2 ведущий: Полностью было разрушено и сожжено снарядами и бомбами 3174 здания и сильно повреждено 7143 здания. Почти треть жилья стала непригодной для проживания. Выступает ученик 7 класса Г. Елисей со стихотворением Юрия Воронова “Январь сорок второго”. ЮРИЙ ВОРОНОВ. Блокадник, главный редактор "ЛГ" (1988–1990). Блокадный след. 27 января 1944 года был освобождён Ленинград.
Стихи о блокаде Ленинграда
Забыть, что было, - значит обокрасть Самих себя своими же руками. Становятся слепыми ум и страсть, Когда у человека меркнет память. И я в свои недожитые дни Взываю то с надеждой, то с тревогой: О жизнь, ты только память сохрани, Пока живу я, памяти не трогай! Её нести сквозь долгие года - Нелёгкий труд. Но человек - не сито! Тем, что ворчат: Она - твоя беда, - Отвечу: В ней - мой свет, моя защита! Из писем на Большую Землю Наш город в снег до пояса закопан. И если с крыш на город посмотреть, То улицы похожи на окопы, В которых побывать успела смерть.
Когда закончилась война, Юрий доучился, затем поступил в университет, получил высшее образование и стал дипломированным журналистом. Работал завотделом в газете «Смена», затем в том же издании — редактором. В 1959 году он начал трудиться в «Комсомольской правде» в качестве главного редактора, а через 6 лет его назначают ответственным секретарем газеты «Правда». В 1984-1986 гг. В 1986-1988 гг. В декабре 1988 — марте 1990 гг.
Сорок второй! На Ленинград Обхватом с трёх сторон шёл Гитлер. Силой сорока дивизий бомбил. Он артиллерию приблизил, Но не поколебал ни на микрон Не приостановил ни на мгновение Он сердца ленинградского биение. И, видя это, разъярённый враг, Предполагавший город взять с набега, Казалось бы, испытанных стратегов Призвал на помощь он: Мороз и Мрак. И те пришли, готовые к победам, А третий, Голод, шёл за ними следом. Горят дома, Неделями горят. И зарево над ними каждый вечер В полнеба, Как расплавленный закат. И черным пеплом Белый снег ложится На город, Погруженный в мерзлоту. Мороз такой, Что если б были птицы, Они бы замерзали на лету. И от домов промерзших, от заводов На кладбища Все новые следы. Ведь людям Без огня и без воды Еще трудней, Чем сквозь огонь и воду. Но город жив, Он выйдет из бомбежек. Из голода, Из горя, Из зимы. И выстоит… Иначе быть не может — Ведь это говорю не я, А мы! Солёная корочка хлеба Лежит сокровенно во рту. Как вкус её горек и сладок!
Памяти ленинградских детей, погибших на станции Лычково Есть места на земле, чьи названия, словно оковы, Держат в памяти то, что осталось в печальной дали. Вот таким местом скорби и братства нам стало Лычково — Небольшое село на краю новгородской земли. Здесь в июльский безоблачный день сорок первого года Враг, нагрянув с небес, разбомбил пассажирский состав — Целый поезд детей Ленинграда, двенадцать вагонов, Тех, что город хотел уберечь в этих тихих местах. Кто же мог в Ленинграде в тревожном июне представить, Что фашисты так быстро окажутся в той стороне? Что детей отправляют не в тыл, а навстречу войне? И над их поездами нависнут машины с крестами?.. Им в прицел было видно, что там не солдаты, не пушки, Только дети бегут от вагонов — десятки детей!.. Но пилоты спокойно и точно бомбили теплушки, Ухмыляясь злорадной арийской усмешкой своей. И метались по станции в страхе мальчишки, девчонки, И зловеще чернели над ними на крыльях кресты, И мелькали средь пламени платьица и рубашонки, И кровавились детскою плотью земля и кусты. Глохли крики и плач в рёве, грохоте, «юнкерсов» гуде, Кто-то, сам погибая, пытался другого спасти… Мы трагедию эту во веки веков не забудем. И фашистских пилотов-убийц никогда не простим. Разве можно забыть, как детей по частям собирали, Чтобы в братской могиле, как павших солдат, схоронить? Как над ней, не стыдясь, не стесняясь, мужчины рыдали И клялись отомстить… Разве можно всё это простить! На Руси нету горя чужого, беды посторонней, И беду ленинградцев лычковцы считали своей.
СТИХИ ЮРИЯ ВОРОНОВА О БЛОКАДЕ.
На стихи поэта Юрия Петровича Воронова, с которым меня связывала переписка и личная творческая дружба, мною написаны несколько песен, которые записаны в исполнении артистов Нины УРГАНТ и Германом ОРЛОВЫМ. День полного освобождения Ленинграда (ныне Санкт-Петербурга) от фашистской блокады, продолжавшейся 872 дня и унесшей жизни более 1,5 миллионов ленинградцев и защитников города. Ольга Берггольц — Блокадная ласточка. Весной сорок второго года множество ленинградцев носило. 0183. Юрий Воронов — Салют над Ленинградом. За залпом залп. Был год сорок второй, Меня шатало От голода, От горя, От тоски. Но шла весна — Ей было горя мало До этих бед. Разбитый на куски, Как рафинад сырой и ноздреватый, Под голубой Литейного пролет, Размеренно раскачивая латы, Шел по Неве с Дороги жизни лед. российский поэт, журналист, редактор. Когда началась Великая Отечественная война, отца призвали на фронт. Вскоре Юрий Воронов вступает в аварийно-спасательную службу, было ему всего 13 лет.
Форма обратной связи
- Стихотворение Блокадники Ю Воронов - Скачать mp3 бесплатно
- Юрий Воронов. Историко-поэтическая композиция 77летию снятия блокады Ленинграда
- Популярные записи
- Любимые Сайты
- Короткие и длинные стихи о блокаде Ленинграда для детей
- Поиск по этому блогу
Блокада Воронов
бомб жка юрий воронов и другие музыкальные треки в хорошем качестве (128-320kbps). Врач опять ко мне держит путь. Владимир Британишский - Война, война! Юрий Петрович Воронов (1929—1993) — советский поэт, журналист, общественный деятель. Пережил блокаду Ленинграда. Блокадный Ленинград. Так бывает порою с нами. Джордж Байрон - В ночь скорбную узнали мы со страхом. Блокада (читает автор), Антон Падерин.
Читайте также
- Юрий Воронов "Блокадный Ленинград" — Блокадный Ленинград — Ветер стихов Почитайте — ru
- Навигация по записям
- Посидим у камина: Юрий Воронов - В блокадных днях
- Стихотворение Блокадники Ю Воронов - Скачать mp3 бесплатно
- Юрий Воронов, лучшие стихи, биография, фотогалерея
31 декабря 1941 года
Ведь это правда, что устали Мы от рассказов о войне И о блокаде пролистали Стихов достаточно вполне. И может показаться: Правы И убедительны слова. Но даже если это правда, Такая правда — Не права! Я не напрасно беспокоюсь, Чтоб не забылась та война: Ведь эта память — наша совесть.
Как в древности, здесь натуральная мена: Стакан отрубей - на полбанки капусты, На плитку дуранды - четыре полена. На хлеб даже две стограммовых картошки У этой дружинницы выменять можно. Старик предлагает ей чайные ложки, Однако старанья его безнадёжны.
Сказала негромко: - Хлеб нужен для мамы. На рынке у булочной граммы на граммы Меняют друг с другом голодные люди. Я тут проходил, ничего не меняя, А голод пошёл выворачивать тело.
Оно вдруг заныло, как рана сквозная: Картошка проклятая в память засела. Книги Мы, чтоб согреться, книги жжём.
Прикован к блокаде, Как к скале своей Прометей. Во мне, как рана, Память кровоточит… Я вновь ползу По битым кирпичам, Зеленоватым В свете лунной ночи. Я снова По развалинам ползу На чей-то зов, На чей-то стон чуть слышный. Он у стены, внизу, А это — Только скрип упавшей крыши. Молчат руины, Не хотят помочь. И мы кротами тычемся в потемки, Кирпич за кирпичом бросая прочь, Вытаскивая вещи и обломки.
Нам нужно отыскать еще двоих, Закрытых В эту каменную клетку. Мы не уйдем, Хоть знаем, что живых На третий день откапывают редко. Теперь - могила здесь. Цветы По праздникам лежат. Другая чья-то жизнь Убита или ранена войною. Когда среди разрушенных домов Вдруг наши Оставались невредимы, Мы шли на помощь Потерявшим кров И презирали Проходивших мимо. Мы часто вспоминаем те года, С рассказами об этом выступаем. Но сами, как тогда, Сегодня мы всегда ли поступаем?
Былое - про запас Для годовщин, Для тостов в день рожденья. А прошлое - Оно ведь живо в нас Тогда, Когда имеет продолженье!.. Он, поднявшись, Снежок стряхнет. Ни о чем у меня не спросит Ведь безразличье Хуже, чем испуг. Даже чудо не излечит, Раз перестал он жизнью дорожить. Но был последний способ — Взять за плечи И крикнуть человеку: С потусторонним пленом Вновь расставался человек В тот миг И если вдруг от боли или муки Я стану Над судьбой своей тужить, Ты, как тогда, На плечи брось мне руки И, как тогда, напомни: Но бывает Людская боль, Над которой Не властно время. Вот опять - Через столько лет! Если горе - Прятать в себя, Если радость - Нести на люди!..
Сердца ж Не стали холодней, Черствей Не стали души. И не тревожьтесь, Что подчас Огонь блокадной скорби Вдруг полыхнет из наших глаз, - Заговорили корни. Правы И убедительны слова. Но даже если это правда, Такая правда Не права! Я не напрасно беспокоюсь, Чтоб не забылась та война: Ведь эта память — наша совесть. Она, как сила, нам нужна. Стирает время Их с земли. По странам Нынешней Европы Стучат все реже Костыли.
Не рвутся бомбы На дорогах, Не знают мин Ее моря. Но беспокойство и тревога В нас разрастаются Не зря. Все так же Крутится планета, И звездный купол Не погас. Но осторожные ракеты Уже нацелены На нас. И речи кой-кому сегодня Диктует Атом и напалм. И в Кельне Школьники не помнят, Кто на кого Т о г д а напал. И голоса Живых и павших Гремят о мире, Как набат! И не надо мне Белого света, Если б не было Этого дня.
И о мертвых - Далеких и близких - Боль очнулась, Ударив в сердца. Люди снова Идут к обелискам: Голова тяжела и кружится. Чей-то крик Режет воздух сжатый. Далеки В мутном небе звезды. Рядом - Только густой туман И пропитанный болью Воздух. Кто-то шепчет Сквозь горький смех: Под ней земля Трясется и гудит. Морозный воздух Грохотом пропитан. Она молчит, Ртом воздуха не ловит, Не слышит ветра леденящий стон, С ней рядом хлеб лежит: Разьух от крови, Но ей теперь не нужен Даже он.
Ей над сугробом Больше не подняться, Она мертва - и в этом слове все Чай недопитый Затянуло Коричневатой пленкой льда. От печей, как от окон, - Холодом. Только самое страшное - Это По ночам Просыпаться от голода. Дом мой - Как корабль После штормов злых. Хмур, Как все дома, Что легко понять: Впереди - зима, Холода опять. На дворе - трава. А еще б дрова!
Но деревья? Да еще в Летнем саду, скажем? Поэт — Юрий Воронов. Композитор — Леонид Назаров. Исполнители: Герман Орлов, Нина Ургант, Дима Троицкий, а дальше — долгое перечисление ансамблей, инструменталистов… Отличная пластинка во всех отношениях! Послушайте, и вы все поймете. Вот ради этого стоило отправляться в такую даль! Я слезами заплачу2! Он тяготился своим немецким собкорством и, как он мне прямо признавался, как блокадник с трудом, чисто психологическим, общался, даже через переводчиков, с местными. Если бы он узнал, что зимой 2004 года в мемориальном зале под памятником Михаила Аникушина героям блокады будет НА РАВНЫХ с фотографиями блокадного Ленинграда развернута выставка гитлеровских вояк, он бы непременно получил новый, роковой для него инфаркт! Такого кощунства блокадный подросток бы не вынес. Эта публикация пришлась Воронову по душе и заочно нас подружила. Во-вторых, у нас было несколько друзей-посредников: однокурсник и друг юности Алексей Гребенщиков, поэт-фронтовик, первый учитель в литкружке при Дворце пионеров Леонид Хаустов, поэт-блокадник Олег Шестинский. Впоследствии я подружился с композитором Леонидом Назаровым, который Воронова просто боготворит! Постепенно, шаг за шагом, при работе над сборником стихов Воронова для Лениздата мы стали сличать наши вкусы, взгляды, позиции. И оказались очень во многом единодушны. Не скажу, что замечаний у меня не было — были, но мелкие, и в основном касались они композиции. Воронов стихами очень дорожил, чего я не могу сказать о его отношении к своим газетным публикациям. А вот стихи — другое дело! Нет здесь возможности раскрывать тезисы дальше, но даже лучшие блокадные стихи Олега Шестинского, Олега Цакунова самого молодого из блокадников-лириков и Анатолия Молчанова такой блокадной панорамы не дают. И — такого обобщения. Юрий Петрович очень гордился высокой оценкой своих блокадных стихов Николаем Тихоновым и Расулом Гамзатовым. Оказывается, Гамзатов как редактор дал ему очень важный совет — заменить всего лишь строчку и предложил свой вариант. Действительно, строка заиграла и окрылила все стихотворение. Исчез со страниц прессы Соляник. Наступали новые времена. Прятать Воронова было больше не надо, и он вернулся в Москву. Удивительная все же страница истории нашей прессы!
Автор Юрий Воронов
- Юрий Воронов — Январь сорок второго — 6 «Б» класс
- Юрий Воронов В блокадных днях Мы так и не узнали Меж юностью и детством
- Стихи о блокаде Ленинграда трогательные до слез
- Опять война, опять блокада — Юрий Воронов — читать стих
В блокадных днях мы так и не узнали…
Как в древности, здесь натуральная мена: Стакан отрубей - на полбанки капусты, На плитку дуранды - четыре полена. На хлеб даже две стограммовых картошки У этой дружинницы выменять можно. Старик предлагает ей чайные ложки, Однако старанья его безнадёжны. Сказала негромко: - Хлеб нужен для мамы. На рынке у булочной граммы на граммы Меняют друг с другом голодные люди. Я тут проходил, ничего не меняя, А голод пошёл выворачивать тело. Оно вдруг заныло, как рана сквозная: Картошка проклятая в память засела. Книги Мы, чтоб согреться, книги жжём.
Напишите нам , и мы свяжемся с Вами в ближайшее время! Литпричал - современный литературный портал стихи, проза, поздравления, открытки, художественная литература. Отправляя любой текст через специальные формы на сайте, вы соглашаетесь с политикой конфиденциальности данного сайта.
Это было знаком доброй вести, это означало: «Жду письма». Знали мы, что только самолет, только птица к нам, до Ленинграда, с милой-милой родины дойдет. Отчего же кажется самой, что доныне я не получила самое желанное письмо?! Чтобы к жизни, вставшей за словами, к правде, влитой в каждую строку, совестью припасть бы, как устами в раскаленный полдень — к роднику.
Портал предоставляет авторам возможность публиковать стихи, прозу, поздравления, фотографии, плейкасты, открытки, живопись и многое другое.
Отправляя любой текст через специальные формы на сайте, вы соглашаетесь с политикой конфиденциальности данного сайта. Все авторские права на произведения принадлежат их авторам и охраняются действующим законодательством.
Стихи о блокаде Ленинграда трогательные до слез
Юрий Воронов. Салют над Ленинградом. За залпом залп. ЮРИЙ ВОРОНОВ. Блокадник, главный редактор "ЛГ" (1988–1990). Блокадный след. 27 января 1944 года был освобождён Ленинград. Юрий Воронов. * * * В блокадных днях Мы так и не узнали: Меж юностью и детством Где черта? Нам в сорок третьем Выдали медали, И только в сорок пятом — Паспорта.