удвоило бы мобильность американского флота и авиации. Это значительно увеличило бы мощь британских имперских вооруженных сил и вполне могло бы привести к значительной финансовой экономии. Впоследствии может возникнуть принцип общего гражданства, и я уверен, что он возникнет". Этот союз по мнению Черчилля, должен быть направлен против Советского Союза и зарождавшихся социалистических государств.

В этой речи впервые прозвучал антисоветский термин "железный занавес", изобретенный еще в феврале 1945 года И. Этот занавес, заявил Черчилль, опустился на Европейский континент и разделил его по линии от Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике. Бывший английский премьер призвал применить против СССР силу как можно скорее, пока он не располагает ядерным оружием. Английские избиратели оказались провидцами, провалив Черчилля на прошедших парламентских выборах. Западногерманский либеральнобуржуазный публицист С. Она даже не обратила на рецензию внимания, поскольку восприняла ее как несправедливую и неправильную. Бабушка и мама ссорились и ругались с Василием, но это мало что меняло. Галина жила у нас и целыми днями плакала, ожидая, что Василий, как и в прошлый раз, одумается и вернется к ней.

Но этого, увы, не случилось. Василий все больше пил, и было ясно, что этот брак недолговечен. Однажды мои брат показал мне сторублевую купюру и сказал, скоро будет денежная реформа, давай обменяем эти деньги на мелочь, ведь монеты-то явно не будут менять? Сказано — сделано. И действительно, в конце 1947 года произошла денежная реформа, тысяча рублей, что была в сумочке у мамы, превратилась в сторублевку, три тысячи рублей, накопленные няней Таней, теперь означали только триста.

Официально их брак был зарегистрирован 24 марта 1919 года. После замужества оставила свою фамилию. У них родилось двое детей: сын Василий 1921-1962 и дочь Светлана 1926-2011. Ленина , сотрудничала в редакции журнала «Революция и культура» и в газете «Правда». Во время чистки 10 декабря 1921 года была исключена из партии, но уже 14 декабря 1921 года была восстановлена кандидатом в члены РКП б. С 1929 года училась в Промакадемии на факультете текстильной промышленности. Была однокурсницей Н. Хрущёва , познакомила его с мужем. Самоубийство Надежды Аллилуевой Покончила с собой в ночь с 8 на 9 ноября 1932 года, запершись в своей комнате, выстрелила себе в сердце из пистолета «Вальтер». По свидетельствам очевидцев, 7 ноября 1932 года в квартире Ворошилова накануне смерти между Аллилуевой и Сталиным произошла очередная ссора. В газете «Правда» был напечатан официальный некролог: «Н. В ночь на 9 ноября скончалась активный и преданный член партии тов. Надежда Сергеевна Аллилуева. Также особое письмо-соболезнование Сталину лично от Бориса Пастернака. Похоронена 11 ноября 1932 года на Новодевичьем кладбище. Раньше у основания памятника лежала чугунная роза. Известно, что Иосиф Виссарионович Сталин часто посещал могилу жены и долго сидел на мраморной скамейке напротив. В настоящее время памятник Аллилуевой накрыт плексигласовым коробом, так как данный тип мрамора разрушается в условиях московской погоды. Так и произошло. А повод был не так уж и значителен сам по себе и ни на кого не произвел особого впечатления, вроде «и повода-то не было». Всего-навсего небольшая ссора на праздничном банкете в честь XV годовщины Октября. Мне рассказывали потом, когда я была уже взрослой, что отец был потрясен случившимся.

Поселился он у своих старых друзей Аллилуевых. К тому времени собственной семьи у него уже давно не было: его жена Екатерина ещё в 1907 году умерла от тифа. Маленький сын Яша жил в Грузии у родственников. Трудно сказать, какими глазами смотрел 38-летний Сталин на 16-летнюю дочь хозяев. Что он думал об очаровательной гимназистке, не знает никто. Много позже их дочь Светлана Аллилуева утверждала, что роман её родителей вспыхнул вскоре после их первой встречи, однако в сохранившихся письмах Надежды того периода нет ни намёка на какие-либо романтические отношения. После Октябрьского переворота Сергей Аллилуев попал в довольно узкий круг людей, приближённых к новой власти. Это было вполне естественным, ведь всего несколько месяцев назад на его квартире скрывался приехавший из эмиграции Ленин. В начале 1918 года Аллилуевы вместе с новым правительством переехали в Москву и поселились в Кремле по соседству с руководителями юного советского государства. На новом месте Надя поступила на работу в народный комиссариат по делам национальностей, который возглавлял Сталин. Видимо, тогда между Иосифом и Надеждой начался служебный роман. После смерти вождя народов сестра Надежды Анна рассказывала, что якобы Сталин повёз свою юную подчинённую на царицынский фронт и по дороге туда изнасиловал её в поезде. Эту историю вряд ли можно считать достоверной. В письмах мать Нади отговаривала её от брака со Сталиным. То есть Надежда сама стремилась выйти за Кобу, который был на 22 года старше её. Кстати, она до самой смерти в кругу семьи и среди близких соратников мужа называла его этой партийной кличкой — Коба. Иосиф Сталин и Надежда Аллилуева. В 1921 году у них родился сын Василий. В том же году их семья ещё выросла — из Грузии приехал 14-летний Яков, да ещё Сталин усыновил годовалого сына большевика, погибшего при испытании железнодорожного аэровагона. Жила семья в одном из кремлёвских корпусов в четырёхкомнатной квартире. Уютом там и не пахло: вся мебель была казённая, в коридоре у входной двери всегда стоял часовой. Заниматься детьми у Надежды не хватало времени: она работала в личном секретариате Ленина, а после смерти Владимира Ильича сотрудничала с партийными газетами и журналами. Выручали няньки и горничные — вожди революции, придя к власти, отнюдь не гнушались иметь прислугу. Надежда Аллилуева с сыном. Внимание он им уделял, но несколько своеобразным образом. Яков жаловался своим друзьям, что отец запрещал ему курить, а если чувствовал запах табака, то жестоко бил сына и оставляет его на ночь в кремлёвском коридоре под присмотром часового. Зато годовалого Васю папа натурально обкуривал: Николай Бухарин рассказывал, как Сталин брал на руки маленького сына, набирал полный рот дыма из трубки и пускал его в лицо малышу. Вася кричал и плакал, а отец смеялся. Ситуацию в семье не изменило и появление на свет в 1926 году дочери Светланы. Аллилуева и Сталин были совершенно разными людьми, с каждым годом это становилось всё более очевидным и для окружающих, и для них самих. Скучная, — вспоминала невестка Льва Каменева Галина Кравченко. Пожалуй, можно было дать под сорок.

Кто и за что убил вторую жену Сталина?

Последние записи:.

А наши сто рублей мелочью как были сотней, так и остались той же суммой.

Я считал эту операцию крупным финансовым успехом Леонида. Больше всего огорчилась няня Таня, она тогда сильно обиделась на маму, рассчитывая, что та могла бы обменять ее деньги вместе с деньгами благотворительного фонда — один к одному. Но мама тогда посмеялась, ей и в голову не могло прийти, что можно смешать какие-то личные деньги с теми, святыми, предназначенными на помощь обездоленным.

Мне открыли, и я увидел множество людей. Наверное, сейчас начнется репетиция, подумал я, но сильно ошибся. Меня усадили на диван и попросили сидеть тихо.

Я увидел Киру, Сергея и Сашу, а также детей И. Молочникова — Леву и Ксению. У всех у них были убитые лица.

Какие-то незнакомые люди рылись в шкафах, бумагах, перелистывали книги. Это был обыск. Оказывается, несколько часов назад были арестованы Евгения Александровна и ее муж.

Руководил обыском полковник Масленников, высокий человек с лицом, испещренным шрамами, а проводил его майор Гордеев. С ними мне предстояло еще встретиться. Обыск длился долго, дома заволновались и послали за мной Леонида.

Теперь и Леонид был усажен в комнате. Когда уже было за полночь, в квартиру пришла няня Таня, она стала требовать, чтобы детей отпустили домой, но вместо этого ее попытались усадить вместе с нами. Няня Таня стала скандалить, и полковник разрешил ей уйти, но нас оставил.

Няня Таня была женщиной мудрой, она смекнула, что к чему, пришла домой и все рассказала маме. Вернулись мы домой глубокой ночью. Так начались для нашей семьи новые репрессии, разразившиеся не только в нашем доме.

Бабуся в ту пору была в "Барвихе" и ничего еще не знала. Мы приехали к ней втроем — мама, Леонид и я. Подъехала и Светлана.

Всей четверкой мы долго ходили вокруг бабушки и не решались ей сказать о случившемся. Наконец мама собрала силы и сказала: — Мама, на днях арестовали Женю и ее мужа. Реакция Ольги Евгеньевны, как мне показалось, для всех была неожиданной и потрясающей.

Поднявшись и гордо выпрямившись, она истово перекрестилась и воскликнула: — Слава тебе, Господи! Мы все разинули рты. С тех пор прошло много-много лет, но лишь только после того, как я ознакомился с реабилитационным делом матери, я наконец понял, что стояло за этими ее словами.

А тогда все терялись в догадках. Светлана в книге "Двадцать писем к другу", вспоминая про 1938 год, когда неожиданно вдруг умер Павел, пишет, что возникло подозрение, что сделала это так или иначе его жена Евгения Александровна. Эту мысль Берия упорно внушал Сталину.

Была, даже проведена, эксгумация тела Павла Сергеевича. Впрочем, официальная версия, что Павел скончался от легочной эмболии закупорки легочной артерии , так и не была опровергнута. Десять лет спустя, когда были арестована Евгения Александровна и ее муж, их соседи по квартире — Г.

Угер и его жена, жена Р. Хмельницкого Вера Ивановна, давнишняя приятельница тети Жени и мамы, и еще несколько человек, ей вновь было предъявлено обвинение в отравлении первого мужа. И тут опять возникает зловещая фигура Берия.

Но нам придется для прояснения картины вернуться в тот, 1938 год. Там они пробыли недолго. Вскоре его вызвали в Москву — он ехал с тяжелым сердцем, — и больше его не видели.

Но есть одна неверная деталь, которая требует нового взгляда на этот факт. Берия не мог отправить отца в Алма-Ату. Отец уехал в Казахстан в начале 1938 года, а Берия пришел в НКВД на пост первого заместителя наркома в первых числах августа 1938 года.

Познакомившись в последнее время со множеством архивных материалов, я пришел к выводу, что отца направили в Казахстан потому, что он знал, что представляет собой Л. Мирзоян — еще по Закавказью. Многое, сложившееся в Казахстане, оказалось аналогичным ситуации в Азербайджане, когда Мирзоян был там первым партийным лицом.

Знания отца и самого Мирзояна, и общей обстановки которая складывалась вокруг этой фигуры, сильно могли бы пригодиться, чтобы разобраться объективно в казахстанских делах. А дела там происходили странные. Вокруг Л.

Мирзояна, первого секретаря ЦК КП б республики, сложился настоящий культ его личности. Его суждения были непререкаемы, он распоряжался в республике, как в своей вотчине. Его именем назывались города и села.

В Карагандинской области была шахта имени Л. Мирзояна, был совхоз имени Л. Мирзояна, железнодорожная станция Мирзоян.

Город Аулис-Ата "по просьбе трудящихся" переименован в Мирзоян. Был и институт имени Мирзояна и Мирзояновский район в Семипалатинске, и даже пик Мирзояна. Но Берия, переведясь в Москву, сразу воспользовался этим удобным для него случаем — отсутствием в столице Реденса — и начал свою гробокопательную работу.

Он тотчас завел на отца дело, и в него легли первые два доноса — показания С. Вейнберга от 16 августа и Я. Закгейма от 21 августа 1938 года, то есть в том же месяце, как Берия заступил на новую должность.

Времени он не терял. Что это за люди, Вейнберг и Закгейм, я не знаю. Но вот два других лица, доносы которых сыграли роковую роль, — люди известные: это С.

Косиор и Н. Их показания легли в дело позже, где-то в апреле 1939 года. Практически на основе показаний этих людей отец был приговорен к расстрелу.

Следователь — полковник Звягинцев, который вел реабилитационное дело моего отца, как я писал выше, сказал мне, что впоследствии и Ежов, и Косиор от своих показаний отказались, это позволило вынести в 1961 году решение о полной реабилитации С. Из этих объяснений я понял, что Ежов и Косиор, несмотря на расстрельный приговор, тогда еще были живы. Что же касается доносов Вейнберга и Закгейма, то в них не содержалось ничего существенного, и поскольку между их доносами и показаниями Ежова и Косиора лежал большой промежуток времени — целых восемь месяцев, — я уверен, будь бы жив Павел, он не допустил бы расправы над отцом.

И смерть Павла вряд ли была естественной, но что жена его Евгения Александровна участия в этом черном деле не принимала, как мне кажется, было ясно любому непредвзятому человеку, если бы он захотел докопаться до истины. Поэтому Берия приходилось все время убеждать Сталина в вине Евгении Александровны, и он пользовался любым случаем, чтобы бросать на эту женщину тень и замести собственные следы. Быстрая расправа над Берия унесла с ним в могилу много очень важных тайн как в масштабе государства, так и в объеме нашего семейного гнезда.

Мне кажется, у бабушки Ольги Евгеньевны не было причин подозревать невестку в убийстве сына. И та ее реакция, которая нас так поразила, скорее всего была связана с обидой на Евгению Александровну, которая слишком быстро после смерти мужа вышла замуж за своего Молочникова. Ведь бабушка долго жила в Грузии и впитала ее традиции, там такого не прощали до конца жизни.

Вскоре после ареста Евгении Александровны произошла неприятная ссора бабушки и моей матери с Василием. Дело, как всегда в последнее время, касалось беспризорных детей Василия, которые оказались совершенно заброшенными. Мать моя, очевидно, припомнив, что в свое время сам Василий со своей сестрой оказались без надлежащего родительского присмотра, а сын не только не извлек из этого уроки, но со своими детьми стал поступать еще хуже, сказала Василию в сердцах: "Твоя мать была дура, потому что согласилась выйти замуж за твоего отца!

На другой день мы поехали провожать бабушку в "Сосны". Дорога проходила мимо дачи Василия, и мать решила заехать к нему, чтобы завершить "воспитательную работу". Но ничего хорошего из этой затеи не получалось.

Василий, как обычно, был пьян и, увидев внезапно появившихся бабушку, маму и меня в придачу, пришел в бешенство. Вот для нее, — тут он указал на бабушку, — двери моего дома открыты всегда, а ты лучше убирайся вон! Уезжали мы в самом скверном настроении.

Бабушка всю дорогу вздыхала и сокрушалась горько. Обычно после таких скандалов бабушка, посещая кладбище и могилу Надежды, жаловалась ей: "И кого же ты родила нам, Надюша? Это была моя последняя встреча с Василием у него дома.

Я встретился с ним уже гораздо позже, в 1951 году — на похоронах бабушки, да еще были встречи мельком на балконе, когда он приходил к Светлане. У нас дома Василий был в последний раз в 1961 году, перед отъездом в Казань, он пришел попрощаться с мамой, но я его уже не увидел — был в командировке. Василий только встретился с мамой и моей женой.

Уже были арестованы Кира, соседи Евгении Александровны, другие знакомые. В январе арестовали и маму. Арестовали ее ночью.

Уходя, она сказала тихо и печально: "И что же это за напасть такая на Аллилуевых?.. И опять надо было ехать к бабушке и сообщать ей очередную тяжелую новость. Поехал Леонид и, чтобы как-то скрасить дурную весть, горько пошутил: "Ну вот, это тебя наказал Бог за твое "Слава тебе.

Обыск производил уже знакомый нам майор Гордеев. Так получилось, что я оказался в квартире тети Жени, когда пришли арестовывать Г. Угера и его жену, живших у них, и опять мне пришлось сидеть чуть ли не до утра.

Обыск производил Гордеев. При аресте Киры Павловны мы снова увидели того же майора, так что за этот несчастный месяц майор Гордеев стал нам как родственник. Делал он свое дело неохотно.

На наши колкости не реагировал. Только раз, как бы вскользь, заметил: "Вот подрастете, сами все поймете". Работа у майора была нудная и противная — все вещи пересчитать, внести в опись, а каждую страницу описи отдельно подписать.

Книги и письма перелистывались и пронумеровывались. Были у него помощники. А еще — понятые, которые чувствовали себя в этой обстановке неловко.

Обыск продолжался всю ночь до утра, целый день и еще целый вечер. Опись переписывалась по нескольку раз — часто ошибались. Нас с Леонидом волновал только один вопрос: как они поступят с гимнастеркой отца, на которой привинчены были три ордена?

Тогда, в 1938 году, дед выгнал сотрудников НКВД, которые попытались произвести в нашей квартире обыск. Няня Таня спокойно вытаскивала одну вещь за другой из чемодана, показывала их майору и укладывала в стопку. Уже все гимнастерки развернула, показала, чемодан совсем опустел, а той гимнастерки так и не обнаружилось.

Только потом я понял в чем дело. Няня Таня разворачивала гимнастерки лицом к себе, а майор их видел только со спины, потому и не заметил. К сожалению, ордена отца у нас не сохранились, уже после реабилитации отца мама зачем-то отдала их в какой-то музей.

Долгих шесть лет семья Аллилуевых оставалась без своей главной душевной опоры — Анны Сергеевны. Так мы остались с Леонидом и няней Таней одни, а из трех комнат нам оставили одну, остальные запечатали. Няня Таня, Татьяна Ивановна Москалева, была святая женщина, была она нам как мать родная.

Родом из небольшой деревни в Рязанской области, она в молодости была красавицей, но почему-то жизнь свою не смогла устроить и осталась одинокой. В нашем доме Татьяна Ивановна была полноправным членом нашей семьи, все мы были привязаны к ней, и она отвечала нам взаимностью и любовью. Она даже в отпуск уходила редко, да и то — уедет на несколько дней в свою деревеньку и быстро возвращается, соскучилась.

Кроме нас, детей, на ее плечах лежал весь дом. Она прекрасно готовила, умела шить, вязать, гладить и стирать. Очень любила читать книги, особенно вслух, и мы часто с удовольствием ее слушали.

Няня Таня, еще до революции, совсем молоденькой, служила в семьях, и навыки эти всегда ее выручали. Она знала массу лечебных снадобий и народных рецептов. Когда мы с Леонидом болели, няня Таня приготовляла нам различные отвары и не отходила от наших постелей ни днем, ни ночью.

Подруги ее — Александра Андреевна Светланина няня и Фекла Прокофьевна — были ей под стать, такие же добрые, сердечные и кристально честные. Все они были людьми глубоко верующими, ходили в церковь, соблюдали обряды, но нам своих взглядов не навязывали. Няня Таня была исключительно преданным человеком.

Когда в октябре 1941 года немцы прорвались к Москве и над столицей нависла опасность, она собрала все ценные наши вещи и увезла их в свою деревню, а когда немцы отступили и положение нормализовалось, привезла их обратно. Как ей это удалось, ума не приложу! И в нашей семье, и в семье Сталина все с пониманием относились к религиозным убеждениям и няни Саши, и няни Тани, никаких гонений не было, да и быть не могло.

Никто в нашей семье не смущался оттого, что жена Павла, тетя Женя, была дочерью новгородского священника. В этой связи запомнился эпизод, который описывал в своей книге "Дело всей жизни" маршал А. Василевский: "Один из очередных тостов И.

Сталин предложил за мое здоровье, и вслед за этим он задал мне неожиданный вопрос: почему по окончании семинарии я "не пошел в попы"? Я, несколько смутившись, ответил, что ни я, ни отец не имели такого желания, что ни один из его четырех сыновей не стал священником. На это Сталин, улыбаясь в усы, заметил: — Так, так.

Вы не имели такого желания. А вот мы с Микояном хотели пойти в попы, но нас почему-то не взяли. Почему, не поймем до сих пор.

Беседа на этом не кончилась. Насколько мне известно, один ваш брат — врач, другой — агроном, третий — командир, летчик и обеспеченный человек. Я думаю, что все вы могли бы помогать родителям, тогда бы старик не сейчас, а давным-давно бросил бы свою церковь.

Она была нужна ему, чтобы как-то существовать. Я ответил, что с 1926 года я порвал всякую связь с родителями. И если бы я поступил иначе, то, по-видимому, не только не состоял бы в рядах нашей партии, но едва ли бы служил в рядах Рабоче-Крестьянской Армии и тем более в системе Генерального штаба.

В подтверждение я привел следующий факт. За несколько недель до этого впервые за многие годы я получил письмо от отца. Во всех служебных анкетах, заполненных мною до этого, указывалось, что я связи с родителями не имею.

Я немедленно доложил о письме секретарю своей партийной организации, который потребовал от меня, чтобы впредь я сохранял во взаимоотношениях с родителями прежний порядок. Сталина и членов Политбюро, присутствовавших на обеде, этот факт удивил. Сталин сказал, чтобы я немедленно установил с родителями связь, оказывал бы им систематическую материальную помощь и сообщил бы об этом разрешении в парторганизацию Генштаба.

Надо сказать, что через несколько лет Сталин почему-то вновь вспомнил о моих стариках, спросив, где и как они живут. Я ответил, что мать умерла, а 80-летний отец живет в Кинешме у старшей дочери, бывшей учительницы, потерявшей во время Великой Отечественной войны мужа и сына. Наверное, им здесь было бы не хуже, — посоветовал Сталин.

Думаю, что и в этих добрых чувствах Сталина к моим близким не обошлось без Бориса Михайловича". Чуев, ссылаясь на маршала Голованова, рассказывает, как он вместе с Жуковым и Маленковым летал в Сталинград по заданию Сталина, чтобы выяснить обстановку и определить на месте, что нужно для победы на Волге: "Прилетели, нашли командующего фронтом Еременко и члена Военного совета Хрущева в канализационной трубе. Жуков стал распекать Еременко, дескать, что тот плохо воюет, не хочет бить немцев.

Хрущев отвел в сторону Маленкова: — Что вы там слушаете поповского сынка? Мне стало неловко, о я отошел. Тогда я не знал еще, что Маленков и Хрущев дружат между собой, а третий в их компании — Берия.

И они всегда друг друга поддерживали. Что же касается "поповского сынка", то так Хрущев назвал А. Василевского, предполагая, что Александр Михайлович высказал Сталину свои сомнения по руководству Сталинградским фронтом, что, видимо, и послужило причиной нашей инспекционной поездки".

Так что обвинять Сталина в гонениях на церковь несправедливо и необъективно, тем более что лично он много сделал, особенно в годы войны, чтобы наладить нормальный диалог между государством и церковью. К сожалению, Н. Хрущев не смог быть воспреемником этой линии, и началась широкая волна гонений на религию и церковь, закрытия храмов — не меньше, если не больше, чем во времена воинствующего безбожия Е.

Вообще тема религии и социализма, советской власти и церкви только на первый взгляд кажется ясной и простой. Наши демократы и "новые историки", обвинив во всех грехах Октябрь, Ленина и Сталина, посчитали, что это и есть истина. Проигнорирована, например, такая объективная истина, что уже в начале этого века наша церковь как, впрочем, и все христианство шла к глубокому кризису, налицо была потеря веры как среди церковников, так и верующих, так что Октябрь, в определенном смысле слова, свою атеистическую окраску черпал из живой действительности и закрытие многих храмов на местах было не результатом злой воли сверху, а самостийным движением снизу.

В этом смысле ленинский декрет об охране и учете памятников, декрет СНК "О запрещении вывоза за границу предметов искусства и старины" и ряд других помогли сберечь многие наши церкви и бесценные произведения православного искусства. Зато сейчас рынок сделал свое черное дело — за границу вывезены миллионы наших икон, особенно пострадали сокровища нашего древнего искусства. Я уже не говорю о том, что кражи икон, церковной утвари из храмов приняли характер бедствия, а иконная контрабанда стала просто обыденным, привычным явлением.

Мамин арест подкосил и сломал няню Таню. Перед нами она бодрилась и всячески оберегала, жалела, но страдала так сильно, что силы ее оказались на исходе. Через три месяца после того трагического дня она умерла от инфаркта.

Это было в ночь на Пасху. Мать тети Жени, жена священника, жившая после ареста дочери с ее детьми, завидовала такой смерти: "В ночь на Пасху, — сказала она, — умирают только святые. И после смерти попадают прямо в рай".

После смерти няни Тани наша бабушка, Ольга Евгеньевна, позвонила B. Абакумову, возглавлявшему тогда МГБ. Этот звонок вернул нам все наши вещи, находившиеся в опечатанных комнатах, и добавил нам еще одну комнату.

Всю эту процедуру проводил тот же полковник Масленников, который арестовывал тетю Женю и ее супруга. Этот тон совсем не вязался с его грозным видом. Таким образом у нас были две комнаты — комната с балконом, где раньше была мамина спальня, и смежная с ней, бывший дедов кабинет.

Третью нашу комнату, столовую, отдали еще одной семье, так что "коммунальность" нашей квартиры повысилась на новую ступень — в ней стали проживать три семьи. Между тем "холодная война" набирала свои темпы в обстановке полной секретности. Такова конечная цель этой секретной директивы для "мирного времени".

Но в этой директиве речь шла не только об уничтожении советской власти, но и российской государственности, исчезновении нашей страны из числа великих держав. Вместе с тем США заранее побеспокоились о том, чтобы эти "грязные" цели и средства, выделяемые на эту работу, не выглядели как прямое вмешательство в дела нашей страны, чтобы внешние условия способствовали самой эволюции внутреннего режима в "нужном направлении". Столь же энергично отмечалась необходимость избежать хомута, когда политические группы России будут "выпрашивать нашу помощь".

Вероятно, между различными группами вспыхнет вооруженная борьба. Даже в этом случае мы не должны вмешиваться, если только эта борьба не затронет наши военные интересы". В этом документе, естественно, не осталась без внимания и судьба Коммунистической партии: "Как быть с силой Коммунистической партии Советского Союза — это в высшей степени сложный вопрос, на который нет простого ответа", признается в директиве.

И если эти правители начнут расправляться с коммунистами, то США будут в стороне, умоют руки. Вместе с тем директива содержит жесткие советы, как вести себя с теми, кто уйдет в подполье, "как это случилось в областях, занятых немцами в недавнюю войну": "В этом отношении проблема, как справиться с ним, относительно проста: нам окажется достаточным раздать оружие и оказать военную поддержку любой некоммунистической власти, контролирующей данный район, и разрешить расправиться с коммунистическими бандами до конца традиционными методами русской гражданской войны". Затем группа лиц, облеченная высокими полномочиями, — вице-президент СНБ А.

Баркли, министр обороны Д. Ферресол, военный министр К. Ройал, директор ЦРУ контрадмирал Р.

Сорок лет понадобилось США, чтобы план этот реализовался. Конечно, правящие круги Америки рассчитывали на более короткие сроки. Но в момент зарождения всех этих планов перед ними стояла непреодолимая тогда для них преграда — великая держава, не склоняющая своей головы ни перед кем, и ее руководитель Сталин.

Его опасались более всего. Генерал Валентин Иванович Варенников, Герой Советского Союза, прошедший со своей 35-й гвардейской стрелковой дивизией весь путь от Сталинграда до Берлина, участник Парада Победы в одном из своих майских интервью в 1994 году рассказывал, что после войны авторитет СССР был столь велик, что "без его голоса ничто серьезное в мире не могло решаться". И хотя нас пытались изолировать, "опустился "железный занавес", а в 1949 году было создано НАТО.

В соответствии с решением Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций от 29 ноября 1947 года на части территории Палестины было провозглашено 14 мая 1948 года государство Израиль. Я не собираюсь касаться различных аспектов проблемы государства Израиль. Коснусь лишь одной грани, которая так или иначе связана с темой моей книги.

Бен-Гурион, первый премьер-министр и министр обороны нового государства, был одним из организаторов и лидеров сионистской правой социал-демократической партии Израиля МА-ПАИ. Приведу одно его высказывание: "Я не постесняюсь признаться, что, если бы у меня было бы столько же власти, сколько желаний, я бы подобрал способных, развитых, порядочных, преданных нашему делу молодых людей, горящих желанием переделать евреев, и послал бы их в страны, где евреи погрязли в греховном самодовольстве. Этим молодым людям я бы приказал замаскироваться под неевреев и преследовать евреев грубыми методами антисемитизма под такими лозунгами: "грязные евреи!

Я уверяю вас, что результаты эмиграции. Полагаю, что сионистская пропаганда в послевоенной России весьма активно работала на раздувание антисемитизма, чтобы понуждать еврейское население эмигрировать в Израиль. Предметом ее особого внимания и "заботы" была интеллигенция еврейского происхождения, ее старались обласкать и затянуть в свои сети часто обманным путем.

Некоторые наши деятели культуры и науки становились орудием сионистского влияния, не подозревая об этом. И громкие кампании тех времен — "дело врачей", борьба с "безродным космополитизмом", история с Крымской еврейской автономией — были не результатом мифического "зоологического антисемитизма" Сталина, о чем столь широко вещали наши "демократы", а плодами целенаправленной политики лидеров и идеологов сионизма, за каждым из них прячется тайная, тщательно скрываемая ниточка, ведущая за пределы нашей страны, в молодое развивающееся государство. Эти кампании были спровоцированы мировым и внутренним сионизмом.

И такие люди, как, например, С. Михоэлс, стали его прямыми жертвами. В конце июня 1948 года в Румынии состоялось совещание Информбюро коммунистических и рабочих партий, обсудившее положение дел, сложившееся в Коммунистической партии Югославии.

В принятой резолюции отмечалось, что руководство КПЮ "за последнее время проводит в основных вопросах внешней и внутренней политики неправильную линию, представляющую отход от марксизма-ленинизма, противопоставило себя ВКП б и другим компартиям, входящим в Информбюро, встало на путь отхода от единого социалистического фронта против империализма, на путь измены делу международной солидарности трудящихся и перехода на позиции национализма". Отход Югославской компартии от принципов, принятых в международном коммунистическом движении, был тяжелой потерей в общем деле, но никаких крутых мер вокруг Югославии не предпринималось, танков и десантников туда не направляли, ограничившись методами идеологического воздействия на отступников. Многие события, только завязавшиеся в 1948 году, принесли свои отравленные плоды лишь в наше время.

И та же Югославия, благодаря своим амбициозным вождям и американской "помощи", первой отправившись в свободное плавание по "свободному" рынку, ныне уже называется бывшей Югославией, и наша, прежде могучая и несокрушимая, держава с гордым именем СССР в тяжелом раздумье стоит у последней черты, за которой маячит ее неприглядное колониальное будущее, но нет державы и нет СССР. Зато есть киви, легальные масонские ложи, легальный сионизм, бейтаровские молодчики, полудохлый СНГ и полное обнищание народа, угнетенного нуждой и бесправием. И еще полный разгул "демократии".

Между тем хроника жизни нашей семьи 1948 года зафиксировала еще одно событие — из тюрьмы была выпущена Кира, дочь Павла Аллилуева, по мужу Полипковская. Эту фамилию она носит до сих пор, хотя с ним развелась давным-давно, а второй муж скончался несколько лет назад. Сегодня Кира — пенсионерка и живет в Москве в своей маленькой однокомнатной квартирке.

И хотя ей уже много лет, она по-прежнему веселая и жизнерадостная женщина. Тогда она просидела в тюрьме месяцев шесть или семь, а потом была выслана на пять лет в Шую. Когда ее выпустили из тюрьмы, а это было во Владимире, она не смогла достать билет в Москву и не смогла устроиться на ночь в гостинице.

Знакомых во Владимире у нее не было, и она под вечер вернулась в тюрьму и попросила разрешения у ее начальника переночевать там еще одну ночь. Начальник тюрьмы был поражен таким оборотом дела, но нашел для племянницы Сталина свободную камеру "со всеми удобствами". В Москву Кира приехала на пару дней, чтобы взять с собой в Шую необходимые вещи и повидаться с нами.

Тогда же она рассказала нам, что второй муж тети Жени Николай Владимирович Молочников оказался "чьим-то там шпионом" и что именно в этом и была причина ареста Евгении Александровны и ее самой. А от нас она узнала, что вскоре после ее ареста была арестована моя мать. В Шуе Кира пробыла до лета 1953 года.

Ее муж и брат, Сергей, несколько раз за это время ездили к ней в Шую, что помогло ей выстоять в этой ссылке и не чувствовать себя одинокой.

Гурарий и И. Петровым и опубликованная в том же "Огоньке" еще в 1946 году. Разгон пишет о похоронах М. Калинина и этой фотографии так: "Мы были тогда еще в Усть-Вымлаге. Со странным чувством мы слушали по радио и читали в газетах весь полный набор слов о том, как партия, народ и лично товарищ Сталин любили покойного.

Еще было более странно читать в газетах телеграмму английской королевы с выражением соболезнования человеку, год назад чистившему гнид в лагере. И уж совсем было страшно увидеть в газетах и журналах фотографии похорон Калинина. За гробом покойного шла Екатерина Ивановна, а рядом с нею шел Сталин со всей своей компанией". Ну а теперь по поводу правды. Должен огорчить детского писателя — никакой Екатерины Ивановны там нет, рядом со Сталиным за гробом покойного шли Анна Сергеевна Аллилуева, моя мать, и Ольга Евгеньевна, моя бабушка. Спутать этих женщин с Екатериной Ивановной мог только тот человек, который никогда в жизни ее не видел.

Вот где правда. Нет этой правды и в других главах разгоновского произведения, когда, например, описываются похороны Надежды Аллилуевой и сообщаются некие подробности, чтобы лишний раз заклеймить Сталина, его лицемерие. Разгон описывает, как Сталин стоял у гроба, как шел за ним, как стоял у раскрытой могилы, нарочно прикрыв глаза растопыренными пальцами кисти руки, чтобы исподтишка, наблюдать, кто на эти похороны пришел, а кто нет. Все это преднамеренная, нарочитая ложь и клевета. Я уже писал о похоронах Надежды, но еще раз повторю — не стоял Сталин у гроба, не ходил на кладбище. Разгон, в отличие, допустим, от А.

Рыбакова или В. Успенского, лишил себя права на вымысел, назвав свое творение "Непридуманное". Наверное, за эту способность выдавать ложь за правду да еще призывать людей к покаянию Л. Разгона пригласили выступить в качестве свидетеля от обвинения на заседаниях Конституционного суда, рассматривавшего вопрос о правомочности запрета КПСС. Книги деда и мамы вышли в 1946 году. Вокруг них началась пропагандистская суетня: обсуждения, читки, читательские конференции, маму часто приглашали на них, задавалось множество вопросов, часто выходящих за рамки написанного.

Мероприятия шли одно за другим, так уж устроены наши люди — ни в чем не знают меры. Я был на одном из таких вечеров, и мне он не понравился, много там было чепухи, отсебятины. Эдакая окрошка из попурри на разные темы. И если кто-то хотел погреть на этом руки и нечто выудить, успех был бы обеспечен. Я думаю, так к тому и шло. Мама моя к такого рода мероприятиям готова не была, чувствовала себя скованно перед большой аудиторией и отвечала, очевидно, не всегда удачно.

Но люди, хорошо ее знавшие, этому уж никак не могли поверить! Видимо, и Светлана не очень разобралась в этой истории, когда в своей книге написала, что "Воспоминания" вызвали "страшный" гнев отца. Должно быть, с его слов угадывались отдельные резкие формулировки, — была написана в "Правде" разгромная рецензия Федосеева, недопустимо грубая, потрясающе безапелляционная и несправедливая. Все безумно испугались, кроме Анны Сергеевны. Она даже не обратила на рецензию внимания, поскольку восприняла ее как несправедливую и неправильную. Она знала, что это неправда, чего же еще?

А то, что отец гневается, ей было не страшно; она слишком близко его знала, он был для нее человеком со слабостями и заблуждениями, почему же он не мог ошибиться? Она смеялась и говорила, что будет свои воспоминания продолжать". Должен сказать, что так думала тогда не только Светлана. Одно время и я склонялся к этой версии, но что-то в ней давало сбой. В книге не было ничего такого, что могло вызвать гнев Сталина. И потом, многое из нее было опубликовано уже в журналах и газетах, все это было известно Сталину и реакции негативной у него не вызывало.

Да и сам выход книги, если читатель помнит, был ведь санкционирован Сталиным, а он просто так, "не глядя", ничего ведь не одобрял. Еще одно, книга вышла в 1946 году, мать была арестована через два года. Если дело в книге, то зачем надо было огород городить, устраивать какое-то следствие, когда достаточно было построить все обвинение на основе книги? Поразмыслив, я от этой версии отказался. Все дело в том, что было вокруг книги. Этими читательскими конференциями воспользовались для того, чтобы приписать матери то, что она не говорила и не могла говорить.

А пока еще шел 1947 год. Шумиха вокруг маминой книги и книги деда была в разгаре. Маму приняли в Союз писателей. Леонид учился на первом курсе Московского энергетического института, а я — в шестом классе. Международная обстановка не радовала. Абстрактная линия США на "сдерживание коммунизма" стала оборачиваться сколачиванием агрессивных блоков и окружением СССР плотным кольцом американских военных баз.

На исходе 1947 года проводится реорганизация высшего государственного руководства в США, учреждается Совет национальной безопасности во главе с президентом. В прямом подчинении Совета образуется ЦРУ, основывается министерство обороны. Эта структура была создана для войны. Фултоновская речь Черчилля была принята в качестве государственной политики США. В нашей семье произошло событие, в мае 1947 года Светлана развелась с Г. В сущности, общепринятого развода не было: Григория выставили из квартиры, а Василий, забрав у Светланы паспорт, отвез его в милицию и вернулся оттуда с "чистым", без брачных печатей паспортом.

Вот и вся процедура — развод по-кремлевски. В то время Светлана была дружна с Евгенией Александровной и как-то сообщила ей, что скоро разведется с мужем. Евгения Александровна, уверенная, что за этим стоит воля отца, неосторожно воскликнула, намекая на перенесенный Сталиным инсульт: "Что, твой папочка совсем выжил из ума? Так решила я. А причины, они исключительно личного характера". На том разговор и завершился.

Бабушка и мама ссорились и ругались с Василием, но это мало что меняло. Галина жила у нас и целыми днями плакала, ожидая, что Василий, как и в прошлый раз, одумается и вернется к ней. Но этого, увы, не случилось. Василий все больше пил, и было ясно, что этот брак недолговечен. Однажды мои брат показал мне сторублевую купюру и сказал, скоро будет денежная реформа, давай обменяем эти деньги на мелочь, ведь монеты-то явно не будут менять? Сказано — сделано.

И действительно, в конце 1947 года произошла денежная реформа, тысяча рублей, что была в сумочке у мамы, превратилась в сторублевку, три тысячи рублей, накопленные няней Таней, теперь означали только триста. А наши сто рублей мелочью как были сотней, так и остались той же суммой. Я считал эту операцию крупным финансовым успехом Леонида. Больше всего огорчилась няня Таня, она тогда сильно обиделась на маму, рассчитывая, что та могла бы обменять ее деньги вместе с деньгами благотворительного фонда — один к одному. Но мама тогда посмеялась, ей и в голову не могло прийти, что можно смешать какие-то личные деньги с теми, святыми, предназначенными на помощь обездоленным. В это же время Кира, дочь Павла, получила приглашение сниматься в небольшой роли в фильме по произведению А.

В квартире у Евгении Александровны стали собираться актеры, шли репетиции, смотреть на которые было так интересно, что я боялся пропустить их. В один из вечеров я, по привычке, поднялся на восьмой этаж и позвонил. Мне открыли, и я увидел множество людей. Наверное, сейчас начнется репетиция, подумал я, но сильно ошибся. Меня усадили на диван и попросили сидеть тихо. Я увидел Киру, Сергея и Сашу, а также детей И.

Молочникова — Леву и Ксению. У всех у них были убитые лица. Какие-то незнакомые люди рылись в шкафах, бумагах, перелистывали книги. Это был обыск. Оказывается, несколько часов назад были арестованы Евгения Александровна и ее муж. Руководил обыском полковник Масленников, высокий человек с лицом, испещренным шрамами, а проводил его майор Гордеев.

С ними мне предстояло еще встретиться. Обыск длился долго, дома заволновались и послали за мной Леонида. Теперь и Леонид был усажен в комнате. Когда уже было за полночь, в квартиру пришла няня Таня, она стала требовать, чтобы детей отпустили домой, но вместо этого ее попытались усадить вместе с нами. Няня Таня стала скандалить, и полковник разрешил ей уйти, но нас оставил. Няня Таня была женщиной мудрой, она смекнула, что к чему, пришла домой и все рассказала маме.

Наконец мама собрала силы и сказала: — Мама, на днях арестовали Женю и ее мужа. Реакция Ольги Евгеньевны, как мне показалось, для всех была неожиданной и потрясающей. Поднявшись и гордо выпрямившись, она истово перекрестилась и воскликнула: — Слава тебе, Господи! Мы все разинули рты. С тех пор прошло много-много лет, но лишь только после того, как я ознакомился с реабилитационным делом матери, я наконец понял, что стояло за этими ее словами. А тогда все терялись в догадках.

Светлана в книге "Двадцать писем к другу", вспоминая про 1938 год, когда неожиданно вдруг умер Павел, пишет, что возникло подозрение, что сделала это так или иначе его жена Евгения Александровна. Эту мысль Берия упорно внушал Сталину. Была, даже проведена, эксгумация тела Павла Сергеевича. Впрочем, официальная версия, что Павел скончался от легочной эмболии закупорки легочной артерии , так и не была опровергнута. Десять лет спустя, когда были арестована Евгения Александровна и ее муж, их соседи по квартире — Г. Угер и его жена, жена Р.

Берия не мог отправить отца в Алма-Ату. Отец уехал в Казахстан в начале 1938 года, а Берия пришел в НКВД на пост первого заместителя наркома в первых числах августа 1938 года. Познакомившись в последнее время со множеством архивных материалов, я пришел к выводу, что отца направили в Казахстан потому, что он знал, что представляет собой Л. Мирзоян — еще по Закавказью. Многое, сложившееся в Казахстане, оказалось аналогичным ситуации в Азербайджане, когда Мирзоян был там первым партийным лицом. Знания отца и самого Мирзояна, и общей обстановки которая складывалась вокруг этой фигуры, сильно могли бы пригодиться, чтобы разобраться объективно в казахстанских делах.

А дела там происходили странные. Вокруг Л. Мирзояна, первого секретаря ЦК КП б республики, сложился настоящий культ его личности. Его суждения были непререкаемы, он распоряжался в республике, как в своей вотчине. Его именем назывались города и села. В Карагандинской области была шахта имени Л.

Вейнберга от 16 августа и Я. Закгейма от 21 августа 1938 года, то есть в том же месяце, как Берия заступил на новую должность. Времени он не терял. Что это за люди, Вейнберг и Закгейм, я не знаю. Но вот два других лица, доносы которых сыграли роковую роль, — люди известные: это С. Косиор и Н.

Их показания легли в дело позже, где-то в апреле 1939 года. Практически на основе показаний этих людей отец был приговорен к расстрелу. Следователь — полковник Звягинцев, который вел реабилитационное дело моего отца, как я писал выше, сказал мне, что впоследствии и Ежов, и Косиор от своих показаний отказались, это позволило вынести в 1961 году решение о полной реабилитации С. Из этих объяснений я понял, что Ежов и Косиор, несмотря на расстрельный приговор, тогда еще были живы. Что же касается доносов Вейнберга и Закгейма, то в них не содержалось ничего существенного, и поскольку между их доносами и показаниями Ежова и Косиора лежал большой промежуток времени — целых восемь месяцев, — я уверен, будь бы жив Павел, он не допустил бы расправы над отцом. И смерть Павла вряд ли была естественной, но что жена его Евгения Александровна участия в этом черном деле не принимала, как мне кажется, было ясно любому непредвзятому человеку, если бы он захотел докопаться до истины.

Дело, как всегда в последнее время, касалось беспризорных детей Василия, которые оказались совершенно заброшенными. Мать моя, очевидно, припомнив, что в свое время сам Василий со своей сестрой оказались без надлежащего родительского присмотра, а сын не только не извлек из этого уроки, но со своими детьми стал поступать еще хуже, сказала Василию в сердцах: "Твоя мать была дура, потому что согласилась выйти замуж за твоего отца! На другой день мы поехали провожать бабушку в "Сосны". Дорога проходила мимо дачи Василия, и мать решила заехать к нему, чтобы завершить "воспитательную работу". Но ничего хорошего из этой затеи не получалось. Василий, как обычно, был пьян и, увидев внезапно появившихся бабушку, маму и меня в придачу, пришел в бешенство.

Вот для нее, — тут он указал на бабушку, — двери моего дома открыты всегда, а ты лучше убирайся вон! Уезжали мы в самом скверном настроении. Бабушка всю дорогу вздыхала и сокрушалась горько. Обычно после таких скандалов бабушка, посещая кладбище и могилу Надежды, жаловалась ей: "И кого же ты родила нам, Надюша? Это была моя последняя встреча с Василием у него дома. Я встретился с ним уже гораздо позже, в 1951 году — на похоронах бабушки, да еще были встречи мельком на балконе, когда он приходил к Светлане.

И опять надо было ехать к бабушке и сообщать ей очередную тяжелую новость. Поехал Леонид и, чтобы как-то скрасить дурную весть, горько пошутил: "Ну вот, это тебя наказал Бог за твое "Слава тебе. Обыск производил уже знакомый нам майор Гордеев. Так получилось, что я оказался в квартире тети Жени, когда пришли арестовывать Г. Угера и его жену, живших у них, и опять мне пришлось сидеть чуть ли не до утра. Обыск производил Гордеев.

При аресте Киры Павловны мы снова увидели того же майора, так что за этот несчастный месяц майор Гордеев стал нам как родственник. Делал он свое дело неохотно. На наши колкости не реагировал. Только раз, как бы вскользь, заметил: "Вот подрастете, сами все поймете". Работа у майора была нудная и противная — все вещи пересчитать, внести в опись, а каждую страницу описи отдельно подписать. Книги и письма перелистывались и пронумеровывались.

Няня Таня спокойно вытаскивала одну вещь за другой из чемодана, показывала их майору и укладывала в стопку. Уже все гимнастерки развернула, показала, чемодан совсем опустел, а той гимнастерки так и не обнаружилось. Только потом я понял в чем дело. Няня Таня разворачивала гимнастерки лицом к себе, а майор их видел только со спины, потому и не заметил. К сожалению, ордена отца у нас не сохранились, уже после реабилитации отца мама зачем-то отдала их в какой-то музей. Долгих шесть лет семья Аллилуевых оставалась без своей главной душевной опоры — Анны Сергеевны.

Так мы остались с Леонидом и няней Таней одни, а из трех комнат нам оставили одну, остальные запечатали. Няня Таня, Татьяна Ивановна Москалева, была святая женщина, была она нам как мать родная. Родом из небольшой деревни в Рязанской области, она в молодости была красавицей, но почему-то жизнь свою не смогла устроить и осталась одинокой. В нашем доме Татьяна Ивановна была полноправным членом нашей семьи, все мы были привязаны к ней, и она отвечала нам взаимностью и любовью. Она даже в отпуск уходила редко, да и то — уедет на несколько дней в свою деревеньку и быстро возвращается, соскучилась. Кроме нас, детей, на ее плечах лежал весь дом.

Она прекрасно готовила, умела шить, вязать, гладить и стирать. Очень любила читать книги, особенно вслух, и мы часто с удовольствием ее слушали. Няня Таня, еще до революции, совсем молоденькой, служила в семьях, и навыки эти всегда ее выручали. Она знала массу лечебных снадобий и народных рецептов. Когда мы с Леонидом болели, няня Таня приготовляла нам различные отвары и не отходила от наших постелей ни днем, ни ночью. Подруги ее — Александра Андреевна Светланина няня и Фекла Прокофьевна — были ей под стать, такие же добрые, сердечные и кристально честные.

Все они были людьми глубоко верующими, ходили в церковь, соблюдали обряды, но нам своих взглядов не навязывали. Няня Таня была исключительно преданным человеком. Когда в октябре 1941 года немцы прорвались к Москве и над столицей нависла опасность, она собрала все ценные наши вещи и увезла их в свою деревню, а когда немцы отступили и положение нормализовалось, привезла их обратно. Как ей это удалось, ума не приложу! И в нашей семье, и в семье Сталина все с пониманием относились к религиозным убеждениям и няни Саши, и няни Тани, никаких гонений не было, да и быть не могло. Никто в нашей семье не смущался оттого, что жена Павла, тетя Женя, была дочерью новгородского священника.

В этой связи запомнился эпизод, который описывал в своей книге "Дело всей жизни" маршал А. Василевский: "Один из очередных тостов И. Сталин предложил за мое здоровье, и вслед за этим он задал мне неожиданный вопрос: почему по окончании семинарии я "не пошел в попы"? Я, несколько смутившись, ответил, что ни я, ни отец не имели такого желания, что ни один из его четырех сыновей не стал священником. На это Сталин, улыбаясь в усы, заметил: — Так, так. Вы не имели такого желания.

А вот мы с Микояном хотели пойти в попы, но нас почему-то не взяли. Почему, не поймем до сих пор. Беседа на этом не кончилась. Насколько мне известно, один ваш брат — врач, другой — агроном, третий — командир, летчик и обеспеченный человек. Я думаю, что все вы могли бы помогать родителям, тогда бы старик не сейчас, а давным-давно бросил бы свою церковь. Она была нужна ему, чтобы как-то существовать.

Я ответил, что с 1926 года я порвал всякую связь с родителями. И если бы я поступил иначе, то, по-видимому, не только не состоял бы в рядах нашей партии, но едва ли бы служил в рядах Рабоче-Крестьянской Армии и тем более в системе Генерального штаба. В подтверждение я привел следующий факт. За несколько недель до этого впервые за многие годы я получил письмо от отца. Во всех служебных анкетах, заполненных мною до этого, указывалось, что я связи с родителями не имею. Я немедленно доложил о письме секретарю своей партийной организации, который потребовал от меня, чтобы впредь я сохранял во взаимоотношениях с родителями прежний порядок.

И объяснялось это не только и не столько тем, что она была сестрой жены Сталина, а просто всеобщей любовью и уважением, которыми она по праву пользовалась. Интересная деталь - о ней мне говорила тетя Женя , жена Павла Сергеевича. Жена К. Ворошилова Екатерина Давидовна была жутко ревнивой. Уж не знаю, имела ли она для этого основания или нет, но ревновала она супруга ко всем женщинам, оказавшимся в его окружении. Ко всем, кроме мамы, хотя та была привлекательной и миловидной.

Ей Екатерина Давидовна верила безоглядно. Я сам мог с детства наблюдать радушное отношение матери к людям, она часто брала меня с собой, куда бы ни шла - в гости ли или на свои благотворительные мероприятия, посещения госпиталей, детских домов и т. Она удивительно легко все прощала людям и не умела долго обижаться; если человек совершил какой-то нехороший поступок, мама моя всегда пыталась найти причину для его оправдания. И люди относились к маме с искренней доброжелательностью, для нее, как верно заметила Светлана, все двери были открыты. Сталин , которому приходилось взвешивать каждый свой шаг во взаимоотношениях с людьми, видеть неискренность, показуху, подхалимаж, критиковал мою мать. В "Двадцати письмах к другу" Светлана рассказывает: "Отец всегда страшно негодовал на это ее христианское всепрощение, называл ее "беспринципной", "дурой", говорил, что "ее доброта хуже всякой подлости".

Мама жаловалась, что "Нюра портит детей, и своих и моих", - "тетя Аничка" всех любила, всех жалела и на любую шалость и пакость детей смотрела сквозь пальцы. Это не было каким-то сознательным, "философски" обоснованным поведением, просто такова была ее природа, она иначе не смогла бы жить". Светлана, возможно, верно ухватила какой-то внешний рисунок, но Сталин любил и ценил в моей матери ее умение находить общий язык с людьми, ладить с ними. Не случайно в тяжелую годину войны он позвал к себе не деда или бабушку, а мою мать, когда просил поехать всей семьей в Сочи к Светлане. Он знал, что если договорится с матерью, значит, согласие обретет вся семья. Анна Сергеевна была тогда тем стержнем, который удерживал от распада всю нашу большую семью, переживавшую свои внутренние сложности и проблемы.

И Василий, и Светлана, и Галина Бурдонская в трудные минуты обращались к моей маме. Они и раны-то свои "зализывали" у нее на плечике и подолгу жили у нас дома, как это было с Василием или Галиной. Я могу со знанием дела поспорить со Светланой в том, что нам, Леониду и мне, своим детям, мать спуску не давала и за любую нашу провинность строго наказывала. Иное дело - отношение к Светлане и Василию. Вся семья видела, что сошедшиеся вместе два жестких характера их родителей не лучшим образом сказываются на их детях.

Анна аллилуева фото

Надежда Сергеевна Аллилуева родилась в Баку 22 сентября 1901 года[3] и была младшей из четырех детей в семье, родившись после Анны, Федора и Павла[12]. Надежда Сергеевна Аллилуева родилась 9 (22) сентября 1901 года в городе Тифлис (Тбилиси) Грузия (Российская империя). Анна Сергеевна была тогда тем стержнем, который удерживал от распада всю нашу большую семью, переживавшую свои внутренние сложности и проблемы.

Новости анна сергеевна аллилуева

Надежда Сергеевна Аллилуева

Аллилуева – Реданс Анна Сергеевна (1896 -1964)

В печатном номере

Анна аллилуева фото

Баку начала ХХ века в воспоминаниях Анны Аллилуевой, написанных за несколько лет до помешательства

Дата и место смерти:

Анна аллилуева фото

Была ли жена Василия Сталина «черной вдовой»

Часть 3. Глава 1. Надежда Аллилуева

«Я не знал, что ты мой враг»: судьба СССР и семейная драма

Аллилуева – Реданс Анна Сергеевна (1896 -1964)

Кто и за что убил вторую жену Сталина?

Анна аллилуева фото

Похожие новости: