читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком). Н. Орда Замок Сапег в Гольшанах, XIX век. История рода князей Ольшанских легла в основу сюжетной линии знаменитого романа, а замок в Гольшанах стал прообразом «Черного замка Ольшанского», хотя, как писал Короткевич, «не надо искать в романе простого фотоснимка».
Чёрный замок Ольшанский
Я проверил, где стоит Ъ после согласной, и убедился, что это так. И тогда я стал делить предложение на слова и одновременно переводить его на современный белорусский язык. Мешало то, что неизвестный любитель тайн специально нарушал современную ему белорусскую грамматику, чтобы тяжелее было догадаться. А возможно, он недостаточно хорошо знал ее. Но ведь совсем отступить от нее он не мог. Он все равно в той или иной мере оставался в ее плену. Не слишком это было понятно, но какой-то смысл намечался. Ну что же, дальше, дальше.
Чтоб ты сгорел со своей шифровкой, холера! Но ничего не поделаешь, поползешь дальше, хотя наши ученые так и не удосужились за сто лет исследований составить относительно полный словарь старобелорусского языка словарики в конце некоторых исторических работ в счет таковых не входят, да и стоят немного. Почему-то мне пришло в голову венгерское кер, и совсем не подумалось, что и по-польски дурак — kiep. Вот я и оказался тот самый — кепъ. Разумный, то сложи змеею, лестницею, дымом…» Дымом? При чем тут дым?! Потом я попытался перевести все это на белорусский современный язык, по возможности упростив текст.
Получилось, за исключением темных мест, так: «Я, первый и последний, потомку разумному завещаю медь посеребренную. Иному медь толочь, в три фунта с половиной. Очередность такая: корешки удобно начало спрятали, а медь скрыла остальное. Ежели ты скопец головой, дурак, то не украдешь нрзбрч. Удержу бо тебя ключом хитрости? Ежели разумный то сложи змеею, лестницею, дымом… Сложи поначалу все целое вокруг меди. Не обратишь внимания нрзбрч.
И нельзя сказать, чтобы смысл этой записи стал более ясным после перевода. Как и прежде, я не знал, в чем тут дело, что к чему и как? Я подготовил себе воды с вареньем, бросил туда несколько кубиков льда, вскрыл свежую пачку сигарет, снял туфли и завалился на тахту, покуривая и прихлебывая воду, потому что у меня от этих дурацких лингвистических упражнений глотку будто наждаком продрали. Черт его знает, что-то такое, скрытое под корнями, — оно вначале. А то, что потом, — кто-то спрятал под медью, холера на ту медь и на то дерево с корнями. И если ты не дурак, то это что-то, эту медь, эти корни или то, что скрыто под ними, обкрути змеей и дымом вокруг еще какой-то меди, чтобы что-то не осталось за завалой… Ну, а если обмотаешь, то что будет? Второе пришествие?
Бульон с бобами? Фига с маком под нос? Я поднялся, подошел к окну и прислонился лбом к холодному стеклу.
Сел рядом с Сальвесем на ступеньку, не поздоровался, может, даже совсем не заметил чужого. Глядел в ночь выцветшими глазами.
А совсем седые, вилообразные усы ни дать ни взять перевернутая вверх ногами «ижица» оттеняли выпяченную, как от извечной обиды, нижнюю губу и небритый подбородок и спускались почти до середины груди. Старик сидел с каменным лицом. Юльян… сынок… Про жизнь твою думал… на смерть послал… Очень уж ласковый, года на четыре старше… И щербатый, как Юльян… двух передних… Лесничим аж в Цешин, под самые… чехи… Документы… Школа повшэхна… Триста злотых… В лесу… Застрелен… Револьвера нету… И старшая моя после этого чахла-чахла да и умерла. И вдруг лицо его скривилось, словно от плача, хотя глаза оставались сухими. И тут я понял, что мне все равно, виновен или невиновен был Юльян Сай.
Мне стало даже немного жаль его. Жаль опосредствованно, через этого деда, который плакал с сухими глазами. Немая, безграничная обида вопила в этом земляном уже теле, в этом существе, которое когда-то было человеком и перестало им быть всего за ту секунду, которая понадобилась для чьего-то выстрела. Уже не было силы, разума, даже воспоминаний. А обида жила.
Обида была сильнее всего. Я заскрежетал зубами. Еще раз — и в этот раз уже навсегда — я понял: ничем в мире, никакими даже высшими соображениями нельзя оправдывать обиду, которую наносят живому человеку. Отказавшись от ночлега я не мог больше оставаться здесь, а дед ведь был здесь со своими мыслями свыше четверти столетия , я направился к тропинке. Тетерич вызвался проводить меня.
Я дам знать. Оставшись один и глядя на огоньки, наверное, последнего пригородного автобуса, я все еще как будто видел дом лесника и тень человека на крыльце. Человека, глядящего в ночь. Мне снова повезло. Когда я вылез из автобуса, который, не заходя в Ольшаны, прямиком направлялся в Кладно, то увидел, что мое место занимает какой-то человек, показавшийся мне вроде бы знакомым, а от остановки собирается отъезжать на некой странной таратайке, помнившей, наверное, отца последнего Ольшанского, пан фольварковец из-под Ольшан Игнась Яковлевич Высоцкий собственной персоной.
Не надо пешком эти километры домой топать. Дотопал до Ольшанки да Гончаренка встретил. Бухгалтер к председателю: «Пускай его Высоцкий подвезет. Зачем человеку ноги бить? Ну и, глядишь, пригодится когда-нибудь».
Ольшанский ему: «Нужно так хозяйство и твои сальдо-бульдо вести, чтобы контролеров-ревизоров только из деликатности на остановку подвозить. Чтобы знал, что это мы не из страха, а уважение ему оказываем. Ладно, пускай Высоцкий отвезет». А мне что? Я и повез.
Служба такая. Только и крутит ус, а когда возле замка ехали, спросил, он ли это и есть. Вроде на кого-то похож. Вроде бы где-то видел. Потом присмотрелся — нет, совсем незнакомая рожа.
Темные купы деревьев временами почти смыкались над дорогой, образуя тоннель. И в конце его мигала низкая колючая звезда. Крикнул, заплакал, захохотал в зарослях филин. Их «песни» отошли вместе с весной. Хотя бывают среди них отдельные такие типы, что плачут и хохочут летом, даже осенью.
Врать было не с руки. Много людей видело меня в Замшанах, некоторые видимо, собирали поздние сморчки для аптеки — на тропинке, ведущей к урочищу. Да и не люблю я этого занятия, кроме тех случаев, когда иначе — никак невозможно. И, самое главное, чему учила меня покойная мать и что я запомнил на всю жизнь: «Лгун должен иметь хорошую память». Действительно, должен, чтобы о каких-то событиях не соврать одному и тому же человеку по-разному.
Или просто проговориться ненароком, что не в Могилев ты ездил, а, наоборот, в Гомель, где живет бывшая возлюбленная, о существовании которой жена или, еще хуже, невеста очень хорошо знала, но считала это «грехом молодости, когда он еще не был знаком со мной». И снова та же ленивая грация. Ведь это ж, наверное, дело того самого Юльяна Сая? Столько лет минуло, а все равно, как начнет вспоминать кто-нибудь «дела давно минувших дней» да что было «за польским часом» и стоит то дело вспомнить — непременно какая-нибудь зараза на меня косится. Хоть ты от людских глаз в самбук или в коноплю прячься.
Не хочу, чтобы кто-то думал: «Ага, допекло… Наверное, знала о чем-то кошка». Ну и потом, что я в другом месте? А здесь моя земля, испокон веку моя. Что можешь делать то и это, думать о том и этом, идти туда и сюда. Пупок могли где-то и в Риме резать, а если, скажем, младенцу и месяца не было, как его оттуда вывезли, так что ему Рим?
Вот и мне так. Мое все здесь. Где-то в кронах деревьев кричала квакша. В чем убедились? Провокатор или нет — тайна сия велика есть.
Кто доказал? А кто обратное, ядри их в корень, доказал?.. То-то же… Может, провокатор, а может, просто жертва. Кто может судить? Ткнул кто-то из вышестоящих пальцем, и — хорошо там разобрались или ошиблись — уже на тебе, человек, сколько-то там золотников свинцовых бобов.
Пустое дело. Чем быстрее о нем забудем — тем лучше. Промозглой сыростью повеяло из темных недр пущи видимо, неподалеку от дороги был сырой овраг. И снова прорезал ночь крик филина. Он приложил ко рту ладони челноком, и вдруг в двадцати сантиметрах от меня прозвучал зловещий, жуткий клич-призыв: — Ку-га.
Ку-га-а-а… Гха-га-га-га-га. Обманутый филин ответил из леса. И снова ответил ему Высоцкий. И еще. Затем наступила тишина.
Филин, видимо, все же почувствовал какую-то ненатуральность в ответе-вызове. А может, ему просто надоело. А я его только раз и видел на дне рождения брата Крыштоф заскочил на часок , а вот брата этого, Владка, которого немцы за подполье расстреляли, никто и не вспомнит. Со временем все, все всплывает. Высоцкий покосился на меня, но ничего не сказал.
Глава III Пред очами любви, пред очами безумья и смерти В следующие дни ко мне, во мою плебанию, зачастили гости. Чаще всех Шаблыка со Змогителем, иногда археологи в полном или частичном составе. Бывало, что на культурную беседу являлся Мультан один или со Стасиком и Васильком. Раза два или три наведывался ксендз. В тот вечер компания собралась в полном составе.
На бревне, что вместо завалинки лежало у «нашей» двери, разместились худенькая Волот «Наша толстуха Валентина» , «беляночка и замазурочка», Таня Салей с Терезой Гайдучик, сама Сташка Речиц да Шаблыка со Змогителем. Деду Мультану и ксендзу я вынес стулья, а мы с Генкой Седуном не без удобства разместились прямо на траве. Я успел уже рассказать им кое-что о результатах поисков, обойдя, конечно, самое важное. В частности, умолчал почему-то про Лопотуху, про братьев Высоцкого и, конечно же, про подозрение, падавшее на отца Леонарда Жиховича, присутствующего здесь. Галдеж стоял, как на базаре.
Получилось что-то наподобие средневекового диспута: каждый выдвигал свой тезис, а все набрасывались на него со своими антитезами, каждый был как бы «адвокатом дьявола», лицом, необходимым на каждом средневековом диспуте не исключая и Белоруссии , лицом, которое должно было опровергать кандидата, скажем, в бакалавры, разными коварными и даже недозволенными, еретическими вопросами. Допустим, кандидат выдвигал тезис о том, что зачатие Марией Христа было непорочным и что в день успения 15-го, значит, а по-новому 28 августа ее она отошла целомудренной. На это «адвокат дьявола» ставил ему недозволенную подножку, за которую, — если бы это не на диспуте, — гореть бы «адвокату» на костре или сидеть в каменном мешке год и шесть недель конечно, если там, где происходит суд, был каменный мешок, а то ушел бы безнаказанным. Диалог между ними мог произойти такой: Диспутант. Адвокат дьявола.
Нет, были у нее потом братья Христа. Здесь имеются в виду единомышленники, братья по идее. Нет, иллюстриссиме. Немного дальше «И указав рукою… на учеников своих, сказал: «вот мать Моя и братья Мои». Матфея, 12, 49 Кандидат: Возможно, и те были «братьями по идее» начинает запинаться , но менее посвященными, второго сорта по сравнению с учениками».
Адвокат полный триумфа. А как тогда понять немного дальше у того же Матфея 13, 54—57 , что когда Христос проповедовал в синагоге в Вифлееме Иудейском, все удивлялись и говорили: «…откуда у него такая премудрость и сила. Не плотника ли он сын? И сестры его не все ли среди нас? Откуда же у него все это?
И соблазнялись о нем». И в наказание за их безверие Он не сотворил там многих чудес. Кандидат припертый к стене, но грозно. Так ты в догмат непорочности Девы Марии не веришь? Адвокат дьявола испуганно.
Нет, нет. Считаю, что достоин степени бакалавра, а вопрос пускай решают на высшем уровне. Гул одобрения. Нечто подобное происходило и у нас, только что без подножек. А когда все вдосталь наорались, вдруг вмешался Шаблыка: — Ни под какой башней, ни в каких катакомбах сокровищ украденных искать не надо.
Обстоятельства сами знаете. Подскарбий, державный казначей, не занес этих сокровищ в роспись. Значит, шестьсот тысяч золотых и на шесть миллионов камней, взятые Петром Ольшанским от заговорщиков, Михала Слуцкого и других, да под шумок с королевских земель, в казну не вернулись ни тогда, ни при Витовте Ольшанском, который ограбил всех сподвижников Валюжинича, выдав их, да еще и должен был те деньги отдать королю. И потребовал, чтобы отпустили. Почему не верите домыслам, слухам, преданиям?
Бывает же и в них зерно правды. А что говорит здесь легенда? А говорит то, что беглецы загнали коней. В непроходимых дебрях. А там в то время какой-то князь умер в десяти — на наши деньги — километрах от города, потому что не могли привезти лекаря.
И что гнались за ними, и что настигли где-то возле Замшан, а направлялись они в урочище Темный Бор, чтобы потом Ольшанкой и «иными реки» сплыть в Неман, а оттуда бог-батька знает, куда направляться. Или на запад, потому что на востоке времена были смутные, или куда-то под Кладно, где еще блуждали разгромленные, рассеянные единомышленники. И их догнали и уже собирались вязать, но Станкевич, который отстал и как раз в это время выбрался на поляну, приказал их отпустить. И с грузом. И не ослушался Витовт Федорович верховного судьи.
Змогитель вел свое дальше: — Поехали все обратно… И вот тут молва людская гласит, что их перевстрели во второй раз, что те гнали рекой быстрее, конечно, чем дебрями, и обогнали и беглецов и погоню, а засаду устроили у Березины. И взяли обоих. И будто бы здесь уже каждый кончает по своему вкусу или, отняв сокровища, отпустили на все четыре стороны, или убили. И если деньги отняли, то почему позднее, когда ревизия королевская приехала, Станкевич на евангелии клялся, что приказал отпустить беглецов. И Ольшанский на евангелии клялся, что Валюжинич с Ганной деньги увезли, а он того не знал и отпустил их, сам же из тех денег ни денария в руках не держал, ни двойного литовского билона под ноготь не зажал.
Не мог человек того времени пойти на заведомо лживое свидетельство на святой книге. И свидетели клялись, что живы. Если было, если что-то и знал… — …то концы в воду, — окончил Шаблыка, — и напрасно искать. Может, она о чем-то ином говорит. А ящики немецкие?
А немецкая акция перед отступлением? Что-то же, видать, прятали? Мне не нравился этот разговор при ксендзе. Лучше было бы ему меньше знать обо всех событиях. И тех, в конце пятнадцатого — начале семнадцатого столетий, и тех, в сорок четвертом.
Пока я не выясню, что он такое: исчадие ада или чист как стеклышко. А Сташка Речиц, по-видимому, взволнованная рассказом и тоном Змогителя, вдруг наклонилась волосы цвета темно-красного дерева тяжело упали вниз и щепкой, зажатой в тонкой руке, нарисовала на стежке план замка. На самом берегу Ольшанки. Так что если учитывать ее, то ваша «веди», т. А никак не следующая от нее, что левее.
К ней вел подземный ход, потому что не нашли ведь стен, объединяющих ту, Надречную, с замком. Та, Надречная, была, видимо, водовзводной, охраняла колодец и защищала его, а может, и примитивный водопровод, что вел от Ольшанки в замок. И именно поэтому не могла она быть «кутней». Кутняя, угловая — она и есть угловая, в углу крайняя. А значит, третья — это никак не Слуцкая, а та, что левее ее.
Что можно спрятать в проходной и проезжей башне? Это, кажется, подействовало. Как они могли спрятать — вот что самое главное. Вскоре они разошлись, девушки с Генкой куда-то смылись видимо, на танцы в Ольшанку , и мне пришлось провожать Сташку на ее раскоп, на Белую Гору. Она шла легкой походкой.
Наверное, вот так будет идти и прошагав пятьдесят километров. Настоящая, летучая походка бродяги. Точные — не налюбуешься — движения. Что, своих мер не было? И вы это прекрасно знаете.
Поначалу пеший и конный переход, потом, с одиннадцатого столетия и до восемнадцатого года, самая распространенная — верста. Что у нас, что в Польше, что в Московии. Только ведь повсюду название одно, а длина — разная. От полутысячи до тысячи саженей. А у нас, в Белоруссии, до раздела вовсе две версты: малая — 789 саженей и большая — 1000 саженей.
А вы, бедняжка, и не знаете, или вам тысячу шестьдесят метров идти, или тысячу девятьсот сорок восемь. Мы рассмеялись. Потом она покосилась на меня своими «морскими» глазами и спросила: — А вы действительно назначили бы мне встречу? И где, в конце малой или в конце большой версты? И тут я прикусил язык.
Неандертальский пращур варяга рядом с этой ясной, как день, красотой, с этими черными бровями на уже загоревшем лице, с этими тяжелыми каштановыми, с глубинным золотистым отблеском волосами. Нет, это было фундаментальной глупостью. Больше не брякну ни слова. Не надо было и начинать. К счастью, нас догнали Ольшанский с Гончаренком.
Какое-то время нам было по пути. Вот только спорим, во второй или в третьей от угла, — непонятно по какой причине второй раз за вечер «заложила» меня глупенькая Сташка. И тут неожиданное событие приостановило опасный разговор. Кто-то неясный, неразличимый в темноте, бросился с дороги в кусты. Зашелестел олешник.
Один нечистый всегда знает, откуда и куда его несет. Почему бы его не отправить куда надо? И присмотр, и режим, и еда. То ночует у бабки Настули — она его из жалости пускает. А то в какой-нибудь башне замка.
И не только, когда тепло. Околеет, а нам — отвечай. Нам жаль его, — сказал Ольшанский. Что тогда? Ведь все может быть.
Допускаю, что и родственников. Ну, ладно, нам сюда. Мостик этот скорее можно было назвать кладкой, поэтому мне пришлось взять спутницу под локоть. Я ощутил его остроту и тепло, ощутил, как рука выше сгиба покрылась гусиной кожей, то ли от волнения, то ли от холода. И понял, что назначил бы ей встречу хоть на краю света.
Мне очень захотелось поцеловать ее и поплыть, поплыть куда-то под этим звездным небом, над этой неширокой рекой, и сказать ей что-то такое, чего ни разу не говорил ни один мужчина ни одной женщине. Мне показалось, что и она словно бы неуловимо льнет ко мне. Но я прикусил язык. Я не имел права. Я был на десять лет с гаком старше ее.
По сравнению со мной, человеком, который много, — не слишком ли много? И потому я только постоял на краю городища; с грустью проследил глазами, как она, тонюсенькая тростинка, идет к костру, и поплелся обратно. Вот так оно в тот вечер и случилось: заглянул мимоходом в глаза любви, может, той, которую ждал всю жизнь, и сам себе сказал: «Не надо. Не смей. Не порти жизни прекрасному человеку, который стоит лучшего».
И сидел я потом на своем бревне-завалинке, остервенело курил, смотрел в ночь и думал о Сташке, о том, такой ли она была, любовь, в старые времена. А может, она была более расчетливой? Или это у нас она такая, а у них была куда более мужественной и беззаветной? Наконец, кажется, задремал. Плыл синей-синей, очень теплой рекой, что струилась меж золотых берегов.
Кто-то манил меня на этих берегах и исчезал, чтобы возникнуть снова, в другом месте. Я знал и не знал, кто это, потому что не видел лица. А потом повсюду была уже ярко-синяя вода, а над головой такое же синее небо. Я лежал на спине, ощущая небо глазами, а воду спиной. И я был центром вселенной.
А затем в этой вселенной снова возникло чье-то лицо. И я, нисколько не удивившись, почему-то сказал вслух: Все зримое опять покроют воды, И божий лик изобразится в них! Глаза ксендза словно навевали что-то.
Возвращаясь ночью домой из гостей, он увидел женщину, одетую в длинное белое платье.
А на месте лица у нее находилось темное пятно. Женская фигура просто висела над тротуаром, немного колыхаясь на ветру. Когда Лесницкий подошел к призрачной незнакомке, он поманила его к себе левой руке. Александр в ужасе убежал.
Однажды музей посещала художница из Заславля. Посещая директорский кабинет, он вдруг помимо своей воли упала на колени перед одним из зеркал, взяла бумагу и мелки, начав рисовать портрет женщины в белом. Те, кому довелось видеть призрачную Белую Панну, узнали ее на картине. Но можно предположить, что Белая Панна далеко не единственный призрачный обитатель этого места.
Историки говорят, что в Ольшанском замке произошло немало убийств и других драматических событий. Хроники сообщают о том, что владельцы замки увлекались черной магией. И, вполне вероятно, что проводя черные мессы, они приносили младенцев в жертву. В музейном подвале находили много человеческих останков — мужских и детских.
Но их уже опасались хоронить, просто складировали в ящиках там же в подвале. И неизвестно, какое количество человеческих скелетов осталось замурованными в этих стенах. Черная свинья и монахини В Ольшаны приезжала экспедиция, в которую входили члены исследовательской группы «Парамир» из Гомеля и исследовательского объединения «Космопоиск» из Москвы. К замку они подъехали уже ночью.
Несколько «охотников за привидениями» остановилось на пару минут, чтобы налить воды из колодца, как вдруг они увидели комическую сцену: со стороны музея к замку шли две женщины, а на поводке у них была черная свинья. Обе были в черных балахонах с капюшонами, напоминающих монашеские рясы. Лиц их разглядеть не удалось, но очевидцы почему-то решили, что одна из них молодая, а другая — старая. Позже исследователи расспрашивали местных жителей, и как оказалось в этих краях никогда не слышали о таких женщинах, а тем более черных свиньях.
Пока экспедиция находилась в замке, происходили и другие странные вещи. К примеру, гасли зажженные свечи, сами собой разряжались аккумуляторы, а также наблюдалось самопроизвольное срабатывание сигнализации у аппаратуры. Исследователи часто слышали за спиной тихие шаги. А как то один из них почувствовал резкий серный запах.
Он исходил из сырого и пустого помещения.
Так можно узнать краткое описание и посмотреть на то, что имеется. Из большого комплекса сохранились лишь часть северо-западной стены и двух башен. С 2009 года возле крепости каждый год проводят фестиваль «Гольшанский замок», который посвящен средневековой культуре. Его программа включает в себя различные мероприятия, соревнования, рыцарские турниры и т. Кроме того, посетители имеют возможность принять участие в различных мастер-классах по ремесленному делу, учатся чеканить монеты, изготавливать посуду на гончарном круге и многое другое. На сегодняшний день крепость включена в программу «Замки Белоруссии» и охраняется Министерством культуры. Конечно, полная реставрация Гольшанского замка невозможна, потому что большая часть была бесследно утеряна. Кроме того, даже реконструкция Гольшанского замка стоит огромных средств, поэтому восстановление происходит крайне медленно. Однако положительные изменения все же заметны.
На территории крепости навели порядок, расчистили подвалы и практически полностью восстановили одну башню. Для желающих посетить памятник обустроили стоянку и привели в порядок дорожки и газоны. Стоит упомянуть, что крепость не строилась в качестве оборонительного сооружения и больше походила на дворец. К сожалению, на сегодняшний день сохранилось не так много исторических источников, свидетельствующих о внутреннем и внешнем строении крепости и то, как он выглядел. Ориентируясь на некоторые описания можно судить о его богатстве и роскоши, что не удивительно, потому что Павел Сапега любил жить на широкую ногу и часто устраивал там приемы и балы. Современники называли замок «каменным цветком», потому что в качестве основного материала для строительства использовали кирпич. Внешне крепость была похожа на другую достопримечательность Белоруссии — Мирский замок. Вокруг нее была обустроена система рвов и валов для защиты и обороны. Крепость была прямоугольной формы размером 98х86 метра с закрытым внутренним двориком, где по углам стояли башни. Вход в нее был с северо-восточной стороны, сквозь обычную арку, напротив которого располагалась каплица.
Если верить легендам, в замке имелась системы отопления, водопровода и канализации. Кроме того, имелось три искусственных водоема, дно которых было выложено плиткой.
Завершаются съемки белорусско-российского блокбастера "Черный замок Ольшанский"
В наше время последний потомок князей Ольшанских разыскивает этот манускрипт, который случайно попал в руки одного любителя старины. Пaлeoгpaф и пиcaтeль Aнтoн Kocмич, живyщий в cтoлицe coвeтcкoй Бeлopyccии, нaxoдит пepгaмeнт c шифpoвaнным yкaзaниeм o cпpятaнныx в пoдзeмeльe Oльшaнcкoгo зaмкa coкpoвищax. Бесплатно скачать в формате fb2 Владимир Короткевич Черный замок Ольшанский «Мастацкая лiтаратура» 1984. «Чёрный замок Ольшанский. Месяц ныряет в тучах. Башни во мраке туманные видят сны о былом дремучем» Историк и писатель Антон Космич пытается раскрыть тайну старинного пергамента, рассказывающего о спрятанных в подземелье Ольшанского замка сокровищах. Замок в Гольшанах обрёл свою известность так же благодаря знаменитому беларусскому писателю Владимиру Короткевичу. Он взял за основу образ именно этого замка для своего историко – детективного романа «Черный замок Ольшанский». Замки Беларуси Гольшаны. Здесь есть возможность читать онлайн «Владимир КОРОТКЕВИЧ: Черный замок Ольшанский» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию).
Оглавление:
Знаменитый роман Владимира Короткевича «Черный замок Ольшанский» создавался на основе впечатлений от посещения автором замка в Гольшанах. «Кино » представляет вашему вниманию информацию о фильме Черный замок Ольшанский (1984): актеры, рецензии, список похожих фильмов, возможность оставить отзыв к фильму Черный замок Ольшанский. Хотя для многих Гольшанский замок соединился с содержанием романа Владимира Короткевича «Чёрный замок Ольшанский», однако исторические события и литературное произведение – вещи разные. Существовал ли «Черный замок Ольшанский» Короткевича. Описание и краткое содержание "Черный замок Ольшанский" читать бесплатно онлайн. История уходит корнями в глубокую древность 18 века. Пaлeoгpaф и пиcaтeль Aнтoн Kocмич, живyщий в cтoлицe coвeтcкoй Бeлopyccии, нaxoдит пepгaмeнт c шифpoвaнным yкaзaниeм o cпpятaнныx в пoдзeмeльe Oльшaнcкoгo зaмкa coкpoвищax.
Детективный роман «Черный замок Ольшанский» писался десять лет
Само поселение упоминается в летописях с XIII века. Тогда на холме над рекой Корабль (Корабель) стоял деревянный замок, построенный при князе Гольше. Его потомки – князья Гольшанские (или Ольшанские) – владели этими землями до середины XVI столетия. Палеограф и писатель Антон Космич, живущий в столице советской Белоруссии, находит пергамент с шифрованным указанием о спрятанных в подземелье Ольшанского замка сокровищах. Само поселение упоминается в летописях с XIII века. Тогда на холме над рекой Корабль (Корабель) стоял деревянный замок, построенный при князе Гольше. Его потомки – князья Гольшанские (или Ольшанские) – владели этими землями до середины XVI столетия. История уходит корнями в глубокую древность 18 века. В те далекие смутные времена князь Ольшанский крадет казну и драгоценности повстанцев, но таинственным образом исчезает, оставив манускрипт, в котором указано местонахождение сокровищ.
Короткевич Владимир - Черный замок Ольшанский
Нам нужен... Хайнлайн Роберт - Дороги должны катиться ilya nadirov 2 часа назад Добротно, любопытно. Озвучено отлично. Нетривиальный, предположительно даже оптимистический, подход к Робинзонам космоса!... Очень классно прочтено, чувствуется профессионализм и опыт. Скоро только с искусственным интеллектом будем общаться. Чехов Антон - Дуэль.
И вообще все, кто как можно удобнее организует труд. Вот вам один пример, но убедительный — Достоевский. Мы рассмеялись. Мог ли я думать, что мне в самом деле доведется обращаться к нему. И довольно скоро. На площадке я увидел Хилинского, как раз заходившего в квартиру. Я рассказал. А что не предупредил о задержке, так этому разные могут быть причины. Не маленький. И не такие уж вы друзья, что водой не разлить, сорочки переменить некогда. И не мог он там где-то задержаться хотя бы из-за болезни бывшей жены. Ведь он каждый день ожидал звонка. Я страшно беспокоюсь, Адаме. Если уж так, то я сейчас позвоню Щуке, — ведь мы приятели. Пусть наведет справки, нет ли кого… неопознанного. И телефон твой дам. Пускай тебе будет стыдно, как этот… твой друг… подсвечник виленский привезет. Ну, шалопай и вертопрах, будь здоров. Позвоню, помолюсь богу и завалюсь спать. Где-то в четверг или пятницу, пожалуй, часа в четыре утра, а может, и раньше, зазвонил телефон. Испуганный спросонья, я схватил трубку. Хилинский звонил от твоего имени, — прозвучал низкий голос. Ты не мог бы подъехать для опознания? Одеваюсь и спускаюсь вниз. Дрожа со сна, от волнения и холода, в полном недоумении, что бы это могло означать, я спустился по лестнице в промозглый туман, словно на дно молочного озера. Спустя несколько минут из этого тумана вынырнули радужные, размытые пятна фар. После улицы в «козле» было жарко от мотора и как-то особенно сонно. Три человека, ехавшие со мной, — правильнее, которые везли меня, — все время надрывно и очень заразительно зевали. Пахло бензином, мокрым сукном и еще чем-то. Человек лет пятидесяти, сидевший рядом со здоровенным шофером, протянул мне теплую и сильную руку. Это и был Андрей Щука. У него были бы обычные черты лица, «без особых примет», если бы не полдесятка шрамов на шее и руках. Впрочем, не очень заметных. А его пожатие мне всегда нравилось, я о многом сужу по рукопожатию. Лейтенант, что примостился рядом со мной, отчего-то покраснел и сунул мне холодноватую ладошку. Ну, этот был по крайней мере устойчив. И то слава богу. Машина рванула с места, и только тут я заметил, что за нею слепяще моргнули фары второй. Краем глаза я увидел, как к нашему кортежу пристраивается один мотоцикл… второй. Ощущение было удивительно неприятное. Я чуть было не начал думать, что, может быть, все же выкинул в жизни нечто такое… что с точки зрения уголовного кодекса… Потом, обозлившись на самого себя, я представил еще большую глупость: что я резидент и еду тайно на встречу с шефом господи, сколько же это я насмотрелся дрянных фильмов! На прием заморского посла это похоже не было: не хватало солнечного света и почетного караула. То есть в смысле рыба. Ссылали туда, где козам рога правят… На Аляску. Полковник на миг замялся. Я про Первого. Твоему же анекдоту хуже. Пытливый ты человек, Клепча, скрупулезный. Мне было не по себе. Я не разбирался ни в том, что делается, ни в том, что они такое говорят, как не разбирался потом ни в деталях опознания, ни в том, кто из них следователь областной прокуратуры, а кто старший усиленной оперативной группы. Кое-как еще мог сообразить, что вот это «проводник служебной собаки» — так, кажется, он называется, — да и то потому только, что при нем была собака. В домино сыграть, выпить — это можно, но что касается дела, то я хотел бы всю жизнь быть подальше от людей их профессии. Потому что это только в плохих романах человек бьет в ладоши и прыгает от радости по той причине, что к нему в дом каждый день повадилась ходить милиция. На месте следователя я в таком случае обязательно поинтересовался бы, а чего это он пляшет и рукоплещет? Но тогда и романа не было бы! Потому что ящик с долларами обязательно нашли бы тут же, в клумбе у этого весельчака, и не надо было бы присматриваться к подозрительному поведению мальчика Пети и к тому, откуда пенсионер Синичка берет деньги на ежедневные оргии с манекенщицами. За стеклом машины, как на фотоснимке, постепенно стали проявляться сквозь туман черные деревья. Туман плыл откуда-то волнами, наверное, с низины. Машину начало бросать по корням. Потом она остановилась, деревья кончились, и взору открылась огромная поляна в хаосе мглы, которая шевелилась над нею. Мы вышли, и только тут Щука спросил: — Ну, а главная причина твоего беспокойства? Вот по этому адресу. Отвези и сразу возвращайся. Звук мотоцикла скоро заглох в ватной мгле, и снова стало тихо. Мы шли по пластам слежавшейся, словно графитной, листвы. Я взглянул на часы, но заметил не время, а то, как над рукавом пальто сновали, суетились микроскопические капли тумана, ясно видные глазу на фоне темного сукна. Край поляны. И я вдруг увидел у самых ног мелкие, беззвучные волны, изредка лизавшие песок, и понял, что это не поляна, а озеро, густо окутанное мглой. И сразу же все встало на свои места, я узнал, где нахожусь. И эту кривую березу с шарообразным капом-наростом, и, немного поодаль, неясную тень лодки на приколе, и толстый ствол черного дуба у воды. Узнал озеро Романь, куда мы так часто приезжали рыбачить с Марьяном. И тогда предчувствие огромной беды, даже уверенность в ней сжали мое сердце. Из тумана долетели глухие голоса, выплыли тени. Несколько человеческих, одна собачья. Возле собаки стоял молчаливый человечек со смешным лицом. На меня пока что никто не обращал внимания, и я пристроился к нему. Мимо нас прошел полковник, и только теперь я вдруг понял, почему он всегда старался держаться справа и показывал только профиль: у него почти не было правого уха. Я знал, что в сорок пятом он попал где-то под Ошмянами в руки банды Бовбеля. Веселенькая история. Допрашивал заместитель атамана, и только потому ночью Щуке удалось убежать. Сам не выпустил бы. Клепча сказал бы о Щуке: «Старый, изгрызенный, закаленный в битвах волк». А вы — свежий человек. Но это у него не от стыда. Это чтобы дать привыкнуть. Я удивился, что старшина заметил мое смущение, но не заметил, что мы с полковником на «ты». Тут от группы людей долетели голоса, и я узнал их: глухой голос лесника и звонкие дисканты двух детей. Дети ходят в школу… — Глухой в тумане голос. Видим, машина стоит. И лодку на воде увидал… в глубине заводи, холера на нее. Ветер постепенно начал вздохами сгонять с озера туман. Четче проступили силуэты людей и что-то темное, длинное, лежавшее на траве у их ног. Над заводью, то поднимаясь, то снова опадая на воду, колыхалась кисея тумана. Ее хотя и медленно, но относило, и все чаще сквозь нее проступало пятно буя на воде, силуэт лодки, фигуры людей, которые, стоя в ней, ощупывали баграми дно. Я догадался, что это место происшествия. Я подошел. С того длинного и темного откинули брезент. Я увидел, что-то лежит на пожелтевшей прошлогодней траве. Одежда была похожа, но лицо… Лица не было. Меня начало мутить. Еще раз вспыхнули блицы. Я отвернулся, и Щука, видимо, понял, что мне плохо: тысячи трупов видел я на войне, но успел отвыкнуть, а тут еще это был… нет, уже не был. Одежда очень похожа. Конституция вроде точно его. Извините, я должен отойти. Я сел на пень. Я пытался что-то проглотить, а оно все торчало, сидело в глотке. Нервы сдавали. Веселого было мало во всех этих событиях. От вас уходит оскорбленная женщина. Ваш лучший друг погибает. Его слова, его беспокойство… — Ну что это вы как красная девица, — сказал лейтенант Клепча. Я разозлился, и, странно, мне сразу стало легче. Клепча снова было открыл рот, но его оборвал Щука: — Помолчите, Клепча. Он, спасибо ему, хотел отвлечь мое внимание. Он курил? Что еще? И в лодке две большие щуки. Чепуха какая-то! Как у него со здоровьем? Мог быть приступ. Мы подошли к машине. Да, машина, да, одежда. Но ведь лица… нет. Но ведь этот, кажется, выше ростом. И потом, почему он поехал один? Из леса, из тумана, вынырнул к машине Велинец с собакой. Столько дней! Снег еще лежал.
В подземелье замка вместе с сокровищами семнадцатого века также спрятаны материалы архива СД. Теперь Космичу грозит смертельная опасность….
Снова армия. Сильно изранен возле Потсдама. Стал кандидатом наук, специалистом по средневековой истории, не совсем плохим палеографом. Написал несколько десятков статей, три монографии — можно и в доктора подаваться. Это и собираюсь сделать. Светлый шатен, глаза синие, нос средний, рот — вроде щели в почтовом ящике на главпочтамте, морда — смесь варяга с поздним неандертальцем, руки — как грабли, ноги длинные, словно у полесского вора. Сто девяносто один сантиметр роста, восемьдесят девять килограммов веса. Плаванье — первый разряд, фехтованье — второй — а будь ты неладен! Отношение к баскетболу? Мог бы и в баскетбол. Но на первой тренировке кто-то вытерся об меня потной спиной. Понимаете, не рабочий пот, не женский, а резкий запах волосатого тела, которое едва не истекало жиром… Бросил это дело. Брезглив, извините. Однако до наших дней ничего из былого величия и богатства Гольшанского замка не дошло. Он был сильно поврежден еще во время Северной войны, а позже, в конце ХIХ века, часть сооружения по приказу его тогдашнего хозяина — помещика Горбанева — разобрали на кирпичи для постройки корчмы, которая, в отличие от огромного жилища, приносила хозяину большую прибыль. Так что без должного ухода и регулярного ремонта Гольшанский замок начал разрушаться больше столетия назад. До начала Второй мировой войны он еще оставался жилым, но после нее жить там стало практически невозможно. С тех пор замок был брошен на произвол судьбы. Теперь он представляет собой лишь заросшие кустарником руины и полуобвалившиеся подземелья — частично уцелели лишь две башни и восточное крыло. И вместе с тем сегодня он считается одним из самых мистических мест Беларуси. Здесь до сих пор живут многочисленные старинные предания, таинственные и жуткие, и рождаются новые легенды Белая панна Во францисканском монастыре неподалеку от замка обитает не менее известное гольшанское привидение — дух Белой панны. По легенде, Павел Сапега, решив построить на своих землях монастырь, поставил перед строителями практически невыполнимую задачу, потребовав возвести главное здание в очень короткие сроки. Но за это пообещал небывалую награду, так что каменщики согласились. Строители очень торопились, но одна из стен постройки совершенно неожиданно обрушилась. Рабочие спешно ее восстановили, но она повторно дала трещину и вскоре рухнула вновь. Тогда Сапега пригрозил, что оставит строителей и вовсе без оплаты, если они не исправят стену. Поразмыслив, они решили, что тут не обошлось без потусторонних сил и обратились за помощью к колдунье, а та сказала: чтобы монастырь не разрушался, нужна человеческая жертва Каменщики долго думали, кого же им принести в жертву и даже хотели тянуть жребий, но каждый рабочий был на счету, а сроки уже поджимали. Тогда они решили принести в жертву ту жену, которая первая принесет на стройку обед своему мужу. Один из молодых рабочих как назло совсем недавно женился, и его жена каждый день первой прибегала кормить любимого супруга. Так вышло и в тот день — боясь опоздать с обедом, она явилась задолго до других женщин. Ее-то и замуровали живой в злополучной монастырской стене. После этого дела у строителей пошли на лад: стена больше не давала трещин, и здание построили в срок. Зато с тех пор и блуждает по монастырю и его окрестностям неприкаянная душа Белой панны Эта история оставалась бы только пугающей легендой, если бы почти 20 лет назад при реставрации Гольшанского монастыря на свет не явилось реальное подтверждение древнего предания — под стеной обнаружили скелет. Разумеется, сразу же была проведена экспертиза, и специалисты подтвердили, что кости принадлежали молодой девушке, замурованной заживо. На это указывали, как минимум, сломанные пальцы на руках жертвы — бедняжка пыталась выбраться из ниши, в которой ее заперли. Но у нее не было ни единого шанса. Директор музея попросила местных рабочих, нашедших кости, закопать неизвестную на католическом кладбище. Со временем мученицу собирались отпеть и установить над ее могилой крест. Но, видимо поленившись, те так и не похоронили тело как следует, а просто прикопали коробку с останками где-то неподалеку от монастыря. Обиженный призрак жестоко отомстил — один за другим рабочие умерли при странных обстоятельствах всего за 4 месяца, а стена монастыря снова дала трещину, угрожая обрушиться в любой момент. С тех пор тихое доселе привидение не дает никому покоя, а в стенах монастыря и его окрестностях происходят странные и таинственные события. Здесь внезапно зажигается или гаснет свет, в электрических фонариках в момент садятся батарейки, а сложная техника выходит из строя; слышатся шаги и тяжелые вздохи, по стенам мечутся тени, а некоторые посетители даже видят силуэт стройной длинноволосой девушки в белой одежде. Белая панна не очень-то любит людей, и нередко ставит им подножки или хватает их за плечи, желая напугать. Особенно она недолюбливает мужчин, из-за которых и умерла страшной смертью. Говорят, если кто-то из них останется в монастыре с призраком на ночь, утром он выйдет уже изрядно поседевшим. По свидетельствам очевидцев, несчастному кажется, что он попадает в неизвестное место — потому он может всю ночь бегать по кельям и переходам монастыря в поисках выхода. Однако охотников проверять это на себе в последнее время находится немного. Заклятая церковь Исчезнувший город Про то, как старый деревянный замок заменили каменным при смене хозяев, тоже есть старинная легенда. Если верить ей, первое фамильное гнездо Гольшанских не просто обветшало со временем и разрушилось до основания, а мистически исчезло в одну ночь, прихватив с собой и окрестности. Раньше на месте нынешнего городища был небольшой городок, окружавший Гольшанский замок. А в нем в ту пору жили князь и княгиня, у которых не было наследника — одни дочери. Старших сестер отдали замуж, а младшая, как это часто бывает в преданиях, полюбила простого парня.