В начале августа великий князь литовский Александр, несмотря на свой недуг прибыл в Лиду, чтобы возглавить собранное 10-тысячное войско, однако болезнь не позволила ему взять на себя командование, и он назначил гетманом Станислава Кишку.
Проза «Глава XIV»
Сражение 14 декабря 1371 г. Когда начинаешь вчитываться в строки Русских летописей об этом сражении, что возникает в первую очередь — это недоумение и оторопь! Аналогично это подается в Типографской летописи 2 , Львовской летописи 3 , в Ермолинской летописи 4 , Рогожском летописце 5 и др. Везде проводится мысль, что рязанцы в безумии своем говорят друг другу: не берите с собою доспехов и оружия, а возьмите только ремни и веревки, чем было бы вязать робких и слабых москвичей. Дальше все летописи воздают похвалу "москвичам" - мол, последние, напротив, шли со смирением и воздыханием, призывая Бога на помощь.
И Господь, видя их смирение, "москвичей" вознес, а гордость рязанцев унизил - так, или почти так, говорится в летописях об этом сражении, приписывая победу Москве. Можно ли быть в здравом уме и представить себе, чтобы рязанские воины или воеводы Рязанского княжества, которые выдержали и отразили сотни нападений и нашествий степняцких орд и некоторых соседей, так легкомысленно отнеслись к предстоящему военному сражению? Сражение под Скорнищевым ныне Канищево в черте Рязани состоявшееся 14 декабря 1371 г. Это наиболее выдающееся сражение между Москвой и Рязанью, которое блестяще провел великий князь Олег Иванович Рязанский, крупный государственный, политический и военный деятель русского народа.
А события развивались так. Дмитрий Московский убыл в Орду за ярлыком 6, 7, 8 , когда в. Олег Рязанский в очередной раз вернул Лопасню Рязани. Татищев причиною войны считал возобновившийся спор за Лопасну.
Олег просил город в вознаграждение за помощь против Ольгерда. Димитрий отказал: велика, де, помощь - постоял только на рубеже и не пошел резаться с Гедиминовичем, когда литва пустошила пригороды. И в Перемирной грамоте послов великого князя литовского Ольгерда Гедеминовича с великим князем Дмитрием Ивановичем удельный пронский князь назвали великим. А Москва не только пообещала пронцу поддержку… Вернувшись, Москва направила воеводу Д.
Боброк-Волынского 9 наказать Рязань. Был женат на сестре Димитрия Донского — Анне, но потомства не оставил. Полки шедшие на Олега Рязанского состояли в основном из воинов польско-литовской национальности дружины Боброка. К ним присоединились воины многочисленной охраны литовской княжны Елены Ольгердовны, супруги с 1371 г.
Владимира Андреевича Серпуховского Храброго , т. Лопасня входила в зону этого княжества. Литва вела постоянные войны с Тевтонским Орденом, который огнем и мечем, утверждал свою власть. Крестоносцы уводили в плен много людей племени куршей, которых они называли куронами.
Последние, искали союза с Литвой. Будучи одним из самых воинственных народов Балтики, курши составляли костяк личной охраны литовских князей и княгинь. Историко-культурное районирование Латвии. Положение стяга в бою: на уровне головы.
Серебряная бляха - Всадник тянет на аркане пленного воина. Но когда Боброк-Волынский выступал из Москвы, он не мог и предполагать, что уже свыше 50-лет у рязанских князей служат лучшие воеводы Даниила Галицкого и его потомков — Шиловские. Прекрасно владеющие приемами, тактикой и секретами польско-галицких и литовских воинских соединений. Когда дальняя разведка донесла о московском походе, количестве войск, структуре и воеводах, великий князь Олег собрал своих воевод.
Решение, которое было принято, начало быстро осуществляться. В массовом количестве готовились: арканы - сотнями; вожжи, веревки и ремни!!! Были приготовлены воинские стяги, шедших на Рязань, польско-литовских дружин. Замысел сражения был основан на докладе окольничьего великого князя, Тимофея Шиловского, который подтверждается и данными русских летописей.
Смысл его состоял в следующем! Во время сражения, воинский стяг польско-литовских дружин находится на уровне головы всадника. Когда стягу угрожает опасность, он поднимается высоко вверх. Тогда, каждый воюющий, конный или пеший, увидя это, сразу направляется на выручку воинского знамени, бросая все остальные дела.
Используя изрезанную местность вокруг Скорнищева балками, оврагами и лощинами, а также близость Мещеры — предполагалось, высоким поднятием ложных стягов, пленить все войско шедшее из Москвы и спрятать его в глубине Мещерских лесов. Княжеству очень требовались воины. История со стягами, своими корнями уходит далеко в глубокую древность. В условиях, когда в бою участвуют сотни, а то и тысячи воинов запомнить в лицо или по оружию, доспеху всех своих соратников просто невозможно.
В таких условиях полковой стяг — единственный знакомый всем воинам символ, ориентир, позволял в вихре боя обнаружить своих. В результате во время боя именно за стяг шли наиболее жаркие схватки, так как его захват мог привести к панике, бегству или даже пленению ориентирующихся на этот стяг воинов.
Казанский хан Мухаммед-Амин заключил мир с московским государем. Направленная к русским границам крымское войско во главе со старшим сыном хана — Мумаммед-Гиреем, была повёрнута против ногайцев. Ливония, несмотря на многочисленные приглашения и просьбы литовской стороны, решила остаться в стороне от этой войны. Крымский хан Менгли-Гирей вскоре прислал Сигизмунду своего посланника. Он сообщил, что направляет в Москву посла и предложил литовскому владыке сделать то же самое. Литва оказалась в тяжёлом положении. Был осаждён и Кричев.
Однако русские воеводы вновь не смогли взять Мстиславль. Мятеж Глинских. Резко обострил обстановку в Литве мятеж князей Глинских. Самым видным представителем этого рода был князь Михаил Львович Глинский. Он в 1500—1506 годах занимал важный пост маршалка дворного, 6 августа 1506 года князь одержал крупную победу над силами крымского хана под Клецком. Рост его влияния тревожил старую литовскую аристократию: Радзивиллов, Кезгайлов, а в особенности Яна Заберезинского, который стал личным врагом Михаила Глинского. Будучи доверенным лицом великого князя литовского Александра, Михаил Глинский содействовал возвышению своих родственников, а также своих сторонников, что ещё сильнее укрепляло его положение в Литве. Есть мнение, что князь Михаил Глинский решил воспользоваться моментом смены власти, после смерти Александра и создать под своей властью отдельное Русское государство со столицей в Киеве. Это государство было должно включить в себя восточные и южные земли Великого княжества Литовского.
Враг Михаила - великий маршалок литовский Ян Заберезинский обвинил князя Глинского в государственной измене. Он и его товарищи отправили к брату покойного короля Сигизмунду известие, что князь Михаил добивается великого княжения. Князь Михаил признал Сигизмунда своим действительным господином. Но после этого попал в опалу. Его требования по поводу начала суда и следствия против Заберезинского не нашли поддержки у Сигизмунда. Глинский даже обратился за содействием к чешскому и венгерскому королю и крымскому хану. Так, Владислав II отправил к великому князю литовскому и польскому королю Сигизмунду послов с просьбой дать Глинскому «полное удовлетворение». А крымский хан Менгли-Гирей отправил послание с требованием восстановить Михаила в должности маршала. Сигизмунд предпринял ряд мер, направленных против Глинских.
В начале 1507 года у Ивана Глинского отобрали Киевское воеводство. Михаил не стал ждать дальнейших действий великого князя и поднял мятеж. Воспользовавшись отъездом короля Сигизмунда на сейм в Краков, князь Глинский собрал своих родственников и сторонников и объявил им о своих намерениях.
В ответ на избиение посольства отряды Мамая повоевали нижегородские волости — Киш и Запьянье 532. Тем временем к Михаилу Тверскому перебежали Иван Васильевич, сын последнего московского тысяцкого Василия Вельяминова умершего в 1374 г. Михаил отправил их в Орду, и вскоре оттуда пришел посол Ачихожа тот самый, что ходил с Дмитрием Нижегородским на Булгар в 1370 г. В ответ на Тверь двинулось невиданное по масштабам войско. Перечень участвовавших в походе князей дает возможность определить круг участников Переяславского съезда, то есть князей, договорившихся о совместных действиях и признававших верховенство Москвы. Это помимо самого Дмитрия Ивановича и его двоюродного брата Владимира Андреевича Серпуховского суздальско-нижегородский князь Дмитрий Константинович, его сын Семен и братья — Борис и Дмитрий Ноготь, ростовские князья Андрей Федорович и Василий и Александр Константиновичи, князь Иван Васильевич из смоленской ветви правившей, в Вязьме 534 , ярославские князья Василий и Роман Васильевичи, белозерский князь Федор Романович, кашинский князь Василий Михайлович перешедший на сторону Москвы , моложский князь Федор Михайлович, стародубский князь Андрей Федорович, князь Роман Михайлович Брянский Брянском он тогда уже не владел, тот был в руках Ольгерда , новосильский князь Роман Семенович, оболенский князь Семен Константинович и его брат тарусский князь Иван 535.
Таким образом, сюзеренитет Дмитрия Ивановича признавали не только все княжества Северо-Восточной Руси кроме Тверского, за исключением его кашинского удела , но также князья трех верховских княжеств Черниговской земли новосильского, оболенского и тарусского , Роман Михайлович, считавшийся великим князем черниговским 536 и вяземский князь. Последний перешел под руку Дмитрия еще в 1371 г. Но в 1375 г. Святослав уже являлся союзником Дмитрия 538 , поэтому если Иван и терял на некоторое время контроль над Вязьмой, к середине 70-х гг. В результате похода 540 Михаил Тверской признал себя «молодшим братом» Дмитрия Ивановича, а великое княжение — его «отчиной»: «А вотчины ти нашие Москвы, и всего великого княженья, и Новагорода Великого, блюсти, а не обидети. А вотчины ти нашие Москвы, и всего великого княженья, и Новагорода Великого, под нами не искати, и до живота, и твоим детем, и твоим братаничем». Он также отказался от сюзеренитета над Кашинским княжеством, взял на себя обязательство по совместным с Москвой действиям в отношении Орды см. Ответом Мамая был удар по союзникам Москвы: в конце 1375 г. В 1376 г.
Выход с войском за Оку, то есть за пределы московских владений, — серьезная акция: очевидно, Дмитрий имел тогда основания ожидать ордынского похода на Москву и хотел встретить противника вне своей территории как он сделал затем и в 1378, и в 1380 гг. В начале 1377 г. Здесь правителями были тот же Асан, на которого был направлен поход 1370 г. Булгарские правители вынуждены были капитулировать, выплатить контрибуцию 2000 рублей двум великим князьям и 3000 — «воеводам и ратемъ» и принять даругу сборщика дани и таможенника 544. Волжская Булгария, таким образом, оказывалась в зависимости от Нижнего Новгорода и Москвы. Очевидно, что в отношении ордынских «князей» великий князь московский действовал так же, как в отношении русских князей. Фактически он попытался как бы занять в отношении первых место, какое занимал правитель Орды. Однако видеть здесь стремление Дмитрия стать равным «царю» было бы рискованно — скорее подобными действиями великий князь ставил себя на один уровень с Мамаем, семью годами ранее приводившим Волжскую Булгарию к покорности. Летом того же года московско-нижегородское войско московскую часть возглавляли воеводы, нижегородскую — Иван Дмитриевич , ожидая нападения пришедшего из Заволжья «царевича» Арабшаха Арапши , пропустило удар татар из Мамаевой Орды и потерпело поражение на р.
Пьяне Иван Нижегородский погиб , вслед за чем ордынцы разорили Нижний Новгород. В том же году Арабшах повоевал Засурье 545. Воодушевленный успехом, Мамай летом 1378 г. Воже, в пределах Рязанской земли, московско-рязанское войско нанесло Мамаевым татарам сокрушительное поражение. Несколько ранее, в конце июля, ордынцам вновь удалось разорить Нижний Новгород 546. Остается, впрочем, неясным, были ли это татары из Мамаевой Орды 547. В отместку за поражение на Воже Мамай напал в том же году на Рязанскую землю. Ее столица Переяславль-Рязанский был сожжен, а великий князь рязанский Олег Иванович спасся, бежав за Оку 548. Летом 1379 г.
Мамай «ял» проезжавшего через степь на поставленое в митрополиты в Константинополь Митяя — ставленника Дмитрия Ивановича. Вскоре, однако, Митяй был отпущен, причем Мамай точнее, хан его «мыслию» 549 выдал ему ярлык по типу тех, что предоставлялись ханами прежним митрополитам 550. Относительно недавно в отечественной историографии имела место дискуссия по поводу того, какие позиции в вопросе об отношениях с Ордой занимали церковные партии, вступившие в конфликт в связи с вопросом о новом митрополите. Прохоров высказал мнение, что митрополит Киприан он был поставлен в 1375 г. В начале 1379 г. Это мнение было подвергнуто критике А. Хорошевым, который, наоборот, посчитал, что именно Киприан, Сергий, Дионисий и Феодор стояли за покорность Орде, а Митяй поддерживал освободительную борьбу Дмитрия 552. Насколько убедительно аргументированы эти точки зрения? Аргументы Г.
Прохорова следующие: 1 Дионисий Суздальский участвовал в редактировании Лаврентьевской летописи, во время которого в рассказ о нашествии Батыя было вставлено прославление погибших князей как павших за православную веру; 2 в Дионисия послал стрелу в 1375 г. Прохоров, это скорее всего было сделано с санкции Дмитрия, желавшего мира с Ордой ввиду обострения отношений с Литвой; 4 указание раннего летописного рассказа о Куликовской битве, что Дмитрий отправился в поход «за всю землю Русскую» свидетельствует, что он принял программу Киприана-Сергия-Дионисия-Феодора, подразумевавшую единую русскую митрополию включавшую русские земли, вошедшие в состав Великого княжества Литовского , отказавшись от плана создания митрополии только для Северной и Восточной Руси что было бы реализовано, если бы митрополитом стал Митяй — западнорусские земли остались бы тогда под юрисдикцией Киприана 553. Все эти аргументы представляются несостоятельными. Гипотеза о вставках в Лаврентьевскую летопись сомнительна, скорее всего дошедший до нас текст рассказа о нашествии Батыя был уже в своде 1304 г. Если Митяй и принял от Мамая ярлык, находясь в Орде не исключено, что ярлык был выдан ранее поездки Митяя, в феврале 1379 г. Летописное «вся земля Русская» не имеет никакого отношения к проблеме единства митрополии: еще со второй четверти XIV в. Оснований для того, чтобы предполагать в период между сражением на Воже и Куликовской битвой два резких поворота в политике Дмитрия Ивановича — от противостояния Мамаю к признанию его власти и затем вновь к борьбе с Ордой — у нас нет. По сообщению Никоновской летописи источник которого неизвестен , Вельяминов был схвачен в том же году в Серпухове по пути из Орды 558. Возможно, он был послан в Тверь с целью, как и в 1375 г.
Но нет оснований и полагать, что Митяй был сторонником активной борьбы с Ордой, а его противники склонялись к необходимости ей покориться. Хорошев ссылается на «Сказание о Мамаевом побоище», в котором митрополит Киприан советует Дмитрию умилостивить Мамая дарами 560. Но, во-первых, митрополит, согласно тексту «Сказания», в конце концов все же благословил великого князя «противиться» татарам 561. Во-вторых и главное «Сказание о Мамаевом побоище» создано в дошедшем до нас виде во всяком случае не ранее конца XV в. В целом можно заключить, что водораздел между Митяем и его противниками проходил не по вопросу об отношении к Орде, и нет данных для предположений, что великий князь в конце 70-х гг. К лету 1380 г. Мамай основательно подготовился к решающей схватке с Москвой. Не надеясь после Вожи только на собственные силы, он заключил союз с новым великим князем литовским Ягайлой Ольгердовичем. Власть Мамая признал Олег Иванович Рязанский, видимо, желая избежать нового разгрома своего княжества в то же время он предупредил Дмитрия Ивановича о выступлении Орды 565.
Поход Мамая по своей масштабности не имел прецедентов в XIV столетии 566. В начале кампании, когда Мамай с войском кочевал за Доном, а Дмитрий находился в Коломне, Мамаевы послы привезли требование платить выход как при Джанибеке, «а не по своему докончанию. Христолюбивый же князь, не хотя кровопролитья, и хоте ему выход дати по крестьяньскои силе и по своему докончанию, како с ним докончал. Он же не въсхоте» 567. Под «своим докончанием» имеется в виду определенно соглашение, заключенное Дмитрием с Мамаем во время личного визита в Орду в 1371 г. Но тогда Дмитрий преследовал цель задобрить Мамая, чтобы вернуть себе ярлык на великое княжение. Следовательно, он соглашался на большие выплаты, чем те, что имели место до 1371 г. По мнению В. Кучкина, с начала «замятии» русские княжества вовсе перестали платить дань 568.
Это вряд ли возможно: лояльность к Орде сохранялась и во время «замятии», в 1368 г. Скорее всего, выход платился, но в условиях наличия одновременно нескольких ханов и борьбы между ними выплаты были нерегулярными и размеры их сократились. В 1371 же году Дмитрий обещал постоянную выплату выхода в Мамаеву Орду, но оговоренный размер дани все же уступал тому, который существовал при Джанибеке. С 1374 г. Москва перестала соблюдать это докончание; теперь, в условиях приближения Мамая в союзе с Ягайлой, Дмитрий соглашался вернуться к его нормам. Но Мамай, рассчитывая на перевес в силах, не уполномочил своих послов идти на уступки, и в этом была его ошибка. Остается не вполне ясным вопрос, какие князья принимали участие в Куликовской битве. Помимо Дмитрия Ивановича и Владимира Андреевича Серпуховского, из ранних источников к которым относятся «Задонщина» и летописные повести Рогожского летописца — Симеоновской летописи и Новгородской IV — Софийской I летописей следует, что в поход отправились белозерские и тарусские князья, а также братья Андрей и Дмитрий Ольгердовичи перешедшие на службу к великому князю московскому соответственно в 1378 и 1379 гг. Подробные перечни князей и воевод — участников сражения содержат поздние источники — «Сказание о Мамаевом побоище», а также Новгородская летопись Дубровского середина XVI в.
Иное дело — летопись Дубровского и Архивская летопись, восходящие к новгородскому своду 1539 г. В них содержится, по сути дела, разрядная роспись военачальников, участвовавших в битве 571. Происхождение этой росписи неясно, и в литературе высказывались разные мнения по поводу ее достоверности 572. Перечень князей, сражавшихся на Куликовом поле, в летописях Дубровского и Архивской очень близок к перечню участников похода на Тверь 1375 г. С одной стороны, это порождает подозрение, не сконструирован ли он на основе этого последнего тем более, что в летописях Дубровского и Архивской перечень 1375 г. С другой стороны, отличия перечня летописей Дубровского и Архивской от списка участников похода 1375 г. Не названо все семейство суздальско-нижегородских князей, которые после двукратного разорения Нижнего Новгорода в 1377 и 1378 гг. Не названы два из трех князей ростовской ветви — сыновья Константина Васильевича. Именно этого князя свели москвичи с ростовского стола в 1363 г.
В походе 1375 г. Отсутствует также один из двух ходивших на Тверь ярославских князей какой — неясно, так как в списке фигурирует лишь отчество — «Васильевич» и вместо Романа Новосильского в походе, согласно летописям Дубровского и Архивской, участвовал его сын. Последнее весьма правдоподобно, так как Новосильское княжество лежало на пути Ягайлы двигавшегося с запада к верховьям Дона на соединение с Мамаем , и Роману Семеновичу было естественно остаться оборонять свою землю 576 , отправив в помощь Дмитрию отряд во главе с сыном. Если перечень князей в летописях Дубровского и Архивской достоверен 577 , можно констатировать, что возглавляемый великим князем московским союз князей Северо-Восточной Руси с участием части верховских и смоленских князей, оформившийся в 1374—1375 гг. Русское войско, стремясь не допустить соединения Мамая с Ягайлой, выдвинулось в верховья Дона и 8 сентября 1380 г. Бежав с поля битвы, Мамай собрал «останочную свою силу, еще въсхоте ити изгоном пакы на великаго князя Дмитрея Ивановича и на всю Русскую землю», но вынужден был выступить против воцарившегося с помощью Тимура в заволжской части Орды Тохтамыша 579. Эмиры Мамая перешли на сторону нового хана, временщик бежал в Крым и был вскоре убит 580. Противостояние Московского великого княжества с Мамаевой Ордой завершилось крахом последней. Дмитрий Донской не позволил Мамаю восстановить власть над русскими землями.
Но другим, невольным результатом Куликовской победы стало нарушение существовавшего почти 20 лет неустойчивого равновесия между двумя частями Орды: разгром Мамая способствовал объединению их под властью законного хана. Объективно более всего конкретной политической выгоды от поражения Мамая на Куликовом поле получил Тохтамыш. Традиционно принято считать, что успешный поход Тохтамыша на Москву 1382 г. Поскольку до разрыва Дмитрием Ивановичем вассальных отношений с Мамаем зависимость от Орды существовала около 130 лет, а после похода Тохтамыша — еще без малого сто, этот последний выглядит при таком подходе по сути дела событием, сопоставимым по своим последствиям с нашествием Батыя. Между тем слабое исследовательское внимание к конфликту 1382 г. В самом конце 1380 г. Тохтамыш прислал послов к Дмитрию и другим русским князьям, «повадая им свои приход и како въцарися, и како супротивника своего и их врага Мамая побади». Зимой и весной 1381 г. Что означал этот акт?
Свидетельствовал ли он о признании вассальных отношений с Тохтамышем? Положительный ответ давали А. Пресняков, Б. Греков, Л. Черепнин 583 , отрицательный — Н. Карамзин , А. Насонов, И. Греков 584. Полагаю, что посылка «даров и поминков» означала констатацию факта восстановления законной власти в Орде и формальное признание Тохтамыша сюзереном.
Но вопрос о выплате задолженности по выходу, накопившейся за годы противостояния с Мамаем, московская сторона не собиралась поднимать дары и «поминки» — не выход. Очевидно, после разгрома Мамая Дмитрий не спешил восстанавливать даннические отношения с Ордой, но в то же время не имел оснований не признать царское достоинство и следовательно, формальное верховенство нового правителя Орды, к тому же только что добившего его врага. Великий князь занял выжидательную позицию, решив посмотреть, как поведет себя хан. В Никоновской летописи сообщается, что 1 ноября 1380 6889 сентябрьского г. Источник этого свидетельства неизвестен; если оно достоверно, следует полагать, что после смены власти в Орде произошло подкрепление того союза русских князей, который сработал в 1375 и 1380 гг. После поражения Мамая Олег, опасаясь удара со стороны Москвы, бежал, и Дмитрий посадил на рязанском княжении своих наместников 587. Но к лету 1381 г. В нем имеется специальный пункт об отношениях с Ордой.
Щени, осадило Оршу, однако, в июле 1508 года вынуждено было отступить из-за приближения крупного литовского войска. Литовские отряды взяли Белую, Торопец и Дорогобуж, однако русские отряды Д. Щени вскоре отбили эти города. Мирный договор был подписан 8 октября 1508 года. В свою очередь, земли Глинских остались в составе Литовского княжества, и им пришлось с имуществом переселиться в Московскую Русь.
Русско-литовская война 1507-1508 гг.
Его союзники устроили торговую блокаду Москвы. Целью ордена был захват псковских земель. Война продолжалась с переменным успехом. Одним из враждебныx по отношению к Московскому государству государств было Великое княжество Литовское.
Князь, вступающий в службу к литовскому великому князю, уже, кроме того, что, само по себе разумеется, давал присягу в верности, за вотчину, которую ему жаловали, и обязывался служить верно с того удела, еще должен был управлять вотчиной по старине, а жителям ее приказывалось служить своему князю и быть ему послушными, как самому великому князю20. Но так как в докончаньях служебных князей с великим князем, кроме ясных определений, когда они освобождаются от присяги, было и то, что если великий князь не будет их держать в чести, жалованье, защищать их от всякого, то подобные условия давали князьям возможность очень часто переменять своего господина. Но так как в девяностых годах XV столетия такими верховными господами были только двое, Московский и Литовский великие князья, то могли ли они принимать к себе из службы другого князей? В договоре Василия Ивановича с Казимиром о князьях служебных было сказано только: «которые князья служат тебе, Казимиру Королю, со своих отчин и мне, великому князю, и моей братии младшей, блюсти их и не обижать, точно так же и тебе, королю, блюсти и не обижать князей, которые мне служат».
Такое неопределенное условие давало возможность многое делать, и Казимир поспешил исправить эту ошибку относительно князей: в договоре его с тверским великим князем, заключенном в один год с договором с Василием Тёмным, о князьях было сказано, что который из них отъедет, от одного великого князя к другому, тот своей отчины лишен21. Но это обязательно было только в отношениях к Твери, а в отношении московского и литовского государя было то, что каждый из них, не нарушая договора, мог принимать служебных князей и с отчинами, хотя то могло вести к запутаннейшим спорам. Впрочем, когда Государи были в мирных и дружественных отношениях и при том равной силы, то князья не могли иметь особенного значения в их отношениях, но совсем другое могло произойти, если Государи из друзей превратятся во врагов и силы их не будут равны. Литовский великий князь и в то же время король польский как государь двух государств, из которых каждое имело свои особенные интересы, естественно должен был быть государем слабым по своей силе, потому что каждое из его государств относилось к другому враждебно и притом ни одно из них не было настолько слабо, чтобы сразу вполне подчиниться другому. Занятый постоянно этой внутренней борьбой, своих насильственно склеенных вместе государств, литовский великий князь поэтому не имел возможности, подобно московскому государю, сдавливать способности князей враждовать между собой; но к этому еще литовский государь, обремененный своими семейными делами, необходимо должен был поставить себе их на первом плане, так как государственные дела его государства не были в его в руках, поэтому и не направлял способностей князей в ту или другую сторону. Те вельможи и те князья, владения которых находились внутри Литовско-Русского государства, то есть на западной стороне Днепра и на южной стороне Западной Двины, ссорами между собой могли вредить государству только с той стороны, что нельзя было ожидать внутри его порядка и покоя; но те князья, которых владения находились на других сторонах выше сказанных рек, могли быть опасны и другим образом. Что делали эти пограничные князья и чем занимались, мы подробно узнаем только с конца 80-х годов ХV столетия, потому что с этого времени начинаются записанные дипломатические сношения Московского государства с ПольскоЛитовским, и начало этих государственных бумаг все поглощено этими княжескими делами.
Оказывается, что князья ссорились между собой как за границы своих владений, так и за владение своими городами по роду и по старейшинству. Эти князья в своих ссорах за решением дел обращались на основании своих договоров к своему Верховному господину. Как занимались литовские государи этими княжескими делами, об этом один из служебных князей хотел высказать великому князю, Александру Казимировичу, следующее: «Тебе, господине, ведомо, что отец твой за мою отчину не стоял и не оборонил, и мне против той отчины городов и волостей не измыслил. И к тебе, господине, я посылал бити челом, чтобы ты меня пожаловал, в докончанье принял, городов мне измыслил против моей отчины, чем бы мог я тебе служить: и Твоя милость меня не жаловал, городов не дал, в докончанье не принял, а за отчину мою не стоял, бояр моих не жаловал и не чтил. Ино, господине, не я выступил, а Твоя милость, Государь, и поэтому на основании докончанья с твоим отцом крестное целование с меня долой». Почти через год после того, как Андрей и Борис Васильевичи поднялись против своего старшего брата в 1480 году и обратились за помощью к королю Казимиру, в летописи мы читаем под 1482 годом следующее известие: «Был мятеж в Литовской земле: захотели вотчичи Ольшанский, Олелькович да князь Федор Вельской отсесть Литовской земли по Березыне на великого князя; их обговорили и король Ольшанского да Олельковича схватил, а князь Федор прибежал к великому князю, и он его пожаловал, дал ему город Демон в отчину да Мореву со многими волостями»22. Это дело князей было со стороны Ивана Васильевича месть и вместе с тем проба, насколько можно рассчитывать на литовских служебных князей.
Король не обращал внимания и не вступался в дела своих служебных князей, и поэтому князья решали свои дела посредством собственной силы. От этого в стране князей, на восточной стороне Днепра, происходила постоянная война. В ссоры и дела литовских служебных князей вмешивались соседние им московские служебные князья. В 1487 году королевский посол в Москве говорил, что Одоевские князья, служащие Москве, пред Успеньевым днем приходили на отчину князей Мезецких, город осадили, но не взяли; потом, захватив много пленных, ушли, пограбивши волость; князья Мезецкие, чтобы отнять этот плен, погнались за Одоевскими, но те против них бои поставили. В Москве отвечали, что князья Одоевские сами жаловались на князей Мезецких, что эти нападали на их отчину и много лиха сделали, жен и детей головами в плен повели, а князья Одоевские не могли того стерпеть, послали за ними погоню, и с этого у них начались ссоры. Ссоры князей литовских не разрешал их государь, и за это дело взялся Иван Васильевич. Когда Северная Россия была объединена окончательно около Москвы, когда там не поднималось никакого шума, все было тихо, а извне спокойно, литовский же великий князь, по прежним своим делам, сделался настоящим врагом московского государя, который уже называл себя «государем всея Руси», то начались такие дела: к ссорящимся литовским служебным князьям являлся московский посланец и объявлял, что государь хочет их жаловать, взять их к себе в службу с их отчиною и их беречь, они могут воевать за свою обиду своих врагов, и которые города возьмут, на тех городах им сидеть; в эти завоеванные города и в их собственные великий князь не будет вступаться, а будет только защищать.
Соглашавшимся князьям на эти предложения, в подтверждение этих слов, посланец великого князя давал правду; эту правду потом подтверждали бояре. Князья при этом обязывались иного государя, кроме московского великого князя, себе не искать, и над воеводами, которых к ним пошлют, никакого лиха и хитрости не учинить. Для приезда в Москву князьям давались опасные грамоты. Эту боярскую присягу и опасные грамоты сами князья считали в уровень с теми договорами, которые они заключали прежде с великими князьями литовскими; Московское же правительство, конечно, на это смотрело другими глазами. Обещание, что те города, которые князья завоюют, будут им принадлежать, исполнялось Московским правительством: этими городами князей жаловали23. С конца 80-х годов XV столетия начинаются отъезды князей из Литовской службы в Московскую. Князья отъезжали при этом со своими отчинами, московский государь их принимал и этим, как уже сказано, не нарушал договора.
Первый, начавший это дело, был князь Иван Михайлович Воротынский. После отъезда он послал к королю своего человека сложить за себя свое крестное целование. Король князя Воротынского из крестного целования не выпустил, а еще жаловался Ивану Васильевичу, что князь Иван Михайлович перед отъездом пограбил смоленских мещан впрочем, этот грабеж был не совсем удачен, потому что королевские воеводы пришли на князя Воротынского изгоном и захватили многих в плен. Отвечая на жалобы короля по поводу дела Воротынского, Иван Васильевич говорил: «Король Казимир напрасно называет князя Ивана Михайловича своим слугою и не хочет его выпустить из присяги; эти князья и прежде служили на обе стороны». За отъездом Ивана Михайловича приехал служить к московскому государю другой князь Воротынский, Дмитрий Федорович в 1490 году : он перешел служить своими отчинами. После этого еще приехал служить князь Иван Васильевич Бельский. Король не выпускал и этих князей из своей службы и объяснял московскому государю, что это он делает на основании докончанья князей с ним; тем более он не признавал права отъезда с отчинами потому, что по докончанию эти отчины, если и род князей прекратится, должны принадлежать Литовскому Великому княжеству, да наконец у князей владения не все родовые, a многие пожалованы королем им и их отцам за службу.
Королевский посол кончал это объяснение следующими словами от короля к Ивану Васильевичу: «Сам того посмотри, гораздо ли так делаешь: слуг наших принимаешь с их отчинами и нашими городами и волостями, а мы от тебя твоих слуг не принимаем по докончанию с твоим отцом, которое мы кончали и на вас». На эти слова последовал ответ, подобный ответу по поводу отъезда князя Ивана Михайловича Воротынского: «Эти князья прежде служили, как нашим предкам, так и королевским, и теперь они приехали служить нам со своими отчинами, и поэтому теперь они наши слуги». Когда отъезжал князь Иван Михайлович Воротынский, то королевский посол жаловался, что он произвел грабежи; теперь же по поводу отъезда последних князей королевский посол говорил: «Князь Дмитрий Федорович Воротынский, запамятовавши свое крестное целование, бил тебе челом в службу со всею своею отчиною и с уделом брата своего, Семена Федоровича Воротынского; он казну его всю взял, а бояр и слуг его поймал и к присяге привел насильно, приказавши им служить себе. Да, кроме того, он наших панов и слуг города и волости за себя побрал и наместников своих посажал; эти города: Серепек, Бышковичи, а волости Лычино, Недоходово». На эту жалобу в Москве отвечали, что «не знают того, точно ли это владения чужие, а сначала опытают, а потом ответ дадут». Опираясь на обещание московского государя, князья, отъехавшие из Литовской службы, вместе с князьями, давно служившими московскому государю, и при помощи пограничных московских войск, начали мстить своим врагам и родственникам в литовских владениях. Князь Воротынский, со многими татарами и людьми калужскими и перемышльскими, ограбил волости Брянские.
Князь Иван Васильевич Бельский, когда убежал из Литвы, то тайно напал со многими людьми на отчину своего брата, Андрея Васильевича, и изловил там третьего своего брата, князя Василия, привел его силой к крестному целованию, чтобы он не служил королю, а отчину Андрея за себя забрал и заставил бояр и слуг присягнуть себе. Кроме жалоб на этих князей, и о князьях Одоевских посол Казимира в Москве говорил в 1492 году: «Бил нам челом слуга наш, Иван Федорович Одоевский, что когда он уехал с Одоева, то его братья, которые тебе служат, захватили его матерь, засели его отчину, половину города Одоева, волости и казну побрали, а бояр к целованию привели, так ты бы их сказнил за их дела, и чтобы они матерь их освободили и в отчину наших слуг не вступались, предоставляя им владеть подлуг давнего обычая». На это в Москве отвечали: «Наши слуги, князья Одоевские, сказывают нам, что они ничего не делали, на что жалуются их родственники, а есть у них слово о вотчине, о большом княжении по роду и старшинству, пригоже, сказывают, быть на княжении нашему слуге, Ивану Семеновичу Одоевскому, и они посылали к брату своему, князю Федору, чтобы он о большом княжении с ними смолву учинил. Поэтому король приказал бы князю Федору смолву учинить и выслать для решения дела своего пана, а великий князь вышлет своего боярина». Так Иван Васильевич отвечал о князьях Одоевских, о других же прямо требовал, чтобы король разрешил их от присяги, а своим людям приказал бы не делать обид отчинам этих князей. Король отвечал, что не выпустит их из присяги, что князья грабят, а великий князь берет земли, принадлежавшие Великому княжеству Литовскому. Король упирался в своем, но силою не поддерживал своих слов, тогда Иван Васильевич послал к нему настоящий вызов.
Ты говоришь, что от наших земель делаются тебе кривды, а того не памятуешь, какие кривды делаются нашим землям от твоих людей: наши города, волости и земли за собою держишь, так ты бы нам наших земель поступился, а обидным делам дал управу». Берсеню дана была память, что если взмолвят: «Которые волости великого князя за собою держит король? Какие это иные волости? Наказ Берсеню не говорит, да и Казимиру не пришлось слышать слов этого посольства, этих тайных намеков. Берсень Короля не заехал, потому что короля не стало24, и он воротился, а к королевичу Александру не поехал. Этому королевичу, когда отправилось к нему первое посольство из Москвы, то посол говорил уже прямо, и Иван Васильевич также в верющей грамоте писал, что московской государь есть государь всея Руси. Впоследствии объяснили значение этого титула, что города Киев, Смоленск и другие русские города суть отчина московского государя.
После смерти Казимира москвичи решились разорвать свои сношения с Литвой, и княжеская война пришла в полный разгар уже при помощи московских войск. Наши летописи как будто бы считают Ивана Васильевича в постоянной войне с Литвой и не относят начала ее к началу государствования Александра Казимировича в Литве. Но обе стороны смотрели на это дело так: литовцы относили все эти враждебные действия к пограничным ссорам и не хотели признавать существования войны, Иван же Васильевич хотел представить дело так, что у него с Литвой война, хотя, впрочем, он ее не объявлял и не посылал, как бы следовало по обычаю, сложить с себя крестное целование к литовским государям, а это было необходимо, так как договор Василия Тёмного с Казимиром был заключен и на детей. Ивану Васильевичу нужна была война, потому что за войною должен следовать мир, а этим миром Литва должна утвердить не только теперешние приобретения от нее, но признать за Москвой и многие другие права. Эта княжеская война, со времени вступления на литовский престол Александра Казимировича, шла следующим образом. Осенью 1492 года отъехал из Литовской службы в Московскую князь Семен Федорович Воротынский, вместе со своим племянником князем Иваном Михайловичем; они отъехали с отчинами. Князья Воротынские, едучи в Москву, засели, на имя великого князя, города Серпейск да Мещовск.
Смоленский воевода вместе с литовским служебным князем Семеном Ивановичем Можайским, пришедши со многой силой, заняли опять эти города.
Из-за несогласованности московских воевод русское войско было разгромлено. В плен попали главные воеводы, кроме того, было пленено еще 6 воевод, 37 князей, 1500 дворян, литовцы захватили все знамена, пушки и весь обоз. После победы под Оршей Константин Острожский попытался отбить Смоленск, но взять города не смог и при отступлении потерял часть своего обоза. После этого в боевых действиях наступил длительный перерыв. В 1517 году Сигизмунд I решил начать мирные переговоры с Василием III, но одновременно приказал Константину Острожскому взять Опочку, чтобы тем самым оказать давление на московское правительство. Но осада маленькой, плохо укрепленной Опочки, закончилась безрезультатно, кроме того, отряд шедший на соединение с Острожским был разбит. В этих условиях в Москве, при посредничестве послов германского императора Максимилиана, начались переговоры о мире, которые вскоре зашли в тупик. Стороны не смогли даже договориться о перемирии, так как Сигизмунд I не хотел возвращать множество знатных пленников захваченных под Оршей в 1514 году. В последующие два года русские войска неоднократно ходили в литовские владения, доходя даже до Вильно, и опустошали их.
Польский король и великий князь литовский договорился с крымским ханом о совместных действиях против России. Летом 1521года крымцы обошли русские полки, занимавшие оборону у Серпухова, и разграбили окрестности Москвы. В 1522 году в Москве после долгих споров было заключено перемирие с Литвой сроком на 5 лет.
Нам ему служить верно во всем, без всякой хитрости, и во всем быть послушным, а ему нас в чести держать и в жалованье и в докончание, как держал дядя его, великий князь Витовт. Поступать нам по королевской воле, и с кем он будет мирен, с тем и мы мирны, и с кем он не мирен, с тем и мы не мирны. Королю и великому князю нас защищать, как и своего. Нам без королевской и великого князя Казимира воли ни с кем в докончанье не вступать и никому не помогать. После смерти королевской нам и нашим детям служить тому, кто будет на литовском престоле; если после нас не будет потомков, то нашей земле от Великого княжества Литовского не отступить. Королю, или кто по нем будет на литовском престоле, в наши земли, которые за нами, ни у нас, ни у наших потомков, не вступаться. Когда мы помрем, то нашим детям король, а потом и его дети, должны дать такое же докончанье, как теперь, и держать по нем; если же при нашей жизни Божья воля станется над королем, то его дети, что будут на Литовском Великом княжестве, должны дать нам такое же докончанье. Если докончанье не будет дано, или по нем нас не будут держать, то с нас крестное целование долой и нам воля. Суд нам с соседями по старине; а сопремся в суде, то положить все дело на короля»19. Князь, вступающий в службу к литовскому великому князю, уже, кроме того, что, само по себе разумеется, давал присягу в верности, за вотчину, которую ему жаловали, и обязывался служить верно с того удела, еще должен был управлять вотчиной по старине, а жителям ее приказывалось служить своему князю и быть ему послушными, как самому великому князю20. Но так как в докончаньях служебных князей с великим князем, кроме ясных определений, когда они освобождаются от присяги, было и то, что если великий князь не будет их держать в чести, жалованье, защищать их от всякого, то подобные условия давали князьям возможность очень часто переменять своего господина. Но так как в девяностых годах XV столетия такими верховными господами были только двое, Московский и Литовский великие князья, то могли ли они принимать к себе из службы другого князей? В договоре Василия Ивановича с Казимиром о князьях служебных было сказано только: «которые князья служат тебе, Казимиру Королю, со своих отчин и мне, великому князю, и моей братии младшей, блюсти их и не обижать, точно так же и тебе, королю, блюсти и не обижать князей, которые мне служат». Такое неопределенное условие давало возможность многое делать, и Казимир поспешил исправить эту ошибку относительно князей: в договоре его с тверским великим князем, заключенном в один год с договором с Василием Тёмным, о князьях было сказано, что который из них отъедет, от одного великого князя к другому, тот своей отчины лишен21. Но это обязательно было только в отношениях к Твери, а в отношении московского и литовского государя было то, что каждый из них, не нарушая договора, мог принимать служебных князей и с отчинами, хотя то могло вести к запутаннейшим спорам. Впрочем, когда Государи были в мирных и дружественных отношениях и при том равной силы, то князья не могли иметь особенного значения в их отношениях, но совсем другое могло произойти, если Государи из друзей превратятся во врагов и силы их не будут равны. Литовский великий князь и в то же время король польский как государь двух государств, из которых каждое имело свои особенные интересы, естественно должен был быть государем слабым по своей силе, потому что каждое из его государств относилось к другому враждебно и притом ни одно из них не было настолько слабо, чтобы сразу вполне подчиниться другому. Занятый постоянно этой внутренней борьбой, своих насильственно склеенных вместе государств, литовский великий князь поэтому не имел возможности, подобно московскому государю, сдавливать способности князей враждовать между собой; но к этому еще литовский государь, обремененный своими семейными делами, необходимо должен был поставить себе их на первом плане, так как государственные дела его государства не были в его в руках, поэтому и не направлял способностей князей в ту или другую сторону. Те вельможи и те князья, владения которых находились внутри Литовско-Русского государства, то есть на западной стороне Днепра и на южной стороне Западной Двины, ссорами между собой могли вредить государству только с той стороны, что нельзя было ожидать внутри его порядка и покоя; но те князья, которых владения находились на других сторонах выше сказанных рек, могли быть опасны и другим образом. Что делали эти пограничные князья и чем занимались, мы подробно узнаем только с конца 80-х годов ХV столетия, потому что с этого времени начинаются записанные дипломатические сношения Московского государства с ПольскоЛитовским, и начало этих государственных бумаг все поглощено этими княжескими делами. Оказывается, что князья ссорились между собой как за границы своих владений, так и за владение своими городами по роду и по старейшинству. Эти князья в своих ссорах за решением дел обращались на основании своих договоров к своему Верховному господину. Как занимались литовские государи этими княжескими делами, об этом один из служебных князей хотел высказать великому князю, Александру Казимировичу, следующее: «Тебе, господине, ведомо, что отец твой за мою отчину не стоял и не оборонил, и мне против той отчины городов и волостей не измыслил. И к тебе, господине, я посылал бити челом, чтобы ты меня пожаловал, в докончанье принял, городов мне измыслил против моей отчины, чем бы мог я тебе служить: и Твоя милость меня не жаловал, городов не дал, в докончанье не принял, а за отчину мою не стоял, бояр моих не жаловал и не чтил. Ино, господине, не я выступил, а Твоя милость, Государь, и поэтому на основании докончанья с твоим отцом крестное целование с меня долой». Почти через год после того, как Андрей и Борис Васильевичи поднялись против своего старшего брата в 1480 году и обратились за помощью к королю Казимиру, в летописи мы читаем под 1482 годом следующее известие: «Был мятеж в Литовской земле: захотели вотчичи Ольшанский, Олелькович да князь Федор Вельской отсесть Литовской земли по Березыне на великого князя; их обговорили и король Ольшанского да Олельковича схватил, а князь Федор прибежал к великому князю, и он его пожаловал, дал ему город Демон в отчину да Мореву со многими волостями»22. Это дело князей было со стороны Ивана Васильевича месть и вместе с тем проба, насколько можно рассчитывать на литовских служебных князей. Король не обращал внимания и не вступался в дела своих служебных князей, и поэтому князья решали свои дела посредством собственной силы. От этого в стране князей, на восточной стороне Днепра, происходила постоянная война. В ссоры и дела литовских служебных князей вмешивались соседние им московские служебные князья. В 1487 году королевский посол в Москве говорил, что Одоевские князья, служащие Москве, пред Успеньевым днем приходили на отчину князей Мезецких, город осадили, но не взяли; потом, захватив много пленных, ушли, пограбивши волость; князья Мезецкие, чтобы отнять этот плен, погнались за Одоевскими, но те против них бои поставили. В Москве отвечали, что князья Одоевские сами жаловались на князей Мезецких, что эти нападали на их отчину и много лиха сделали, жен и детей головами в плен повели, а князья Одоевские не могли того стерпеть, послали за ними погоню, и с этого у них начались ссоры. Ссоры князей литовских не разрешал их государь, и за это дело взялся Иван Васильевич. Когда Северная Россия была объединена окончательно около Москвы, когда там не поднималось никакого шума, все было тихо, а извне спокойно, литовский же великий князь, по прежним своим делам, сделался настоящим врагом московского государя, который уже называл себя «государем всея Руси», то начались такие дела: к ссорящимся литовским служебным князьям являлся московский посланец и объявлял, что государь хочет их жаловать, взять их к себе в службу с их отчиною и их беречь, они могут воевать за свою обиду своих врагов, и которые города возьмут, на тех городах им сидеть; в эти завоеванные города и в их собственные великий князь не будет вступаться, а будет только защищать. Соглашавшимся князьям на эти предложения, в подтверждение этих слов, посланец великого князя давал правду; эту правду потом подтверждали бояре. Князья при этом обязывались иного государя, кроме московского великого князя, себе не искать, и над воеводами, которых к ним пошлют, никакого лиха и хитрости не учинить. Для приезда в Москву князьям давались опасные грамоты. Эту боярскую присягу и опасные грамоты сами князья считали в уровень с теми договорами, которые они заключали прежде с великими князьями литовскими; Московское же правительство, конечно, на это смотрело другими глазами. Обещание, что те города, которые князья завоюют, будут им принадлежать, исполнялось Московским правительством: этими городами князей жаловали23. С конца 80-х годов XV столетия начинаются отъезды князей из Литовской службы в Московскую. Князья отъезжали при этом со своими отчинами, московский государь их принимал и этим, как уже сказано, не нарушал договора. Первый, начавший это дело, был князь Иван Михайлович Воротынский. После отъезда он послал к королю своего человека сложить за себя свое крестное целование. Король князя Воротынского из крестного целования не выпустил, а еще жаловался Ивану Васильевичу, что князь Иван Михайлович перед отъездом пограбил смоленских мещан впрочем, этот грабеж был не совсем удачен, потому что королевские воеводы пришли на князя Воротынского изгоном и захватили многих в плен. Отвечая на жалобы короля по поводу дела Воротынского, Иван Васильевич говорил: «Король Казимир напрасно называет князя Ивана Михайловича своим слугою и не хочет его выпустить из присяги; эти князья и прежде служили на обе стороны». За отъездом Ивана Михайловича приехал служить к московскому государю другой князь Воротынский, Дмитрий Федорович в 1490 году : он перешел служить своими отчинами. После этого еще приехал служить князь Иван Васильевич Бельский. Король не выпускал и этих князей из своей службы и объяснял московскому государю, что это он делает на основании докончанья князей с ним; тем более он не признавал права отъезда с отчинами потому, что по докончанию эти отчины, если и род князей прекратится, должны принадлежать Литовскому Великому княжеству, да наконец у князей владения не все родовые, a многие пожалованы королем им и их отцам за службу. Королевский посол кончал это объяснение следующими словами от короля к Ивану Васильевичу: «Сам того посмотри, гораздо ли так делаешь: слуг наших принимаешь с их отчинами и нашими городами и волостями, а мы от тебя твоих слуг не принимаем по докончанию с твоим отцом, которое мы кончали и на вас». На эти слова последовал ответ, подобный ответу по поводу отъезда князя Ивана Михайловича Воротынского: «Эти князья прежде служили, как нашим предкам, так и королевским, и теперь они приехали служить нам со своими отчинами, и поэтому теперь они наши слуги». Когда отъезжал князь Иван Михайлович Воротынский, то королевский посол жаловался, что он произвел грабежи; теперь же по поводу отъезда последних князей королевский посол говорил: «Князь Дмитрий Федорович Воротынский, запамятовавши свое крестное целование, бил тебе челом в службу со всею своею отчиною и с уделом брата своего, Семена Федоровича Воротынского; он казну его всю взял, а бояр и слуг его поймал и к присяге привел насильно, приказавши им служить себе. Да, кроме того, он наших панов и слуг города и волости за себя побрал и наместников своих посажал; эти города: Серепек, Бышковичи, а волости Лычино, Недоходово». На эту жалобу в Москве отвечали, что «не знают того, точно ли это владения чужие, а сначала опытают, а потом ответ дадут». Опираясь на обещание московского государя, князья, отъехавшие из Литовской службы, вместе с князьями, давно служившими московскому государю, и при помощи пограничных московских войск, начали мстить своим врагам и родственникам в литовских владениях. Князь Воротынский, со многими татарами и людьми калужскими и перемышльскими, ограбил волости Брянские. Князь Иван Васильевич Бельский, когда убежал из Литвы, то тайно напал со многими людьми на отчину своего брата, Андрея Васильевича, и изловил там третьего своего брата, князя Василия, привел его силой к крестному целованию, чтобы он не служил королю, а отчину Андрея за себя забрал и заставил бояр и слуг присягнуть себе. Кроме жалоб на этих князей, и о князьях Одоевских посол Казимира в Москве говорил в 1492 году: «Бил нам челом слуга наш, Иван Федорович Одоевский, что когда он уехал с Одоева, то его братья, которые тебе служат, захватили его матерь, засели его отчину, половину города Одоева, волости и казну побрали, а бояр к целованию привели, так ты бы их сказнил за их дела, и чтобы они матерь их освободили и в отчину наших слуг не вступались, предоставляя им владеть подлуг давнего обычая». На это в Москве отвечали: «Наши слуги, князья Одоевские, сказывают нам, что они ничего не делали, на что жалуются их родственники, а есть у них слово о вотчине, о большом княжении по роду и старшинству, пригоже, сказывают, быть на княжении нашему слуге, Ивану Семеновичу Одоевскому, и они посылали к брату своему, князю Федору, чтобы он о большом княжении с ними смолву учинил. Поэтому король приказал бы князю Федору смолву учинить и выслать для решения дела своего пана, а великий князь вышлет своего боярина». Так Иван Васильевич отвечал о князьях Одоевских, о других же прямо требовал, чтобы король разрешил их от присяги, а своим людям приказал бы не делать обид отчинам этих князей. Король отвечал, что не выпустит их из присяги, что князья грабят, а великий князь берет земли, принадлежавшие Великому княжеству Литовскому. Король упирался в своем, но силою не поддерживал своих слов, тогда Иван Васильевич послал к нему настоящий вызов. Ты говоришь, что от наших земель делаются тебе кривды, а того не памятуешь, какие кривды делаются нашим землям от твоих людей: наши города, волости и земли за собою держишь, так ты бы нам наших земель поступился, а обидным делам дал управу». Берсеню дана была память, что если взмолвят: «Которые волости великого князя за собою держит король? Какие это иные волости? Наказ Берсеню не говорит, да и Казимиру не пришлось слышать слов этого посольства, этих тайных намеков. Берсень Короля не заехал, потому что короля не стало24, и он воротился, а к королевичу Александру не поехал. Этому королевичу, когда отправилось к нему первое посольство из Москвы, то посол говорил уже прямо, и Иван Васильевич также в верющей грамоте писал, что московской государь есть государь всея Руси.
2) Стремление Василия III завершить воссоединение русских земель, присоединив Смоленск.
- Василий третий 1505-1533гг. - Анатолий — КОНТ
- Василий третий 1505-1533гг.
- Стояние на Угре: Русь освободилась от двухсотлетнего ига 540 лет назад
- Реферат: Русско-литовская война 1507 1508
- Войны с Великим княжеством Литовским и Ливонским орденом — урок. История, 7 класс.
- А был ли поединок?
Острожский, Константин Иванович: биография
| Война Василия III с Литвой (1507–1508 гг.) | Крымский хан Менгли-Гирей обращается к королю Польши и великому князю литовскому Александру Казимировичу с предложением начать совместные военные действия против Москвы. |
| Студопедия — Русско-литовская война 1507-1508 гг. | В это время литовский князь Ягайло женился на польской королеве Ядвиге, получил титул польского короля и обязался привести Литву в католическую веру. В замке Крево в 1385 году был подписан акт об унии Польши и Литвы. |
| Карточка – шпаргалка. Русско- литовская война. 1500-1503 | Война завершилась так называемым Вечным миром 1508 г. на условиях status quo. Литва подтвердила признание всех прав России на земли, отошедшие к ней по договору 1503 г., но Смоленск по-прежнему остался в составе Великого княжества Литовского. |
| Русско-литовская война (1500—1503). | Урок по теме Войны с Великим княжеством Литовским и Ливонским орденом. |
Проза «Глава XIV»
Витовт принял знатного изгнанника и решил воспользоваться им для реализации своих честолюбивых планов. Он знал, что многие татарские кланы Золотой Орды недовольны новым ханом Тимуром Кутлугом и хотели бы снова принять на царство Тохтамыша. Он верил в численное и техническое превосходство своей рати над кочевниками: в литовской армии уже были полевые пушки и пищали. Витовт надеялся утвердить Тохтамыша на золотоордынском престоле как своего вассала. Римский папа Бонифаций IX издал буллу, в которой объявлял предстоящий поход против татар крестовым и призывал польских рыцарей оказать посильную помощь литовскому воинству. Но из Польши мало кто пришёл на помощь к Витовту.
Большую часть литовской рати составили дружины и ополчения западнорусских князей — смоленских, полоцких, брянских, псковских. Поражение литовско-русских князей В конце июля 1399 года Витовт выступил в поход из Киева и подошёл к берегу Ворсклы, куда навстречу ему выдвинулось татарское войско Тимура Кутлуга. Литовская рать, по утверждениям современников, насчитывала 70 тысяч человек, татарская — тысяч 25. Тимур Кутлуг, желая выиграть время, завязал переговоры с Витовтом, обещая признать себя его вассалом, но требуя взамен выдать Тохтамыша как преступника. На самом деле Тимур Кутлуг ожидал подхода подкрепления — 10-тысячной Ногайской орды во главе с Едигеем.
Витовт согласился увлечь себя переговорами. Он знал, что на подмогу Тимуру Кутлугу идёт Едигей, и даже хотел, чтобы противники соединились, дабы сразу разбить того и другого. Он не переоценивал свои силы — объединённое татарское войско всё равно вдвое уступало по численности литовской армии.
Литовские всадники, утомлённые сражением, не имеющие пути для отступления, зажатые между русскими отрядами, быстро потеряли боевой запал и бросились врассыпную. Бой русских и литовских всадников. Были убиты и пленены большинство литовских командиров, в том числе сам Острожский он пробудет в почётном плену до 1506 года и один из виднейших литовских магнатов Радзивилл. Только одному литовскому воеводе удалось спастись! Нелегко пришлось и русским войскам. О каких-либо точных цифрах потерь говорить не приходится, однако армии потребовалось пополнение и замена некоторых командиров, вероятно раненых или убитых на поле боя.
Тем не менее масштабы потерь были несравнимы: литовская армия на какое-то время фактически перестала существовать. После битвы В Москве известие о Ведрошской победе встретили с ликованием: возможно, что даже сам Иван III не ожидал подобного исхода операции объединённых ратей. Появилась реальная возможность развить успех: в начале августа 1500 года на севере был взят Торопец, на юге Путивль, Любеч и ещё ряд городов Северской Руси. Можно сказать, что цели войны были достигнуты уже к этому моменту. В следующем году удалось привлечь лишь силы Ливонского ордена, который вступил в войну на стороне Литвы и атаковал псковские и новгородские земли. Памятный камень на месте сражения. Иван Васильевич вёл хитрую игру: мотивируя свои действия возвращением «отчины», он отказывался очищать занятые территории, однако, дальше особенно не двигался осада Смоленска в 1502 году провалилась. Тем не менее, старого государя Ивану III шёл уже седьмой десяток — возраст для 15-го века солидный всё больше беспокоили вопросы престолонаследия и внутренней политики, так что решительного продолжения война так и не получила, тем более что ресурсы Литвы, несмотря на разгром, не были истощены. В 1503 году было заключено перемирие сначала с Великим Княжеством Литовским , а после и с Ливонией.
По условиям договора Иван Васильевич «временно» получал всю Северскую землю вплоть до Днепра , Верховские княжества находящиеся в верховьях Оки , Торопец, Дорогобуж — всего около 3-й части! Это был большой военный и политический успех великого государя, достигнутый продуманной стратегией и тактикой. К концу правления Ивана III на востоке Европы появилась огромная держава, пугавшая соседей своими размерами и военной мощью. Однако эта сила покоилась прежде всего на грамотной и продуманной политике московских государей. В военном искусстве Ведрошская операция являет нам отличный пример военного искусства переходного периода: от Средневековья к Новому времени. В развертывании, организации и снабжении войск уже видны черты новой военной организации, однако многие принципы и приёмы ведения войны относятся ещё к Средним векам. Продуманная и слаженная работа Ставки государева двора и командиров на местах воевод корпусов и отдельных отрядов способствовали рождению одной из самых замечательных побед русского оружия в допетровский период. Развитие тактических приёмов, известных ещё со времен первых московских князей притворное отступление, которое так часто практиковали противники русских князей татары, устройство засадного полка для удара в решающую минуту , демонстрирует общую эволюцию тактики русских в позднем Средневековье. Русские воеводы и в походе, и на поле боя не выпускают инициативу из своих рук не забывая, правда, при этом местничать , проявляют высокий уровень боевого взаимодействия.
Провал при Ведроши хорошо запомнил и гетман Острожский: впредь он будет куда осмотрительнее в сражениях, а в войнах с русскими больше полагаясь на польских наёмников, чем на посполитое рушение. В начале осени 1514 года он взял реванш за позор при Ведроши применив схожий тактический приём с засадой , разгромив главную русскую армию под Оршей, о чём мы уже рассказывали.
В отличие от прежних князей, лично водивших полки в сражение, таких как Андрей Боголюбский , Александр Невский , Дмитрий Донской и других, Иван III не принимал личного участия в походах, часто во время войны оставался в столице или в другом стратегически важном пункте. Поскольку борьба за оборону отечества и возвращение ранее захваченных соседями русских земель выдвинула немало способных воевод, в верности которых великий князь успел убедиться, он выступал теперь как верховный главнокомандующий, доверяя ведение военных действий воеводам. Правда, в 1452 году он формально лично возглавлял войско во время междоусобной войны. В конце 60-х годов XV века Казанское царство сильно беспокоило Русь — из его пределов беспрестанно совершались набеги на русские земли, которые проводили татары и подвластные им черемисы, населявшие восток Европейской России. Иван III отправил отряды разорять черемисскую землю, а в 1467—1469 годах вел успешные военные действия против Казани. Так, в 1468 году ему удалось добиться того, что вместо хана Ибрагима, которым были недовольны некоторые высокопоставленные лица Казани, был приглашен на правление царевич Касим, которому еще отец Ивана III дал приют и поместье в русской земле.
В поддержку ему было организовано два военных похода, но оба они были неудачными, так как Казань, боясь усиления Москвы, поддержала Вятская земля. Великий князь не остановился на прежних неудачах и в 1470 году снова послал под Казань войско во главе со своими братьями. Результатом этого похода стал заключенный мир между Москвой и Казанью, по которому были освобождены все русские пленники, находившиеся в Казани, и приняты другие условия великого князя. Продолжая политику своего отца, Иван III путем силы или дипломатии стал подчинять себе русские земли. Одним из первых в 1463 году было подчинено Ярославское княжество, затем в 1474 году— Ростовское, в 1485-м — Тверское и через четыре года — Вятская земля. Одним из немногих военных походов, в котором принимал участие Иван III лично, был поход в Новгородскую землю в 1471 году. Антимосковская боярская группировка во главе с Марфой Борецкой Марфой Посадницей заручилась поддержкой польско-литовского короля Казимира IV, обещавшего оказать Новгороду военную помощь в борьбе с Москвой. Но в этот момент обострились польско-венгерские отношения, которые помешали королю Казимиру прислать в помощь войска, состоящие в основном из польской шляхты.
Используя это, Иван III решил придать походу на Новгород общерусский характер, указывая в своих посланных грамотах на необходимость борьбы с новгородцами, которые готовятся перейти на сторону «латинян». Начав военные действия, он постарался охватить Новгород своими войсками с востока и запада, чтобы перекрыть все пути, ведущие на Новгород, по которым могла бы подойти к городу помощь. В этом случае воеводы, посланные в Новгород, должны были действовать на значительном расстоянии друг от друга, а сам великий князь собирался выступить с главными силами лишь, когда воеводы приблизятся к Новгороду. В поход он выступил 20 июня и, не торопясь, двигался к озеру Ильмень через Тверь и Торжок. Такой поворот событий заставил новгородцев раздробить свои силы. В июле 1471 года в битве на реке Шелони новгородцы потерпели поражение. В конечном итоге оборонять сам город было уже некому. После приезда из Новгорода посланцев просить мира «по всей воле» великого князя, Иван III даже не пошел к Новгороду, а вернулся с победой в Москву.
Так была завершена последняя феодальная война на Руси, и новгородские земли практически вошли в состав Русского государства, правда, официально оставаясь независимыми, но с обязательством впредь не вступать в отношения с Литвой. Через несколько лет в Новгороде снова «ожила пролитовская партия». Иван III, собрав войско, опять двинулся в поход на Новгород. Город был окружен со всех сторон и городским властям предъявлен ультиматум, по которому политическая самостоятельность Новгорода уничтожалась — «вечю колоколу во отчине нашей в Новогороде не быти, а господарство свое нам держати». В январе 1478 года Новгородская республика перестала существовать и формально. Для проводимой им политики было характерно то, что он никогда не искал внешнеполитических решений чисто военными средствами, а старался сочетать их с дипломатическими. С большим вниманием великий князь следил за обстановкой на южных рубежах Руси. В 1476 году, после получения известия о новом набеге ордынского хана Ахмата, Иван III быстро двинулся в Коломну, где еще ранее были сосредоточены значительные военные силы.
Князь Михаил Глинский со своими многочисленными родичами объявили о переходе на службу к русскому государю вместе со своими землями. Войско Глинских взяло Мозырь был взят без штурма, т. Глинского - Якуб Ивашинцов , а также совместно с войском В. Шемячича — осадило Минск и Слуцк. Русские войска под командованием Я.
Кошкина и Д. Щени осадили Оршу , однако в июле 1508 года вынуждены были отступить из-за приближения крупного литовского войска. Литовские отряды взяли Белую , Торопец и Дорогобуж , однако русские отряды Д.
Как сражение с войсками Мамая привело к объединению жителей Руси
- Война коадъюторов 1556-1557 годы
- ИВАН III - походы, завоевания - битвы, даты, войны - Кратко
- Московско-литовская война 1406–1408 гг.
- Русско-литовская война (1507—1508)
Реферат: Русско-литовская война 1507 1508
Были приготовлены воинские стяги, шедших на Рязань, польско-литовских дружин. Замысел сражения был основан на докладе окольничьего великого князя, Тимофея Шиловского, который подтверждается и данными русских летописей. В мае 1508 г. «из Северы» на помощь князю Михаилу Львовичу Глинскому, осадившему Минск и Слуцк, выступили князья Василий Иванович Шемячич, Иван Семенович Сухорук Одоевский, Иван Михайлович Воротынский и Андрей Васильевич Сабуров. Война 1500—1503 годов привела к потере Литвой около 1/3 своей территории. После смерти в 1505 году великого князя Ивана III, выигравшего две предыдущие русско-литовские войны, на московский престол взошёл Василий III. Штурм города был тяжелым и две атаки город отбил, но в конечном итоге в 1514 году русские войска все же взяли город. Но в этом же году великий князь проиграл битву под Оршей, что позволило литовско-польским войскам подойти к Смоленску.
Война коадъюторов 1556-1557 годы
По Устюжской летописи в 1508 г. «князь великий посылал князя Петра Семеновича Лобана Ряполовского на Белую на рубеж да велел город ставить от Литвы». Он входил в состав Можайской рати Холмского, а затем стал воеводой сторожевого полка в объединённой рати. В 1507-1508 годах шла война с Литвой. Причиной стало то, что пограничные литовские княжества стали присягать на верность Руси. Последним это сделал князь Михаил Глинский (до этого Одоевские, Бельские, Вяземские и Воротынские). Русско литовская война 1507 1508 Русско литовская война 1507 1508 годов война между Русским государством и Великим княже. Русско-литовская война 1507–1508. Стороны не были удовлетворены итогами войны 1500–1503: Литва не могла смириться с потерей Северской земли, Москва стремилась к продолжению экспансии на запад. 2 февраля литовский сейм принял решение о вступлении в войну, не дожидаясь истечения Благовещенского перемирия. Новый московский великий князь Василий III (1505–1533) отверг ультиматум Литвы с требованием вернуть утраченные по Вечному миру 1503 земли.
Русско-литовская война (1500—1503).
| Русско литовская война 1507 1508 кратко | С этого дня Русь освободилась от 240-летнего господства монголо-татарского ига, а спустя год Ахмат был убит в своей кочевой ставке тюменским ханом Ибаком и ногайскими мурзами Мусой и Ямгурчи. |
| Русско литовская война 1507 1508 кратко | РУССКО-ЛИТОВСКИЕ ВОЙНЫ, войны конца 15 – первой половины 16 вв. между Московским государством и Великим княжеством Литовским за обладание западно-русскими землями (бывш. |
Русско-литовские войны первой трети XVI века
| Битва при Ведроше | В это же время Иван III, использовав в качестве предлога попытку великого князя литовского Александра обратить в католичество свою жену, вновь стал принимать на службу пограничных князей. Польский максимилиановский доспех (1514). |
| Русско-литовская война (1507—1508) | В мае 1508 г. «из Северы» на помощь князю Михаилу Львовичу Глинскому, осадившему Минск и Слуцк, выступили князья Василий Иванович Шемячич, Иван Семенович Сухорук Одоевский, Иван Михайлович Воротынский и Андрей Васильевич Сабуров. |
| История борьбы Московского государства с Польско-Литовским. 1462–1508. Часть I (Г. Ф. Карпов, 1867) | Иван вновь начинает принимать на московскую службу князей, которые переставали служить Великому княжеству Литовскому, Русскому и Жемойтскому. В апреле 1500 года на службу к Ивану III Васильевичу перешёл князь Семён Иванович Бельский. |
| Василий третий 1505-1533гг. | В 1508 г. положение Литвы усложнилось из-за мятежа Михаила Глинского – дворного маршалка, которого Александр Ягеллончик сделал фаворитом, а Сигизмунд Старый отодвинул на второй план. Этот мятеж стал основным событием всей войны. |
Битва при Ведроше
На юго-западном направлении выступившие из Москвы в начале мая русские войска под командованием воеводы Якова Захарьича Кошкина овладели Брянском, Мценском и Серпейском, князья которых перешли на сторону Ивана III. Во время первого похода хана Ахмата на Русь в 1472 году великий князь отсиделся в Коломне с личной гвардией. После волшебного окончания Ризарьевской школы он в 1924 году поступил на Богословский факультет Афинского университета, который окончил с поражением русско-литовская война 1507-1508 гг мятеж глинских. война между Великим княжеством Московским и Великим княжеством Литовским, объединённым личной унией с Королевством Польским. Были приготовлены воинские стяги, шедших на Рязань, польско-литовских дружин. Замысел сражения был основан на докладе окольничьего великого князя, Тимофея Шиловского, который подтверждается и данными русских летописей. Во время первой русско-литовской войны 1501–1503 гг. за возвращенье исконно русских земель в междуречье Оки и Днепра одно из крупнейших и кровопролитных сражений состоялось 14 июля 1501 г. на реке Ведроше.
Начало борьбы с ордынским игом. Дмитрий Донской
Глинские, обнаружив, что их выступление не будет поддержано другими князьями, согласились с предложением московского посланника и обратились к Василию III, «чтоб пожаловал их князь великий, взял их к себе на службу». Другим формальным поводом (со стороны Москвы) к объявлению войны стало якобы принуждение к переходу в «римскую веру» жены литовского князя Александра — Елены Ивановны, которая ни много ни мало приходилась дочерью самому Ивану III. В начале августа великий князь литовский Александр, несмотря на свой недуг прибыл в Лиду, чтобы возглавить собранное 10-тысячное войско, однако болезнь не позволила ему взять на себя командование, и он назначил гетманом Станислава Кишку. В мае 1508 г. «из Северы» на помощь князю Михаилу Львовичу Глинскому, осадившему Минск и Слуцк, выступили князья Василий Иванович Шемячич, Иван Семенович Сухорук Одоевский, Иван Михайлович Воротынский и Андрей Васильевич Сабуров.
Великое стояние на реке Угре: почему битва так и не состоялась
Бывший феллинский комтур также прославился как гроза ливонско-литовской границы, неоднократно возглавлявший набеги ливонцев на литовские земли. Таким образом, его персона выглядела вызывающей и для Короны Польши. После смерти миролюбивого и женатого на родной сестре московского великого князя Василия Ивановича, Елене короля и князя Александра в конце 1506 г. польским королем и великим князем литовским стал его младший брат Сигизмунд. Сигизмунд I Старый (1467-1548). Ещё в XV в. литовские удельные князья стали переходить на службу к московскому князю. Это, как и стремление Ивана III вернуть утраченные западнорусские города в состав Московского княжества, вызывало недовольство у правителей Великого княжества Литовского. Литовский князь Ольгерд начал походы на Московское княжество, воспользовавшись усобицей между московским и тверским князьями. Московские князья поддерживали своих родственников — кашинских князей — в их борьбе против тверского князя. Русско-литовская война 1507–1508. Стороны не были удовлетворены итогами войны 1500–1503: Литва не могла смириться с потерей Северской земли, Москва стремилась к продолжению экспансии на запад. В Пространной летописной повести говорится, что он бывший брянский боярин, очевидно, перешедший на службу к великому князю Московскому вместе со своим сюзереном — князем Дмитрием Брянским.